«Она знала, что должна быть ребенком и женщиной одновременно»: книга о том, как пережить насилие
Мэгги с трепетом вошла в класс риторики и дискуссий. В первый день после каникул она пропустила все уроки, кроме этого. Утром она узнала, что накануне совершенно неожиданно умер ее двоюродный брат. Мэгги была потрясена до глубины души, но этот урок она пропустить не могла. Она не могла не видеть его. Только это и помогло бы ей справиться. Она надела желтую футболку умершего брата и темные брюки Университета Миннесоты. Ей действительно хотелось пойти в школу.
Она уже давно не видела учителя, но между ними все изменилось. Она не знала точно: может быть, это происходит только в ее голове? Но и в телефоне тоже. Она не представляла, как он поведет себя с ней, не отдалится ли. Она чувствовала, как в ожидании замерло сердце. Мэгги нашла свое место, села и наконец посмотрела на него. И все сразу стало идеально!
Он потрясающе смотрел на нее!
Он сумел нормализовать ситуацию, но искра между ними сохранилась. Трудно было понять, что именно он сделал, но Мэгги все поняла. Он улыбался ей так же, как всем остальным, но по-особому наклоняя голову, словно говоря: «Вот это я, а это ты».
Он поставил диск — фильм «Большие спорщики». Мэгги посоветовала ему этот фильм годом раньше.
Она не могла сосредоточить взгляд на экране. Она чувствовала, что он постоянно на нее смотрит. Когда их взгляды встречались, он усмехался. Ему было вполне комфортно. «Он настоящий мужчина», — думала она. Божественно чуткий, безумно чувственный... И пусть его одеколон был из супермаркета, но по обаянию он не уступал настоящей кинозвезде. Он смотрел на экран, опершись на край стола, положив ладони на стол — так часто стоят молодые учителя мужчины. «Черт, — думала она, — не поставил ли он этот фильм, чтобы спокойно смотреть на меня, чтобы мы могли обмениваться мыслями в темноте?» Она чувствовала, как его глаза исследуют ее тело, любуются ее волосами и ключицами — она еще школьница, но тело ее уже изменилось. Весь урок щеки у нее горели, словно она стояла возле открытой духовки. Она улыбалась ему в ответ удивленно, словно губы ее сами растягивались в улыбку. Мэгги несколько раз пыталась сдержаться, стиснув губы и моргая.
Первый из множества удивительных моментов случился в воскресенье. В будущем она станет вспоминать его как их первое свидание.
«Люди стали очень хрупкими»: как Лиза Таддео написала книгу о реальных историях насилия
Мэгги пришла к Мелани. Она ничего не рассказывала подруге о своей влюбленности. Такая сдержанность, почти невыносимая для девочки-подростка, превратила их дружбу в ложь. Влюбленность настигла Мэгги и заслонила для нее все остальное. Они болтали о вечеринках, уроках, нарядах и телевизоре, а Мэгги чувствовала себя притворщицей.
Утром Мэгги не пошла в церковь с родителями, поэтому решила исправиться вечером. Она уже собиралась к мессе, когда звякнул ее телефон. Это был он.
«Что делаешь?»
Поскольку Мэгги была на пике влюбленности, но не знала, что он думает, где находится и чем собирается заниматься, ответить на этот вопрос честно было трудно. Чтобы ответить, пришлось бы преодолеть целый Большой каньон.
«Я у Мелани. Мы ничем не занимаемся».
Он написал, что ему нужна книга «Фрикономика». Не хочет ли она встретиться с ним в книжном магазине? Отличное место, чтобы встретиться с кем-то, не вызывая подозрений.
Для Мэгги это было равносильно приглашению на Бермудские острова на целый уик-энд. Она уже ощущала океанский бриз и запах масла для загара.
Машину она оставила на парковке на 42-й улице. Прежде чем выйти, Мэгги поправила блеск на губах. В параллельной вселенной она сейчас в церкви — именно там видят ее родители и лучшая подруга. Мэгги чувствовала себя невероятно взрослой и необыкновенной — ведь она участвовала в чем-то недозволенном. Она не просто ускользнула из дома ради очередной вечеринки или свидания с парнем. Она чувствовала себя шпионкой.
