«Так, как раньше, уже не будет»: Анастасия Татулова и еще три женщины во главе компаний о том, как выжить в этот кризис

Видеопрограмма создана в партнерстве с ЦУМом.

Как женщины, руководящие собственным бизнесом, переживают пандемию и экономический кризис? Несмотря на то, что героини первого онлайн-выпуска Forbes Woman Club представляют разные отрасли, оказалось, что проблемы у них одни и те же: малый и средний бизнес находятся на грани выживания, культурные институты и развлекательные заведения закрыты на карантин, медицинская система находится под огромным давлением, необходимо выплачивать аренду и зарплату сотрудникам, а даже ближайшие перспективы кажутся туманными. Не говоря уже об отсутствии поддержки со стороны государства, о необходимости которой Анастасия Татулова, основательница сети детских кафе «Андерсон», говорила на встрече с президентом Владимиром Путиным еще 26 марта.

Главный редактор Forbes Woman Юлия Варшавская обсудила с гостями клуба, как не сдаваться, продолжать борьбу за свой бизнес и где находить для этого внутренние силы в любой ситуации.

Анастасия Татулова, основательница сети детских кафе «Андерсон»

После встречи с президентом продолжает добиваться помощи для малого и среднего бизнеса, активизирует других предпринимателей, в своем аккаунте в Facebook ведет регулярные отчеты о том, как меняется ситуация.

Марина Росс, CEO Hydrop

До пандемии специализировалась на изготовлении нанокосметики для одежды и обуви, но еще осенью (не зная о перспективах коронавируса) запустила производство защитных тканевых масок для лица — и таким образом весной 2020 года спасла свой бизнес от банкротства.

Юлия Чеботарева, главный врач и владелица клиники «Эстелаб»

Продолжает оказывать услуги пациентам и осваивает телемедицину

Наталья Литвинская, директор Центра фотографии имени братьев Люмьер

Ищет способы сохранить лояльного посетителя галереи через онлайн-проекты и успешно перезапускает работу интернет-магазина книг о фотографии

Нужна ли бизнесу поддержка государства

Анастасия, что изменилось с момента вашего выступления перед президентом, где вы отстаивали права бизнеса? Что произошло с тех пор? Какая была реакция?

Анастасия Татулова: Сказать, что есть какая-то реакция в виде действенных мер от власти, к сожалению, нельзя. А реакция предпринимательского сообщества скорее положительная. Хотя это больше говорит об «ужасности» ситуации. Просто у всех сейчас единые мысли и чувства — и они настолько совпали с тем, что я говорила про себя и про свой бизнес, что это вызвало такую реакцию. На самом деле, реакция у людей разная, вы же понимаете, как к предпринимателям все относятся: «Ну, продайте айфон — заплатите зарплату». Люди не понимают, о чем идет речь, они считают: меня это не касается. На самом деле, даже об элементарной экономике они не думают, о том, что у них есть друзья или родные, что они сами у кого-то работают. Всем кажется, что беда предпринимателей — это какая-то отдельная беда, а у меня лично, у Васи Петрова, все будет нормально.

Была ли оказана вам какая-то персональная помощь? 

Анастасия Татулова: Я не просила никакой для себя помощи. Я не говорила: дайте что-нибудь «Андерсону». Я пыталась донести, такая ситуация сейчас в принципе в бизнесе потому, что в последние несколько лет правительство делало массу шагов в сторону бизнеса, которые довели нас до ситуации, в которой мы сейчас оказались. Дело даже не в пандемии, а в том, что делает правительство в отношении бизнеса. Если мы сейчас не пересмотрим это отношение, то дальше бизнес не продвинется. И у меня было несколько конкретных предложений, которые по итогам этого разговора должны были оказаться в перечне поручений, но, к сожалению, по какой-то загадочной причине, не оказались. И там оказалось только поручение о проработке критериев изменения МСП. Это критерии, по которым я и 1000 таких же предпринимателей не попадают ни под одну меру поддержки. То есть сейчас «Андерсону» не положено ничего. Нам даже кредит на зарплату не положен. В МСП есть планка — до 250 человек. То есть, любой даже не средний, а малый бизнес не попадает ни под какую помощь. И эта проблема не решена. И пока никаких движений я не вижу, хотя все, что можно, мы делаем.

