«Мы не замечаем, как употребляем феминитивы»: лингвист Ирина Фуфаева — об «авторках», «лекторшах» и «адвокатессах»
Ирина Фуфаева — кандидат филологических наук, научный сотрудник Учебно-научной лаборатории социолингвистики РГГУ.
— Я встречала мнение о том, что феминитивы — это порождение 1917 года. Революция действительно создала характерный новояз. Но спровоцировала ли она массовое появление феминитивов?
— В 1917 году, помимо революции, происходило расширение сфер женского образования. Поэтому в 1917-м, 1919-м появляются такие слова, как «астрономичка», «химичка» — сначала в значении «женщина-астроном», «женщина-химик». Но одновременно развивается народное просвещение, появляется больше школ, и в них приходят тоже женщины, которые становятся «историчками», «математичками» уже в значении «учительница истории», «учительница математики».
Помимо этого, появлялось много новых слов, обозначающих принадлежность людей к каким-либо объединениям или социальным группам. «Кружковец», «рапповец», «детдомовец» — от них образовывались феминитивы «кружковка», «рапповка», «детдомовка». Сами по себе эти феминитивы не новация, они образуются по той же модели, что и, например, «торговец» — «торговка».
Кроме того, в поле зрения СМИ попали рабочие профессии. Какие-нибудь «вязальщица», «подавальщица» были и до революции, просто теперь эти слова можно было прочитать в газетах. Это традиционные отглагольные образования на -щик, -щица.
— А потом это все пропало?
— Феминитивы никогда не прекращали образовываться. Но они поменяли стилистический статус. Например, возьмем слово «ветеранка» — сейчас оно встречается скорее как просторечное или ироническое. А в XIX веке в газетах можно было встретить почти устойчивое выражение «ветеранка сцены». Или, например, «ветеранка газетного дела». В наше время относительно нейтральный статус это слово сохранило разве что в спорте: «ветеранка сборной». Поскольку в спорте важно, женская команда или мужская, здесь это слово как бы законсервировалось.
— Получается, нельзя сказать, что сейчас феминитивы стали каким-то особо массовым явлением?
— Максим Кронгауз и Елена Земская писали, что люди по большей части сами себя не слышат. Очень многие говорят «лаборантка», «практикантка», «управляющая» или «докладчица», но не отдают себе отчет в том, что это феминитивы. Ася Казанцева, когда работала в ковидной лаборатории, выложила фото, а ей в комментариях пишут: «ты там кто, ПЦРщица?» — то есть спокойно образовывают феминитив от «ПЦР» (полимеразная цепная реакция. — Forbes Woman), и никто не обращает на это внимание.
Никому не режет слух, например, слово «эскортница». У него не очень хорошая семантика, но с точки зрения словообразования оно всех устраивает. Или вот есть слово «самооборонщица» — так называют женщин, которые сели в тюрьму за превышение допустимой самообороны. Есть люди, которые занимаются их защитой, поддержкой, в их среде сформировалось это совершенно новое слово — и никого не раздражает, что это феминитив.
Но некоторые люди травмированы феминитивами, обозначающими их профессии. В сфере образования можно нарваться на скандал, если сказать «учительница» вместо «учитель». Или «методистка» вместо «методист».
Большинство из нас неосознанно считают образцом язык трудовой книжки. Именно отсюда ощущение, что может быть только «учитель», но никак не «учительница»
— «Я не поэтесса, я поэт».
— Да. Не любят «продавщицу» — оказывается, для тех, кто работает в торговле, это почти неприличное слово. Плохо относятся к «маникюрше», «секретарше», «библиотекарше». Причем это нельзя списать на какие-то особо неприятно звучащие суффиксы вроде -ша (здесь и далее суффиксы даются вместе с окончанием словарной формы. — Forbes Woman) или невысокий статус тех или иных профессий. Уже упомянутая Ася Казанцева замечала, что те, кто относится к ней хорошо, называют ее журналистом, а те, кто относится плохо, — журналисткой. То есть феминитив несет какое-то пренебрежение. Это похоже на употребление слова «женщина»: к незнакомкам у нас обычно обращаются «девушка», а вот если возник конфликт, могут перейти на «женщина».