Мэгги вошла в магазин, подошла к столу с детскими бестселлерами. Ее била дрожь. Ей трудно было сосредоточиться на книгах.
Он подошел сзади, и она вздрогнула. Они впервые встретились вне школы, и это казалось очень странным. Взрослый мужчина, с бумажником.
Он выглядел привлекательнее, чем в школе. И одеколоном от него пахло сильнее, чем обычно. Он одарил ее ослепительной улыбкой, потом спросил у продавца, где найти «Фрикономику». Мэгги пошла за ним. Она знала, что должна быть ребенком и женщиной одновременно, и все ее силы уходили на поддержание обеих ролей. Она страшно нервничала — неизвестно, чем закончится эта экскурсия. Он возьмет книгу, они направятся к выходу, и он уйдет с привкусом скуки во рту и никогда больше не захочет встретиться с ней.
Без видимых повреждений: почему важно понимать психологию авторов насилия
Он нашел книгу и прочел аннотацию на обложке. Можно только позавидовать: он способен думать о чем-то, кроме безумной влюбленности. А значит, в их отношениях он уже стал и навсегда останется альфой. Как бы ни манили его ее маленькие ручки, он все равно будет читать книги, воспитывать детей и общаться с работниками больших магазинов. Это и есть власть, решила она.
Когда он встал в очередь, чтобы заплатить за книгу, Мэгги стояла рядом, словно дочь. Возле кассы было полно «приманок»: шоколадки, журналы, закладки, миниатюрные книжки. Ей хотелось обсудить с ним все. Она хотела смотреть только на то, на что смотрит он. То, чего он не видел, просто не существовало.
Карточка сработала, и она почувствовала, что сердце ее прокручивают на мясорубке. Она не была достаточно веселой! Не была достаточно умной! Она была тихой и робкой, просто следовала за ним между полок с книгами. И она даже не надела свой лучший наряд. Он больше никогда не захочет с ней встречаться! Он положил книгу в сумку, и она пошла за ним. В жарком вакууме вестибюля он спросил, не подвезти ли ее. Влюбленность потекла по ее венам. Она отказалась бы от джекпота в лотерее, отказалась бы от грядущей известности, лишь бы этот момент не кончался.
Они направились к его машине — темно-синему кроссоверу. Вообще-то это была машина его жены. Он не открыл ей дверцу, но она и не привыкла к такому. Так вел себя Матео, но, может быть, поэтому от мистера Ноделя сердце ее билось чаще — он не открыл ей дверцу, он не истинный джентльмен, он сдержан и не слишком внимателен, и это так привлекательно. Машина тронулась. Мэгги заметила, что он хороший водитель. Она чувствовала, что все в нем — совершенство. Она вдыхала запах машины и тихо радовалась, что не воспользовалась духами. Она перестала душиться в этом году. Розовый флакон с духами Lucky стал казаться ей слишком детским. А сейчас ей не хотелось оставлять после себя чего-то, что могла бы заметить его жена. Она не хотела его напугать.
В машине он вел себя надменнее, чем обычно. В школе он был куда милее. Он никогда не был понастоящему нежным. Даже в самые теплые моменты в нем чувствовалась какая-то холодность. А в машине он был хозяином положения. Она села в его машину — и в этот момент произошел важный сдвиг. Если в магазине она чувствовала себя наполовину женщиной, наполовину ребенком, то теперь превратилась в сущего малыша. Они о чем-то разговаривали. Радио он не включил. Улицы Фарго вытягивались перед ними, как далекие взлетные полосы. Мэгги ощущала странное чувство обреченности. Когда счастье так близко, страх потерять его совершенно нормален. С Матео такого не было. С Ноделем это чувство охватило ее целиком — не нарастало ли оно с самого начала учебы? — и было гораздо более сильным и важным. О, этот мужчина. Он супер. Рядом с ним она чувствовала, как возрастает ее собственная ценность. И в то же время Мэгги казалось, что она недостаточно хороша для него.
