«Следует прислушиваться к женщинам в вопросах мира»: как работают «Матери Беслана»
— Расскажите, пожалуйста, как ваша организация появилась?
Сусанна Дудиева: Наша организация появилась не сразу. Первые полгода после теракта вокруг нас собирались люди. У Анеты на тот момент был грудной ребенок — с ней и со старшей дочерью она и попала в заложники. И, конечно, все ее время [после освобождения] было посвящено маленькой Милке. И как-то так получилось, что мы стали вместе вечерами собираться — то у меня дома, то у нее.
Первое, что нас объединило, — это когда мы в декабре 2004 года стихийно собрались и перекрыли федеральную трассу «Кавказ» — там, где идет дорога по направлению к кладбищу. Там собрались представители всевозможных СМИ, тогда в республике их было очень много. Мы стали выдвигать свои требования об объективном расследовании, о том, чтобы отстранили от власти определенных лиц, в том числе президента республики. И так получилось, что мы стали отвечать на вопросы СМИ, хотя этот митинг организовали не мы, мы просто пришли поддержать людей, у которых погибли дети.
Мы письменно выдвинули свои требования, зачитали их по телевидению. Стало понятно, что нам нужно объединиться в организацию, чтобы продолжать отстаивать интересы пострадавших. Долго думали, как назваться, решили «Матери Беслана», хотя с нами были и мужчины тоже — мужья, братья, старшие сыновья. Но мужчины оказались уязвимее нас [в борьбе за права пострадавших в результате теракта] — им подкидывали наркотики, обвиняли в вождении в якобы нетрезвом виде. Поэтому мы решили, что впереди будем мы, женщины. В апреле 2005 года мы зарегистрировали в Министерстве юстиции свою организацию.
— Какие задачи вы ставили перед собой в 2005 году?
Анета Гадиева: Изначально у нас в уставе было несколько основных задач: содействие в расследовании теракта, сохранение памяти и социальная работа, то есть помощь пострадавшим в теракте. К сожалению, следствие по делу все еще не закрыто. Дело продлевается каждые три месяца все эти годы, но ничего нового в расследовании нет. Единственное, чего мы добились, — это решение Страсбургского суда, которое, в принципе, признало вину государства. В том, что касается расследования, это единственное наше достижение.
С точки зрения сохранения памяти нам удалось добиться создания центра-музея «Беслан. Школа №1».
— Расскажите, пожалуйста, об этом музее, когда он будет готов к посещению?
Анета Гадиева: Работы заканчиваются, там идет строительство и реконструкция. Мы вообще-то были за консервацию здания школы, но консервация предполагает наличие специалистов и больших средств, а ни того, ни другого, к сожалению, не было. Поэтому мы пошли по пути реконструкции и возведения нового здания на месте разрушенного.
Сусанна Дудиева: Мы говорили о том, что после такой страшной трагедии, когда убиты дети, Беслан должен стать Городом детства. Люди, которые приезжают в Беслан, всегда посещают кладбище, но нам кажется, что они должны увидеть школу и задуматься о ценности жизни и ценности детства. Наша идея была принята: в 2020 году на реконструкцию Беслана было выделено 9 млрд рублей. И из этих средств уже больше 200 млн выделено на реконструкцию крыла школы, в котором разместится музей, и на консервацию остальной части здания.
Анета Гадиева: Строительство заканчивается уже в мае, а наполнение музея должно быть в сентябре 2023 года. Музей называется «Международный центр противодействия терроризму», условно говоря, чтобы человек, например, из Нью-Йорка, где тоже произошла трагедия в 2001 году, знал, что в Беслане есть уголок, посвященный этой проблеме.
— Вашей организации уже почти 20 лет. Какими своими успехами вы гордитесь?