— При этом сейчас много и тех, кто сами себя принципиально называют журналистками, авторками, креаторками и так далее (чем вызывают гнев блюстителей «чистоты языка»). Были ли в истории русского языка периоды, когда феминитивы появлялись так же массово? Предположу, что во времена Петра I могло быть что-то подобное.
— Такого, как сейчас, не было никогда. Во времена Петра I просто появилось много новых названий профессий, но феминитивы не являлись каким-то политическим жестом. Было другое новшество — возникло много заимствованных феминитивов. На -иса, как «актриса», «инспектриса». Или на -есса, как «баронесса».
Тогда же, кстати, появился суффикс -ша — он не исконно русский, а пришел из нижненемецкого языка. Это язык, родственный нидерландскому, сейчас его статус невысок, но когда-то это был язык Ганзейского торгового союза, и в XVII–XVIII веках на нем еще говорили очень многие. Именно нижненемецкие Doktorsche — «жена доктора» и Generalsche — «жена генерала» превратились в «докторшу» и «генеральшу».
Суффикс -ша очень мифологизирован: считается, что он обозначает не представительницу профессии, а жену представителя профессии. Но исходный нижненемецкий -sche использовался в словах с разным значением: например, Komödiantsche, комедиантка — это именно женщина с профессией, а не жена. Есть источники, показывающие, что уже в XVIII веке это слово именно в таком значении использовалось в русском языке. Или, например, кастелянша — это придворная должность.
Ну а в XIX веке появились «музыкантша», «лекторша», и это деятельницы, а не жены. Причем все эти слова имели нейтральную смысловую окраску. В газете можно было встретить новость о том, что приехала и ведет прием докторша из Цюриха. В энциклопедическом словаре о деятелях искусства можно было прочитать статью о скульпторше.
В России появилась первая женщина — машинист локомотива
— Вы выше упоминали -ша как суффикс, неприятный слуху. Как благозвучие влияет на словообразование?
— Сейчас, например, многие признаются, что и хотели бы, но не могут заставить себя принять слова вроде «авторка», «редакторка», где суффикс -ка идет после безударного -ор или -ер. Людей коробит.
Одно из самых ранних слов такого типа — «мастер», оно появляется в русском языке уже в XII веке. Феминитив от него образуется с помощью суффикса -ица. Позже появляются уже упоминавшиеся «доктор», «директор» с феминитивами на -ша. Когда появилось слово «авиатор», вслед за ним с небольшой задержкой появились феминитивы «авиаторша» и «авиатриса». То есть суффикс -ка в русском языке никогда не обслуживал слова на безударные -ор и -ер. Каким бы ни был суффикс -ша, здесь он привычнее. Это видно и потому, как естественно образовались слова типа «геймерша», «блогерша».
— Мы выяснили, что феминитивы были всегда, а когда их переставало хватать, появлялись новые. Что было множество разных моделей их образования, и ни одна из них не пыталась приписать женщине исключительно роль чьей-то жены. Почему же сейчас вокруг феминитивов столько волнений? Вы упоминали изменение их стилистического статуса — что с ними произошло?
— Я думаю, здесь сыграло свою роль влияние бюрократического языка. Мы сами не ощущаем, насколько оно огромно. Об этом писал еще Чуковский, который, собственно, придумал слово «канцелярит». Пример из современности — когда школьников заставляют, подписывая тетрадки, писать не «школа», а «ГБОУ СОШ».
Если спросить на улице случайного прохожего, где самый образцовый русский язык, он ответит что-нибудь вроде «у Пушкина». Но на самом деле большинство неосознанно ориентируются не на язык Пушкина, а на язык трудовой книжки. Именно отсюда ощущение, что может быть только «учитель», но никак не «учительница», что нет такой профессии — «художница» и что «директриса» — это что-то оскорбительное. Бюрократов можно понять: в каком-нибудь перечне профессий удобно иметь по одному названию для каждого пункта, а не по два. Но здесь уже проблема в нашем отношении с государством, в том, почему слово, отсутствующее в официальных документах, теряет свой статус.