Когда они проезжали мимо нового рынка с органическими продуктами, он подшутил над ней. Они часто пикировались подобным образом. Она засмеялась, протянула руку и схватила его за кисть: «Эй, что за дела!» Он отдернул руку, словно обжегшись. Ему это не понравилось. Ей показалось, что она чертовски его напугала. Единственное, что могло остудить жар стыда, — это время и расстояние. Но проблема заключалась в том, что ей не хотелось даже из машины выходить.
Они ехали уже полчаса. Когда машина приблизилась к ее району, она ему об этом сказала.
— А, вот где ты живешь, — сказал он. — Я хочу посмотреть.
Она стала показывать дорогу, он ехал по ее указаниям. Ей нравилось редкое ощущение некоего подобия контроля. Когда они почти доехали, он сказал:
— Нет, забудь. Я не должен знать, где ты живешь, иначе мне захочется приехать и посмотреть на тебя.
Она съежилась в кресле. Может быть, не физически, но внутри у нее все упало. Она таракана съела бы, лишь бы коснуться его руки. Его отстраненность была привлекательна и ужасна. Он пытался контролировать себя, и ему это удавалось. А Мэгги впервые почувствовала, насколько мучительным для другого может быть самоконтроль любимого человека.
Жертвы традиции: как патриархат вынуждает женщин становиться эмоциональной обслугой
А потом случилось лучшее событие в ее жизни. Он притормозил на тихой улице, припарковал машину своей жены возле дома, где не горел свет, и просто посмотрел на нее. Он смотрел на нее секунд десять, может быть, меньше. В эти секунды она позабыла обо всем дурном и некрасивом в себе. Она чувствовала себя супермоделью.
Но больше ничего не произошло. Он просто смотрел, а потом машина снова тронулась. Когда он подъехал к книжному магазину, Мэгги хотелось плакать. Первое свидание продлилось не дольше тест-драйва. Он спросил, где стоит ее машина, и она сказала. Он остановился рядом, но не слишком близко. Мэгги не выходила. Смотрела перед собой. Надеялась, что он поцелует ее. Мечтала об этом. Не могла припомнить, когда хотела чего-нибудь так же сильно. Он знает мир. Умеет все, что и ее отец, только не пьет. Говорит о своих желаниях и выполняет свои обещания. Без него она пропадет. Будет вечно работать в какой-нибудь забегаловке в Фарго. И курить тонкие сигареты. У нее будет запущенная кухня. Господи, взмолилась она, пожалуйста, ну пожалуйста, пусть он меня поцелует!
Он посмотрел прямо на нее и сказал:
— Я не собираюсь тебя целовать, если ты этого ждешь.
И слегка хмыкнул. Но говорил он серьезно. Она нервно засмеялась, почувствовав себя так, словно у нее появилась какая-то кожная болезнь. Вышла из машины его жены, подошла к своей и села в нее, не оглядываясь.
Дома родители спросили ее про церковь. За ужином она почти ничего не ела. Не могла думать ни о чем, только о том, что произошло в тот вечер. Прокручивала в памяти каждый шаг и гадала, в какой момент могла допустить промах. Когда вечером звякнул ее телефон, ее охватило чувство огромной благодарности. Она не заснула бы, не получив сообщения от него.
«Я проверил машину, прежде чем выходить, — писал он, — чтобы убедиться, что ты ничего не забыла».
Он не целовал ее почти месяц. Губы его уподобились луне. Она почти всегда видела их, но они оставались загадкой света и тени. Мэгги думала о его жене, которая может целовать эти губы. Но это ее не волновало. Она кое-что знала про Мари. Суровая брюнетка Мари работала в полиции, инспектором по условнодосрочному освобождению. Она, наверное, никогда не забывала дать детям завтрак в школу. Аарон не говорил об этом, но все женатые мужчины думают одинаково: их жены дома, и у их уютных Мари нет никаких личных мечтаний и надежд. Они — милые никто, сумевшие склонить этих интересных, классных мужчин с изысканными музыкальными вкусами к браку и воспитанию детей, а теперь — теперь у мужчин появилась возможность почувствовать на коже теплый солнечный свет. Мэгги и есть этот свет. Она — солнце, Аарон — луна, а Мари — Сатурн, вечно вращающийся по своей орбите, вечно дома, вечно где-то далеко. Самое важное, что он ее больше не любит. Он не уверен, что и жена его любит. Несколько лет назад он случайно заглянул в ее электронную почту и увидел, что она весьма фривольно болтает с коллегой по работе. Но Аарону не было до этого дела. Все Мари живут своей жизнью, хотя они всегда начеку. Мэгги знает, что такие женщины внимательно следят за мужьями. Им нужно сохранить свою семью,двойной доход, двух родителей для своих детей и платиновую карточку в супермаркете.