Сусанна Дудиева: За 18 лет мы успели очень много. Например, мы добились того, что все школьники, которые были заложниками, имеют право получить высшее образование в любых ведущих ВУЗах России. В этом году поступают ребята, чьи мамы были беременны во время теракта, все дети родились с какими-то расстройствами из-за пережитого стресса. Дальше мы помогаем ребятам с магистратурами, ординатурами и устройством на работу. Нам важно, чтобы они все ощутили нашу помощь.
Мы помогли всем с жильем. Добились того, что каждому пострадавшему будет выделена квартира, причем не каждой семье, а именно каждому пострадавшему. Заложникам были выданы однокомнатные квартиры, а семьям погибших — двухкомнатные. И квартиры получили абсолютно все заложники, в отношении каждого программы исполнена. Закон «О социальной защите граждан, пострадавших от террористических актов» (его разработали организации, объединяющие пострадавших от терактов, — «Матери Беслана», «Волга-Дон», «Норд-Ост», но он до сих пор не принят, — Forbes Woman) должен был распространиться и на жертв теракта на Дубровке, в Буденновске, в Петербурге и остальных терактов, которые произошли в России, но этого не удалось добиться.
В общем, все, что мы делали, мы делали сами и «шатали» власть, чтобы эти законы реализовывались. И я думаю, что для пострадавших людей мы добились очень большого облегчения в жизни, потому что мы знаем по себе, что начинать жизнь сначала очень тяжело. То, что мы могли бы дать своим детям, да и самим себе — потому что на момент теракта мы еще были молодые, полные сил, — все было обрушено. Я считаю, что мы каждой семье смогли дать немножко облегчения, дружеской поддержки.
— Вы осуществляли проекты и за территорией России.
Анета Гадиева: Наши финансовые возможности, к сожалению, очень ограничены. Но в то же время, когда в 2004 году в декабре в Индонезии произошло землетрясение, мы на общем собрании потерпевших решили выделить помощь и перечислили им 1 млн рублей в тот год.
В Санкт-Петербурге (в 2017 году в петербургском метро был совершен теракт, — Forbes Woman) мы тоже собрали средства и перечислили потерпевшим от терактов.
Помогали и после цунами в Японии в 2008 году — отправили деньги и написали приглашение для детей, которые остались сиротами, мы были готовы их принять в гости — у нас накоплен опыт психологической реабилитации пострадавших от травм.
И что касается землетрясения Турции, конечно, оно нас повергло в шок, как и весь мир. Нам помог бывший заложник Батраз Мисиков, мы вместе организовали эту помощь, обратились к населению республики. Все откликнулись, и собралась, может, не очень большая, но все-таки достаточная сумма — $33 000. Она была перечислена осетинской диаспоре Турции. Руководитель осетинской диаспоры Кусаты Садреттин очень активно реализовывал работу по помощи жертвам землетрясения. Они покупали необходимые вещи, помогли, по-моему, 36 семьям. Большую помощь в организации помощи сыграла Дзерасса Таболова — обычная девушка из Осетии, в силу обстоятельств оказавшаяся в момент катастрофы в Турции. Она и ее соратники непосредственно развозили продукты и медикаменты пострадавшим. Хотелось бы еще отметить хирурга-ординатора из Владикавказа Ясмину Карданову, которая на свои средства отправилась в Турцию для помощи людям в самом пострадавшем регионе — Хатае. Она там сама попала под завалы и получила травмы.
Вы можете спросить: почему Турция? Потому что Турция в свое время тоже, как и весь мир, очень активно откликнулась на теракт в Беслане. Осетинская диаспора в Турции с помощью ребят из Осетии, ребят из творческого объединения «Портал» сделала инсталляцию, посвященную нашим детям, они посадили фруктовый сад. Каждый год у них 3 сентября проходят памятные мероприятия, посвященные трагедии в Беслане.
Кстати, и Ясмина, и Батраз были в числе добровольцев, организовавших помощь людям, застрявшим на КПП «Верхний Ларс» (в сентябре 2022 года после объявления о частичной мобилизации на российско-грузинской границе образовалась многокилометровая пробка, — Forbes Woman). Ситуация там была тоже непростая, среди пытающихся покинуть страну было много детей и стариков, а запасы еды и воды быстро закончились. Сами понимаете, после Беслана страдающие от жажды дети — это особенно тяжелая картина для жителей республики.