Другая проблема — чисто лингвистическая. В XVII веке названий заимствованных профессий было мало, а для исконно русских существовали понятные пары суффиксов: -щик — -щица, -ник — -ница и т. д. Например, «пирожник» и «пирожница» пекли пироги, «дворник» и «дворница» владели постоялыми дворами. Если какое-то слово не имело пары, она при необходимости очень легко образовывалась по одной из стандартных моделей. Эта система дошла до нас и прекрасно работает сегодня: «пиарщик» — «пиарщица». Причем к таким феминитивам люди относятся, как правило, нейтрально, по большей части вообще их не замечают: «анимешник» — «анимешница» (кстати, здесь сначала образовался феминитив, а потом уже слово мужского рода). Но от заимствований образовывать феминитивы все же сложнее. Присутствует вариативность, появляются нестандартные варианты. Автоматика не всегда срабатывает.
При этом в некоторых ситуациях без феминитивов очень сложно. Например, в сочетании с глаголами, прилагательными, числительными: «врач пришла», «профессор рассказала» — прекрасно, а «начальник проверила»? В косвенном падеже мы часто заходим в тупик: «известную разработчика наградили» — так сказать невозможно, язык просто не поворачивается; «известного разработчика наградили» — здесь уже непонятно, что речь идет о женщине.
Было бы проще, если бы в русском языке были отдельные слова общего рода. Например, я пишу статью об исследовании и описываю результаты опроса. Если я хочу сказать обо всех, кто принял в нем участие, я употребляю слово «респонденты». Если я хочу отметить какую-то особенность ответов женщин, я могу употребить слово «респондентки». А вот специального слова для респондентов-мужчин у меня нет, я его использовала в качестве слова общего рода.
— Вы упомянули «анимешника», который произошел от «анимешницы». Есть ли другие обозначения мужчин, произошедшие от названий женщин?
— Вообще есть расхожее мнение, что название женской профессии всегда происходит от названия мужской профессии, но это не так (с большим трудом это утверждение удалось изгнать из Википедии). Многие названия профессий образовались от названий деятельности сразу и для мужчин, и для женщин. Или только для женщин. Например, не было плакальщиков, были плакальщицы — слово для них образовалось сразу от глагола.
Что касается образования мужского коррелята от феминитива, то это явление редкое, хотя такие случаи бывали. Скажем, невозможно образовать мужской коррелят от слов «гадалка», «сиделка», но есть «приживал», образовавшийся от «приживалки». Не образуются мужские корреляты от слов на -уха вроде «повитуха». Со словами на -щица, -ница уже проще. В XVIII веке женскими были профессии цветочницы и перчаточницы, от их названий произошли слова «цветочник», «перчаточник».
«Неженское дело»: как женщине освоиться в мужской профессии
— Есть какие-то забытые суффиксы, которыми мы давно не пользуемся?
— Например, -ея: «ворожея», «врачея». Это слова из прошлого, но мне бы хотелось сказать про суффикс будущего. Это -есса. Суффикс, который попал в русский язык вместе с заимствованиями, а потом начал использоваться для образования новых слов.
Еще в начале XX века появилось слово «адвокатесса». Женщины активно завоевывали разные сферы, но в юриспруденции их было мало. Эта проблема обсуждалась в юридических кругах, и когда появились первые юристки, выступавшие как поверенные, для них было создано это слово. Оно сложено из иностранного корня и иностранного суффикса, но само появилось именно в русском языке.
Это слово как бы теплилось в языке, его можно встретить и в художественной литературе, и, например, в записках заключенных. В профессиональной среде оно тоже присутствовало как сленговое. В конце XX века стало использоваться чаще — возможно, потому, что сама профессия стала более публичной. А в начале XXI века оно удачно встретилось с волной феминизма.
На наших глазах образовалось слово «френдесса». Слово «пилотесса» я встречала в записях лингвиста Леонида Крысина, который еще в 1950-х услышал, как некая летчица-ветеран в выступлении на радио назвала так женщину, вместе с которой летала.
Этот суффикс удобен тем, что сразу опознается как суффикс женскости. Он не создает разночтений, как -ка, с помощью которого получаются пилотки и болгарки. У него почти нет посторонних коннотаций (есть немного вычурности, но минимум, к ней можно привыкнуть). Так что у него хорошие шансы справиться с валом заимствованных слов, которым могут понадобиться феминитивы.
Например, как сказать «женщина-комик»? «Комичка»? Можно, конечно, сказать «стендаперша», а можно — «комикесса», и я встречала такой вариант в СМИ, где он употреблялся явно не по идеологической причине. Некоторые из слов на -есса мелькали в советское время, даже попадали в грамматики. Тогда они не закрепились. Но, возможно, закрепятся теперь.