Но самое главное, наверное, что сейчас надо сделать — это вообще прекратить помогать по ОКВЭДам. Надо понимать, что сейчас пострадали уже все. Нельзя говорить о том, что пострадали рестораны, но при этом не пострадали поставщики, например, упаковки. Или пострадали стоматологии, но при этом не пострадали медицинские центры. Надо теперь помогать всем, у кого выручка упала на 50 и больше процентов. Пока правительство этого шага вообще не сделало. Поэтому все меры, которые предлагаются, они пока как мертвому припарки.

Давайте обсудим, как переживает этот кризис каждая из ваших индустрий. Юлия, что происходит в вашем бизнесе, связанном с медициной? 

Юлия Чеботарева: По ОКВЭД у нас лечебное заведение, медицинская деятельность — как основная. Поэтому мы можем работать, и наша отрасль, то есть такие клиники, как наша, разделились на несколько частей: те, кто работают и кто предпочел не работать. Может быть, у всех разная материальная составляющая, разные накопления и подушка безопасности. Наша клиника всегда делала ставку на развитие, на покупку дорогостоящего оборудования, внедрение современных технологий. Но никто не знал, что случится «атомная война», и что, оказывается, мы должны иметь в запасе средства на то, чтобы несколько месяцев не работать и платить при этом зарплату сотрудникам. Их 60 человек, мы никого не уволили, никому не снизили заработную плату и стараемся максимально держаться на плаву. Хотя я, честно говоря, хотя и испытала шок, когда это случилось, но я помню и времена, когда доллар стоил шесть рублей, а потом вдруг я пришла на работу — и он стоит уже 12. Я пережила несколько кризисов — и никогда не надеялась на помощь государства. Для меня не удивительно, что наше государство в принципе нам никак не помогает в этой ситуации. Но ситуация, конечно, не совсем такая, как раньше, и что-то должно произойти. Какие-то телодвижения должны быть, в первую очередь, направлены на спасение утопающих, что, как известно, дело рук самих утопающих.

Конечно, мы сейчас работаем в совершенно других — необычных, очень сложных для нас — условиях. Мы потратили много денег, чтобы внедрить новые нормативные акты в клинику. И мы привлекали Роспотребнадзор, привлекали наших главных консультантов для того, чтобы они проверили правильность внедрения всех этих нормативных актов. Поэтому, конечно, работа крайне сложна и я, на самом деле, горда нашим коллективом, потому что все сотрудники абсолютно сплотились и показали просто невероятную психологическую выдержку. Мы не просто не уволили ни одного сотрудника, а мы наняли еще трех, которые сейчас помогают нам развивать онлайн-часть нашего бизнеса. И наш интернет магазин совершенно переформатировался. Если я раньше была против телемедицины, то сейчас в этих условиях мы внедрили видео-консультации.

Один из ключей к выживанию — это поиск новых форматов. Наталья, сейчас мы постоянно слышим, как люди все больше потребляют искусство онлайн. Расскажите, что происходит с частными галереями и музеями?

