CEO Dynamic Planet — Forbes: «Мы можем использовать капитализм для спасения природы»
Кристин Рехбергер — генеральный директор компании Dynamic Planet, которая помогает развивать устойчивые бизнесы и наиболее экологичные отрасли экономики. Они восстанавливают ландшафты, морские территории и создают природоохранные предприятия и экологические сообщества по всему миру — от США до Земли Франца-Иосифа. До основания Dynamic Planet в 2012 году Кристин 14 лет была старшим вице-президентом по глобальным программам и партнерствам в National Geographic Society. А до этого училась в Сеуле (Корея) в качестве стипендиата Фонда Генри Люса, после чего четыре года путешествовала по Азии, разрабатывая системы инклюзивного образования и снимая документальные фильмы. Она активный член консультативного совета National Geographic «Pristine Seas», Смитсоновской платформы Earth Optimism, Global Island Partnership, Global Dignity, Агентства экологических расследований, Фестиваля экологических фильмов и Anacostia Waterfront Trust. В 2021 году Кристин стала спикером на конференции Forbes Woman Day. В интервью она рассказала, как современная наука и технологии одновременно спасают и уничтожают нашу планету и почему этот выбор зависит от каждого из нас.
— Как экология и охрана окружающей среды стали частью вашей жизни?
— Я выросла в сельской местности на западе штата Нью-Йорк, недалеко от Ниагарского водопада. Я была окружена природой. В колледже я изучала отношения между СМИ и государством, а затем поехала по стипендии работать в Корею, в Сеул. Я проработала в этом регионе четыре года и увидела, как высокая плотность населения разрушает окружающую среду, когда люди потребляют ее ресурсы в больших масштабах. Когда мне было еще 20 лет, я легко могла представить, по какой траектории движется вся наша планета, учитывая рост населения и поведение человека.
Я переехала из Азии в Вашингтон, чтобы присоединиться к первой команде, запустившей международные кабельные каналы в National Geographic. Благодаря ученым, исследователям и защитникам природы, которых поддерживает National Geographic по всему миру, я продолжала изучать, как быстро и радикально люди меняют нашу планету в течение нашей жизни. Я помню, как плакала, когда впервые прочитала ежегодный отчет WWF «Живая планета» о том, что мы потеряли численность млекопитающих, птиц, рыб, земноводных и рептилий в среднем на 68% во всем мире с 1970 года.
А если мы перенесемся в 2020 год, то увидим, что COVID является результатом отсутствия барьеров в среде обитания между людьми и дикими животными. COVID — это зоонозное заболевание, вирус животного происхождения, который произошел от диких летучих мышей. Это показатель нашей сильной связи с природой и ее сложными процессами — и того, как мы переступили черту. Люди — это часть природы, но мы эволюционировали иначе, чем другие животные, в том числе для борьбы с болезнями: когда естественные барьеры среды обитания разрушаются, наша защита от смертельных вирусов слабеет. И людям важно, чтобы все дикие животные делали то, что они делают: у них тоже есть семьи, дома и «работа». Например, летучие мыши являются важным опылителем.
Пандемия показала, что мы слишком долго и активно эксплуатируем окружающую среду в своих целях: мы перестраиваем ее, едим, приручаем, используем для развлечения. Теперь ей нужен шанс на выздоровление.
— Как родился проект Dynamic Planet?
— Я основала Dynamic Planet около десяти лет назад, чтобы помочь продвигать рынки и восстанавливать экологию. Тогда мы столкнулись с вопросом, возможно ли это вообще. Можем ли мы использовать капитализм для восстановления природы? Это вопрос, над которым мы работаем каждый день. Ответ: кажется, можем. Мы являемся частью инициативы, которую уже поддерживает более 75 государств по всему миру. Наш план — защитить 30% планеты к 2030 году с помощью политиков, бизнеса и технологий. Мы занимаемся созданием «ценности природы», которая переводит нас от традиционной экономики, построенной на добыче ресурсов, к регенеративной экономике. Наука говорит нам, что нужно сохранить половину планеты в естественном состоянии, чтобы обеспечивать нас кислородом, чистой водой и почвенными организмами для выращивания пищи. Возможно, для некоторых это звучит парадоксально, но чем больше людей на планете, тем больше природы им нужно.
Предприятия и города теперь учитывают в своей деятельности показатели выбросов углекислого газа и заботу о природе. Инвесторы все чаще настаивают на показателях ESG (устойчивого развития), потому что люди хотят знать, помогают или вредят их инвестиции планете, откуда берутся их еда и вещи. Бизнесмены хотят решать проблемы, а не быть их причиной. Именно здесь на помощь приходят технологии, чтобы двигаться в сторону науки, собирать данные и обеспечивать прозрачность нашей жизни и работы.