В любом случае, дело было не в Мари, а скорее в детях. Поэтому он не хочет переходить к физической любви. Дети — и еще возраст Мэгги. Но Мэгги чувствовала, что они уже официально вместе, хотя пока всего лишь разговаривают. Это как бывший говорит тебе, что просто «разговаривал» с другой девушкой; ты понимаешь, он хочет сказать, что не спал с ней, но если ты по-настоящему мудрая, то поймешь, что разговоры — это еще хуже. Разговоры означают отношения. Она познакомится с его родителями и подарит им шарфы на Рождество.
Исследование: половина жертв харассмента не борется с агрессорами и не сообщает о них
Мэгги и Аарон все время разговаривали. Целый день они переписывались в телефоне, а вечером, когда дети и Мари ложились спать, он звонил ей. Они разговаривали как друзья, как любовники. Они говорили обо всем, что происходило в их жизни. Какую программу ты смотрела вечером. Кто и что сказал на уроке. Нервничаешь ли ты в самолетах, как я.
Но, конечно же, были границы. У Аарона двое детей. Мэгги отлично умела управляться с детьми — ведь она была любимой тетушкой. Но Мэгги знала, что есть запретные темы — Мари и дети. Практически все, что происходило после того, как чистая учительская машина въезжала в аккуратный, ярко освещенный гараж, было для нее запретным.
А вот школа была их парком развлечений. Его класс казался ей лучшим и самым головокружительным аттракционом. Не хуже была и редакция школьной газеты. Нет, ничего физического в классе не происходило, но разговоры и взгляды украдкой скрепляли их историю. Он сделал всех остальных людей в ее жизни бесполезными. Сэмми была лучшей подругой Мэгги, но, чтобы это действительно что-то значило, лучшей подруге нужно обо всем рассказывать. А Мэгги больше этого не могла. Она поняла, что есть вещи, о которых говорить нельзя. Нельзя, например, рассказать, что она встречается с учителем.
Дети любят правила. Аарон научил Мэгги нескольким правилам, и самое главное заключалось в том, что она не должна писать ему первой. Ни при каких обстоятельствах она не должна делать первый шаг. Это важно для сохранения отношений.
Мэгги была готова сделать все, чтобы сохранить эти отношения. Она чувствовала, как это для нее важно. Она старалась не искушать его. Не напоминать о недозволенности этих отношений и о своем возрасте. Она должна быть веселой, дружелюбной, счастливой, но при этом страдающей из-за алкоголизма родителей, чтобы он мог быть ее спасителем — через сообщения или разговоры, в зависимости от того, что в тот день покажется более приемлемым.
Главная проблема, еще серьезнее, чем пьянство родителей, заключалась в непостоянстве Аарона. Она всегда чувствовала себя как на американских горках. Иногда он был мрачен и говорил, что им не следует общаться. Через несколько часов он менялся. Слава богу, он менялся. Мэгги не знала, что это такое, но она ощущала какое-то особое чувство, сладкую нежность, которую не понимала.
Американские горки были продолжением того, что произошло в Колорадо. Он отвергал ее, а потом притягивал назад. Поднимал, а потом сталкивал в пропасть. Она чувствовала себя избитой. Ей казалось, что она никогда больше не сможет нормально дышать.
Она не знала, что сулит ей каждый следующий день. И в то же время она понимала, что это нормально. Так всегда бывает в запретной любви. Она вспоминала вампира из любимых «Сумерек». Он любит ее, он хочет ее убить. Каждую следующую минуту она не знает, какой его инстинкт возьмет верх.