«Родить успею»: как женщины в XIX веке выбрали образование и карьеру
Анна Белова, Наталья Мицюк и Наталья Пушкарева — историки и антропологи, члены Российской ассоциации исследователей женской истории (РАИЖИ). В коллективной монографии «Сметая запреты. Очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков» они исследуют историю женской сексуальности от средневековой Руси до современной России. Важный компонент сексуальной жизни женщин — деторождение, которое прошло путь от естественного следствия и единственно одобряемой цели секса до предмета свободного выбора женщины. Радикальный поворот на этом пути произошел во второй половине XIX в. с переходом к индустриальному обществу, — не в последнюю очередь он был связан с тем, что все больше российских женщин занимались профессиональной деятельностью.
Итак, одной из важнейших тенденций брачного, репродуктивного и сексуального поведения горожанок в последней четверти XIX века явилось повышение возраста первого деторождения. Если в Средние века митрополит Фотий позволял венчать «девичок» не младше 14 лет, то в XVIII веке закон разрешил девицам выходить замуж с 16 лет. Иными словами, в России — как и везде — поначалу существовала традиция ранних браков. Но в Западной Европе с XVI века, за исключением России, Болгарии, Сербии, на смену традиционному стал приходить европейский тип брачности (для которого характерно позднее вступление в брак, высокая доля лиц, никогда не женившихся и не выходивших замуж, малодетность и бездетность). По мнению английского демографа Джона Хаджнала, новый тип брачности был связан с буржуазным развитием общества и утверждением протестантской этики. Горожане, представители зарождавшейся буржуазной прослойки оттягивали время вступления в брак, тем самым увеличивался период с момента наступления зрелости до заключения брака. Основное объяснение этому он видел в простом факте, что в возрасте от до лет можно было посвятить себя максимально усердной работе и прирастить собственный капитал.
Очевидно, что первоначально эта тенденция касалась прежде всего мужчин, с развитием женской эмансипации все большее число горожанок отказывались от раннего брака в пользу иных сценариев. К началу ХХ века во многих европейских странах до 70% женщин в возрасте 20–24 лет еще не были замужем, а среди 30-летних доля незамужних могла достигать почти половины женского населения этого возраста . Иное дело — Россия. Ранние браки среди крестьянок вплоть до середины XIX столетия были нормой, крестьянская семья традиционно была многодетной. Новые тенденции в репродуктивном поведении россиянок стали проявляться первоначально среди привилегированных сословий, интеллигентных женщин и горожанок.
В.Михневич, исследуя население столицы в 1880-е годы, отмечал, что женщины чаще всего выходили замуж в возрастном промежутке от 21 года до 30 лет, в период «ранней юности» заключалось менее трети браков. Статистические отчеты также подтверждают, что в пореформенной России наблюдалась устойчивая тенденция повышения брачного возраста. Так, согласно «Статистическому временнику Российской империи», в 1882 году по сравнению с предыдущим годом количество «вступивших в брак в возрасте до 20 лет значительно уменьшилось как мужчин, так и женщин, а во всех прочих — повысилось». Средний возраст невест в Москве и Санкт-Петербурге в начале XX века составлял 24,6–25,1 года. В Харькове, например, до 20 лет в брак вступало менее 12% горожанок, зато более 59% женщин выходили замуж в возрасте от 20 до 29 лет. При этом в промежутке от 30 до 39 лет замуж выходило немного — 14% женщин.
Изменения в брачном поведении населения были закономерны при переходе от традиционного (доиндустриального) к индустриальному обществу. Современные исследователи, аналитики демографических данных проводят прямую корреляцию между женской образованностью и уровнем рождаемости («Чем выше уровень образованности и материального комфорта, прежде всего среди женщин, тем ниже уровень рождаемости»). Размывание патриархальных ценностей было связано с социально-экономическими процессами. Разрушение традиционного патриархального мира оказало ключевое влияние на трансформацию межличностных, в том числе семейных, отношений. В условиях сельской жизни, внутри крестьянской общины семья была стабильным социальным институтом. Господствовало натуральное хозяйство, в котором жестко распределялись семейные роли. Городская жизнь меняла традиционное семейное поведение населения. Развитие буржуазных отношений приводило к тому, что работа по найму становилась одной из возможностей обеспечить себя. Заработка мужчины не всегда было достаточно для семейного хозяйства. Женщина также вовлекалась в общественное воспроизводство, что, несомненно, оказывало влияние на ее репродуктивное поведение.