Представьте себе, что можно сфотографировать рыбу на своей тарелке и узнать, откуда она родом, кто ее поймал, как она доставлялась к вам в холодильник, насколько она здоровая и полезная для вас. Было бы здорово добиться полной прозрачности в вопросе о том, как мы потребляем природные ресурсы и окажутся ли они в итоге на свалке или будут переработаны. Это называется «круговая экономика»: когда мы уверены, что все будет повторно использовано, чтобы нам не приходилось постоянно истощать природные ресурсы. Природа — это идеальная круговая экономика, поскольку она ничего не тратит впустую. Нам есть чему у нее поучиться.
— Как бы вы могли объяснить с точки зрения психологии, почему люди разрушают нашу планету и не могут остановиться? Почему мы не боимся потерять нашу Землю?
— Это самый интересный вопрос. У меня нет ответа, но я предполагаю, что это как-то связано с силой человеческого эго. Я думаю, что иногда нам не хватает смирения, чтобы понять, принять и узнать, что происходит вокруг нас. И мы просто хотим продолжать делать то, что хотим, без каких-либо ограничений. В США было поразительно наблюдать во время COVID, как много людей не хотят носить маски или проходить вакцинацию, даже если это делается для того, чтобы спасти свою собственную жизнь или жизнь своих близких. Мы очень успешный вид, который ценит свои интересы и индивидуализм. Исторически сложилось, что при капитализме природа никогда не оценивалась правильно, и поэтому она никогда не ценилась должным образом. Но это начинает меняться как раз вовремя. И опять же, именно здесь наука и технологии могут сыграть очень мощную и позитивную роль: можем ли мы считать природный капитал и социальный капитал так же, как считаем финансовый? Лучшие умы сегодня работают над научными показателями в этом вопросе и стандартизируют их, чтобы эти данные можно было повсеместно использовать в бизнесе.
Психология может иметь отношение к нашей идентичности и политике. И все же я нахожу удивительным, что окружающая среда стала политизирована. Кому не нужен кислород для дыхания, чистая вода для питья и еда для выживания? Традиционно, когда дело доходит до природы, несколько групп с особыми интересами получают выгоду за счет населения, а другие группы не получают должным образом крупных государственных субсидий, чтобы товары оставались дешевыми и не отражали истинных затрат — будь то энергия, еда или ресурсы.
Я рада видеть, что молодежь по всему миру не обращает внимания на политику и требует перемен, чтобы лучше относиться к земной атмосфере, суше и морям, а также ко всей жизни, которую они поддерживают, включая человека. От этого буквально зависит наше выживание.
Молодые люди не хотят вести бизнес, как предыдущие поколения, не хотят больше воровать у будущего
— Была даже теория, что COVID случился потому, что планета пытается себя «спасти»: все сели на изоляцию, остановилось производство, население сокращается из-за смертности. Что вы об этом думаете? И успела ли наша планета восстановиться за эти два года?
— Это интересная теория. Честно говоря, если посмотреть на этот вопрос с научной точки зрения, неудивительно, что COVID произошел. Многие известные мыслители предсказывали глобальную пандемию, а правительства всего мира не готовились к этому, хотя мы знали, что следующая пандемия наступит в ближайшем будущем. Мы сбрасываем со счетов будущее на свой страх и риск, будь то проблемы со здоровьем или проблемы окружающей среды, которые, по сути, одно и то же.
Что касается последствий. Сначала природа действительно начала восстанавливаться: реки и воздух стали менее загрязненными, потому что мировая экономика буквально остановилась. Многие внезапно осознали природу на собственном заднем дворе, включая такие простые и ставшие вдруг доступными удовольствия, как пение птиц или свежий воздух прямо в городах.
Однако мы находимся в конце 2021 года и видим, что наши модели потребления и загрязнение уже компенсируют «потерянное время» 2020 года. Поэтому я не могу сказать, пыталась ли Земля исцелить себя. Но, похоже, другая жизнь на планете получила долгожданный перерыв от нас!
— Вы верите в правила или в культуру? Вот у нас есть правила дорожного движения, и вы можете умереть, если не будете их соблюдать. А как насчет экологии? Должны ли правительства вводить строгие законы или нам нужно создавать новую культуру в каждой стране?