Наталья Литвинская: Перед нами стоит задача активно поддерживать и сохранять аудиторию, которую мы нарабатывали в течении последних 20 лет. Мы продолжаем работать с теми людьми, которые волей судьбы остались дома и у которых есть свободное время потреблять культурные новости — спектакли, выставки. Естественно, все музейные площадки, галереи, театры пытаются выкладывать онлайн то, что у них было в архивах. Но все это абсолютно не про бизнес, а про сохранение тех людей, в которых были инвестированы огромные средства, огромный труд в предыдущие годы. По большому счету, мы все стоим на паузе, большой серьезной паузе. Потому что нет никаких конкретных, разработанных стратегий. И нет никаких сценариев, по которым наш частный музейный бизнес может существовать дальше. Естественно, есть какие-то пожары, которые нужно тушить, — это выплата заработной платы, решение вопроса с арендаторами. Но, самое главное, что мы не можем ничего планировать, а ведь музейный бизнес устроен таким образом, что вы планируете вставки на пять лет вперед. Но выстраивать выставочный график на пять лет вперед в тех условиях, в которые мы все оказались, практически невозможно. Мы не понимаем, какая аренда нас ожидает, потому что мы находимся в центре города, и у нас 1500 квадратных метров. Музейный бизнес устроен таким образом, что доход вы получаете от входного билета. За входной билет, как мы знаем, платят те люди, которые точно так же, как мы сейчас, попали в сложную экономическую ситуацию. Смогут ли они заплатить за вход в музей после карантина — большой вопрос.Мы уже не претендуем ни какие-то выставки за десятки миллионов, потому что привозить их ради своих амбиций смысла никакого нет. Люди просто не смогут позволить себе купить на них билет.

А по поводу того, что невозможно держать сотрудников, я считаю, что здесь можно использовать такое сейчас избитое слово «перезагрузка». В любой компании много лишних людей — по тому критерию, что этот человек не мог с вами идти дальше.Мы все руководители, мы все заняты развитием, мы думаем, куда инвестировать — и зачастую не замечаем тех людей, которые давно уже «не с нами». Поэтому сейчас тот момент, когда ясно, кто хочет остаться в команде, кто действительно готов генерить новые идеи, кто готов работать, несмотря на «выходные». Все понимают, в какую ситуацию они попали, и теперь, извините, пашут.И когда я вижу в постах: «А чем бы еще заняться? Так скучно!» — я не понимаю, кто эти люди и как они собираются выживать.

Наталья, я правильно понимаю, что в данном случае частные галереи оказались гораздо в более тяжелой ситуации, чем государственные?

Наталья Литвинская: Давайте будем честными: это наш выбор. Я могла бы работать в государственном музее, но 20 лет назад я себе сказала, что хочу иметь собственное издательство, выпускать те книги, которые я считаю необходимыми, делать те выставки, которые я лично хочу. Я не хочу круглыми сутками носить кучу отчетов. Я вижу, что делают мои коллеги, которые работают в государственных музеях. Это все были осознанные решения, и мы как люди, которые открывают бизнесы, несем ответственность за тех людей, которых мы нанимаем. Мы несем ответственность за ту политику, которую мы пропагандируем на своих площадках. Поэтому я не жалуюсь, я никогда не претендовала на государственную поддержку. Мало того, я от нее откажусь, в моем культурном бизнесе она мне точно не нужна. У нас же есть красивые примеры, когда частные площадки, частные театры брали эту государственную поддержку, мы же знаем, чем это заканчивалось.

Здесь нужно понимать, на какой конкретно территории мы сейчас ведем бизнес. Я не говорю, что это норма — и так должно быть. Нет, конечно. Но мы все-таки с вами ведем бизнес в России. Поэтому, когда вы берете у кого-то деньги, годами подаете документы на гранты и получаете их, вы должны понимать, что вы взяли в долг, а долги надо отдавать.

Марина, вы полностью перепрофилировали свой стартап в связи с пандемией. Как это произошло?