Значительное влияние на рационализацию деторождения оказал городской образ жизни, разрушавший патриархальный мир русской семьи, влияющий на индивидуализацию сознания, а также женская эмансипация второй половины XIX века, которая не всегда была осознанной (рациональное стремление женщин к образованию и самостоятельному труду в период появления новых сфер для женской самореализации), являясь вынужденным ответом на потребность обеспечить себя и свою семью (в особенности в случае неспособности родительской семьи обеспечить жизнь дочери, отложенного замужества, вдовства и развода). Для женщины пореформенной России открылись иные горизонты социальной деятельности. На страницах девичьих дневников, писем все чаще стали попадаться описания намерений пойти учиться, а вовсе не мечты о свадебном платье.
Не только «новые женщины» эпохи, феминистки, нигилистки, не спешили обзаводиться семьей, но и обычные девушки все чаще откладывали замужество. В их жизни, помимо брака и материнства, появлялись другие жизненные стратегии (получить достойное образование, в том числе и профессиональное, участвовать в общественно-политической деятельности, профессионально реализоваться), которые нарушали традиционно сложившийся гендерный порядок. Смоленская дворянка А.Оберучева в своих мемуарах подчеркивала нежелание следовать предписаниям традиционного женского сценария: «Многие знакомые хотели, чтобы я вышла замуж, но у меня было твердое намерение поступить в университет и быть врачом. Брат меня поддерживал в этом моем желании (не выходить замуж)». С допуском женщин в университеты горизонты для публичной деятельности расширялись, появлялись новые жизненные сценарии.
«Детей-то родить успеют, теперь впору курсы слушать»
Смена приоритетов в жизни молодежи вызывала непонимание и осуждение у старшего поколения. О «странных» предпочтениях молодежи размышляла в своих воспоминаниях престарелая няня, воспитавшая не одно поколение девиц из высшего сословия. Оценивая барышень «прежних» времен, как «сегодня в куклы играет, а завтра под венец идет», «кончат пансион и замуж скорей», в отношении девушек начала XX века она писала: «…детей-то родить успеют, теперь впору курсы слушать».
Изменения предпочтений молодежи, связанные с отхождением от матримониальных ценностей, явились частью конфликта «отцов и детей», хотя в данном случае уместна формулировка «родителей и дочерей». Провинциальная помещица М.А.Данилова (урожд. Ундольская) в своих воспоминаниях цитировала старших родственниц, которые с непониманием относились к ее отрицанию раннего замужества: «Маше уже 23, и она еще не замужем. Никто из бывалых у них в доме молодых людей ей не нравился. С ее серьезным и вдумчивым характером трудно будет ей найти подходящего мужа».
Легитимация наметившейся тенденции происходила во врачебном дискурсе. Социальный историк Б.Н.Миронов полагает, что было некое «рациональное решение правительства», возникшее под влиянием представителей образованных кругов общества. И возникло оно — считает он — под влиянием врачебного и педагогического дискурсов, культивировавших образ «сознательной матери», заводившей детей в возрасте, далеком от подросткового. Либерально настроенные врачи с одобрением относились к возможному повышению детородного возраста. Среди доказательств были анатомо-физиологические: к 21 году женщина достигает половой зрелости. Непререкаемый авторитет для матерей начала XX века врач В.Н.Жук указывал, что наиболее здоровые и крепкие дети рождаются у женщин в возрастном промежутке от 19 до 35 лет.
«Теперь редкая женщина только жена, мать и хозяйка, она часто при этом учительница, акушерка, фельдшерица, врач, швея, кассирша»
В условиях разорения помещичьих семей, с особой силой проявившегося с 1880-х годов, с их патриархальным укладом жизни уходили в прошлое традиционные гендерные отношения. Все чаще горожанки вынуждены были работать, что объяснялось не их феминистическими взглядами, а финансовой необеспеченностью семьи. К их числу относились и многие деятельницы феминистского движения 1860–1870-х годов. Они признавались, что их профессиональная деятельность была обусловлена необходимостью содержать себя и своих детей. Горожанки все больше вовлекались в публичную деятельность, связанную не столько с общественной активностью, сколько с освоением профессиональных ролей. Сферы наемного труда для женщин расширялись — медицинская (врачи, акушерки), педагогическая, фабричный труд, журналистская и пр. «Теперь редкая женщина только жена, мать и хозяйка, она часто при этом учительница, акушерка, фельдшерица, врач, швея, кассирша и др.», — отмечал П.Чухнин на съезде врачей в 1913 году.