— Исходя из мирового опыта, который мы наблюдаем уже много лет, разные люди в разных регионах по-разному реагируют на правила. Должна сказать, что это во многом зависит от того, о чем мы говорим. Учитывая состояние планеты, я бы сказала, что есть некоторые правила, которые должны быть универсальными для всех нас, потому что — и это доказал COVID — мы все связаны. Вот почему Парижское соглашение о климате 2015 года стало таким прорывом: все страны мира согласились, что необходимо сокращать выбросы углекислого газа до цифр, не превышающих определенного уровня. Мы еще далеки от достижения этой цели, но по крайней мере шаги на пути к ней повсеместно обсуждаются и принимаются.
Я полагаю, нам нужно будет найти баланс между правилами и культурой. В разных местах будут работать разные стимулы или штрафы. В конечном счете, независимо от правил или культуры, результаты должны быть одинаковыми для всех, и это меняет траекторию для нашей планеты, чтобы мы могли продолжать жить на ней и процветать.
Возьмем для примера океан. Команда Dynamic Planet работала вместе с National Geographic Pristine Seas, государственными структурами, активистами и сообществами, чтобы помочь защитить 24 крупнейших национальных парка в океане. Нам даже посчастливилось сотрудничать с российской командой, работающей в национальных парках, и учеными на Земле Франца-Иосифа. Мы знаем, что никакие морские запасы полностью не восстанавливаются чудесным образом, если на этой территории продолжается добыча полезных ископаемых, рыболовство или бурение. Наличие строгого запрета в отношении этой человеческой деятельности приносит гораздо больше пользы, чем частичное разрешение.
Просто позволяя природе восстановить баланс и самоисцелиться, эти морские заповедники дают рыбе и вообще водной флоре и фауне время, необходимое для роста и воспроизводства. Впоследствии это привлекает в заповедники дайвинг-туризм, который тоже должен контролироваться и не наносить вреда окружающей среде. Имея четкие границы вокруг неприступных морских заповедников, мы создаем «рыбные банки», которые становятся «сберегательными счетами» всего океана, мы же можем жить за счет «процентов». Мы можем обеспечить охрану этих морских заповедников с помощью спутникового слежения из космоса и искусственного интеллекта, позволяющего нам видеть, кто занимается законным и незаконным промыслом в тех местах, которые мы помогаем защищать. В этом случае культура меняется в соответствии с правилами, и все выигрывают: больше природы для лучшего долгосрочного бизнеса и все дополнительные преимущества для общества, которые дает нам здоровый океан.
— Как, на ваш взгляд, на состояние окружающей среды влияет тотальная уберизация нашей жизни?
— В некоторых аспектах это помогает. Я была рада, когда появилась шеринг-экономика (экономическая модель, основанная на коллективном использовании товаров и услуг, бартере и аренде вместо владения. — Forbes Woman), когда вы пользуетесь автомобилем, который можно просто взять на время. То есть, с одной стороны, вы меньше загрязняете окружающую среду. С другой стороны, доставка еды на дом осуществляется в большом количестве дополнительной упаковки, а значит, требует большого количества отходов и увеличивает наш индивидуальный след. Чем более эффективными мы становимся, тем больше потребляем, а значит, наносим больше вреда экологии.
В настоящее время одна из ключевых проблем — выбросы углекислого газа. Некоторые заняты тем, что пытаются изобрести технологии, которые смогут поглощать CO2 . Но мы уже знаем, что здоровые экосистемы с настоящими деревьями и нетронутым океаном — лучшая технология для поглощения углекислого газа. Итак, нам нужно сократить выбросы, но нам также необходимо сократить те виды деятельности, которые разрушают природу.
У городских властей есть возможность внести свой вклад в природу, локализуя производство продуктов питания в городах и создавая энергоснабжение и «климатически безопасные» здания. Мы можем более эффективно использовать природные ресурсы как в городах, так и в сельской местности.
— Летом 2021 года ООН опубликовала доклад «Изменения климата: физическая научная основа». В нем собраны данные, доказывающие, что глобальное потепление вызвано деятельностью человечества. Если это так, какие виды этой деятельности мы не можем убрать, потому что они необходимы нам для выживания, а какие можем модифицировать?