— Возможно ли заниматься благотворительной деятельностью на территории России без взаимодействия с государством?
Анета Гадиева: На сегодняшний день это единственный возможный вариант, потому что вся законодательная база сформулирована таким образом, что иначе ты уже ниоткуда не можешь изыскать средства. И вся наша деятельность была основана на кооперации с властью, потому что мы понимали, что у нас не было средств и ресурсов, а люди были в критической ситуации.
Мы всегда были непоколебимы в своей позиции по поводу того, кто прав и кто ответственен за то, что произошло. Но мы считали, что раз государство это допустило, то оно должно хотя бы социальные проблемы решать. Мы считаем, что это нисколько не отступление от наших позиций, а просто здравый смысл.
— Кавказ остается самым сложным регионом с точки зрения прав женщин. Так ли это и готовы ли «Матери Беслана» включаться в эту проблему?
Анета Гадиева: Во-первых, сам Северный Кавказ очень неоднороден, тут разные народы, разные этносы, разные религии, разные подходы и взгляды. Мы все помним, что наши родители были равноправны. В последние годы многое, конечно, изменилось, общество стало более жестким, более агрессивным по ряду причин. У мужчин много фрустраций, много каких-то нерешенных проблем. И, как всегда, в данной ситуации возникают конфликты.
Проблема есть, но нет культуры обсуждения и решения этой проблемы. Хотя именно в Северной Осетии мы не ощущаем, что нас к чему-то особо принуждают или как-то дискриминируют.
Сусанна Дудиева: До теракта Анета была преподавателем в университете, я занималась бизнесом, в общем-то мы были самодостаточными, достаточно образованными людьми. Я себя в жизни чувствовала вполне уверенно, могла отвечать сама за себя, могла отвечать за людей, с которыми я работала. Я всегда говорила своим детям: «Не беспокойтесь, я есть, я всегда с вами». Я внушала им свою уверенность, и когда это все с нами случилось, я поняла, что я даже не ждала и не хотела, что на первых ролях будет мой муж. Я знала, что я сама должна спросить с каждого за своего ребенка. Я не чувствовала, чтобы меня что-то держало в каких-то рамках. Мы разговаривали на равных с руководителями и республики, и федеральных структур. Мы понимали, что мы можем говорить на равных, нам хватало нашего образования, нашей настойчивости, нам хватало нашей боли.
Анета Гадиева: Хотя к нашим различным выступлениям в тот период было неоднозначное отношение, было много публикаций о том, что по нашим национальным традициям горе должно быть молчаливым, женщина должна сидеть дома и плакать в подушку, потому что это соответствует нашим нормам и нашим традициям. Но кто придумывает эти нормы? Наверное, в такой ситуации, в которой оказались мы, нужно побывать самому, чтобы давать нам характеристики.
— Простите за философский вопрос, но меня очень задела ваша фраза «у нас было достаточно боли, чтобы быть услышанными». Не кажется ли вам, что женские голоса нужны именно в этот момент, когда боли так много, что с ней никто не может справиться?
Сусанна Дудиева: Так и происходит, потому что, наверное, женщина более ранима, ощущает более эмоционально. Она рожает, растит ребенка, а мужчины — воины, и бόльшая часть, я должна сказать, — разрушители. Наверное, мужчинам следует прислушиваться к женщинам по таким важным вопросам, которые касаются мира. Я думаю, что есть очень небольшой процент женщин-разрушительниц.
Анета Гадиева: На сегодняшний день эти события не остановит ни одна женщина из тех, которая сама не пострадала, у которой нет своей личной истории, своей личной боли. Почему нам удалось чего-то добиться? Потому что мы говорим, пройдя через собственную боль. Слова действуют, когда говорят непосредственные участники трагедий.