— Начнем с энергии. Долгое время мы жили за счет «мертвого вещества», то есть ископаемого топлива. Остатки этого вещества вошли в землю некоторое время назад, и они не должны были покидать ее. Но у нас есть ветер, солнце и другие возобновляемые ресурсы, которые есть прямо здесь, на поверхности и над землей. Однако для следующего шага к использованию этих ресурсов человечеству необходим переходный период. Проблема в том, что люди не хотят жертвовать краткосрочным ради долгосрочного, они хотят прибыли, но не хотят расходов. И я не думаю, что это связано с политикой определенных государств или определенных рынков, я думаю, это чисто человеческая природа. Например, я считаю, что энергетический переход мог произойти давным-давно, в 1970-х годах, когда все формулы были известны. Но богатым странам было легче продолжать зарабатывать деньги, чем вкладывать их в переходный период в области энергетики. Таким образом, они оставляют это следующему поколению, те — следующему, и так далее. И мы находимся в той точке, где если и дальше оставлять решение проблемы следующему поколению…
— ...то следующего поколения не будет?
— Именно. Мы сейчас действительно не знаем, что может произойти. Мы увеличиваем риски в геометрической прогрессии, делая то, чего делать не должны. И мы это понимаем.
Хорошо, мы знаем, что можем преобразовать энергию. Другая проблема связана с хранением и распределением «новой энергии». Что ж, за последнее десятилетие мы стали лучше хранить и распространять. Даже Техас, который является огромным нефтяным регионом и очень консервативным, теперь использует в основном новую энергию. Оказывается, целый регион может, если захочет, переключиться на новую экономику, инвестировать в нее, и позже он увидит прибыль, и это будет гораздо более разумный способ в долгосрочной перспективе сосуществовать с нашей планетой и помогать ей выздоравливать.
— Что нужно, чтобы эти процессы запускались быстрее?
— Каждой юрисдикции, будь то город, штат или страна, необходимо создать партнерские отношения для продвижения своего «экологического плана». Такой опыт есть у многих, так что у новичков будет у кого поучиться. Конечно, могут возникнуть временные первоначальные затраты, необходимость которых надо объяснить всем участникам процесса. Но как только люди понимают, что поставлено на карту, они, как правило, хотят найти решение для себя и для следующего поколения.
— Dynamic Planet много занимается поддержкой бизнеса и рынков, которые стремятся быть устойчивыми. И сегодня деловые медиа только и говорят об импакте. Но если посмотреть на реальные действия крупных компаний, действительно ли бизнес готов жертвовать своими доходами ради экологии? Есть ли у вас примеры таких кейсов?
— Да, в Калифорнии есть американская компания Patagonia, основанная парой альпинистов. Необходимого снаряжения не было на рынке, поэтому они начали создавать отличное снаряжение для себя и для других. У Patagonia есть целая философия, основанная на устойчивом развитии бизнеса. Они широко смотрят на своих акционеров — как на общество, так и на планету. Они даже согласились официально зафиксировать определенный финансовый потолок, чтобы оставаться в рамках собственного плана устойчивого развития. Я думаю, что все больше и больше компаний обращают внимание на эти детали. Им придется это делать, если они хотят вести бизнес в течение длительного времени. Мы видели, как многие компании, такие как Microsoft, Walmart и Salesforce, взяли на себя серьезные обязательства по сокращению выбросов углекислого газа и восстановлению природы.
— При этом бизнесмены из списка Forbes — от Билла Гейтса до Марка Цукерберга — все время говорят об устойчивости. У этого есть какой-то реальный импакт?
— Поскольку так много людей поклоняются деньгам и люди с восторгом смотрят на миллиардеров, их голоса имеют значение. Очевидно, лучше всего, если они будут делать дело, а не просто болтать. Более тысячи компаний взяли на себя обязательства по сокращению выбросов углекислого газа и уже начинают их выполнять. Многие компании и даже правительства начинают понимать, что нам нужно изменить и пересмотреть понятие «финансовый рост». Мы не измеряли истинную стоимость того, как мы потребляем. Некоторые страны проявили новаторский подход к измерению роста. Например, в Бутане измеряют свое богатство по тому, насколько счастливы их граждане, — в «Индексе общего счастья». Сюда входят экономические индикаторы, а также другие параметры, например, по сохранению природы. Они разработали политику по поддержанию более половины своего леса в здоровом состоянии. Они начали с природы, а затем подумали о людях, поскольку люди зависят от природы. Новая Зеландия на государственном уровне изучает, как устойчивость, гендерное равенство и другие показатели сочетаются с экономическими.
Каждый день медиа и люди, в том числе в социальных сетях, имеют право требовать от правительства и бизнеса подотчетности. Ведь им нужна поддержка людей — за счет голосов на выборах и покупок. А молодые люди не хотят вести бизнес, как предыдущие поколения, не хотят больше воровать у будущего.