Марина Росс: «Наша компания занимается научно-исследовательской деятельностью и разработками в области нанотехнологий уже давно. Основным направлением работы нашей компании была нанокосметика, функциональная косметика для одежды и обуви. Летом прошлого года мы начали развиваться новые направления — мы хотели ввести декоративную и даже интимную косметику, от зоомагазинов приходили запросы на косметику для животных. И вдруг осенью к нам пришел наш друг — дизайнер, художник, в общем, талантливый человек. И он сказал: «Ребята, я хочу, чтобы вы выступили моим технологическим партнером в одном проекте. Я делаю крутые маски, но они просто красивые — как аксессуары. И их покупают, в основном, клиенты из азиатских стран». Ему пришла идея, что надо эти маски делать не просто красивыми и декоративными, но и функциональными, чтобы они защищали от смога, от пыли. И мы сказали: «Без проблем». Мы начали собирать всю информацию, все статьи, патенты по фильтрующим материалам, их свойствам. И тут жизнь внесла свои коррективы. То есть, мы параллельно развивали наш косметический бизнес и работали над разработкой правильных масок. Но случился коронавирус, все наши косметически инициативы оказались никому не нужны в новых реалиях. Но пригодились наработки по фильтрующим материалам и их свойствам для выпуска противовирусных масок. Как только стали известны параметры частицы коронавируса, мы поняли, что мы можем выпустить маску, которая будет эффективно от него защищать. И вот с начала года мы начали заниматься производством этих масок. Сначала наши партнеры, наши коллеги нас троллили, смеялись над нами, когда мы в феврале поехали к французским коллегам уже в масках. На нас и обычные люди косились, как на дурачков, потому что даже знающие люди в тот момент не осознавали всю серьезность проблемы. Но очень скоро оказалось, что маски — самый необходимый инструмент для выживания в текущих условиях. Мы начали продавать маски 2 марта, и по сегодняшний день мы живем в формате непрерывной работы, какого-то непрерывного аврала. Заказы превышают наши возможности, но мы стараемся. В первую очередь, стараемся отгружать маски врачам, медицинским работникам.

Все наши основные продукты сейчас покупаются по остаточному принципу — постоянные клиенты еще что-то покупают, а новых клиентов не появляется. Если бы мы сейчас не выпустили маски, мы были бы в сильной экономической депрессии, возможно, закрылись. Мы также выпускаем антисептики, которые пользуются хорошим спросом. К сожалению, все остальные наши направления — классные, интересные, которые при обычной жизни были бы успешными, — сейчас они оказались никому не нужны.

У нас очень большая выручка сейчас, но просто плачевная прибыль. Все контракты, которые мы заключали с большими клиентами еще в марте, когда цены на сырье были другие. Сейчас по некоторым контрактам мы работаем себе в убыток. А врачам мы вообще отдаем все по полной себестоимости, то есть, себе в минус, потому что мы тратим на это время, силы, зарплату сотрудникам платим. Поэтому у нас очень много работы, но при этом фактических денег в компании очень мало. Но все равно здорово, когда есть работа — и здорово, когда мы можем помогать. Вначале, когда у нас еще не было больших объемов производства, мы получали звонки от врачей, от представителей Минздрава различных регионов России, которые умоляли прислать им маски, а мы не могли. Сейчас мы более-менее наладили производственный цикл, в 12 часов ночи уходим с работы. Это нормальный график, потому что все понимают, ради чего они это делают.

Все переходит в онлайн

Давайте поговорим про массовый уход в онлайн. Сейчас все постоянно обсуждают, что мир уйдет в доставку, в онлайн-просмотр, в телемедицину и так далее. Анастасия, что в этом смысле происходит с вашим бизнесом, помогает ли доставка?

Анастасия Татулова: Я бы подписалась под каждым словом Натальи Литвинской о том, что, рассчитывая на какие-то меры помощи, надо понимать, что за этими мерами потом будет стоять. Мы все живем в стране, в которой определенные правила игры. И они, к сожалению, пока не поменялись. Я никак не могу донести до людей во власти, что нам, по большому счету, не нужны никакие краткосрочные меры.

Мы, наверное, и правда выберемся — мы привыкли. Но нам нужно изменить правила игры хотя бы в чем-то, либо это все бесполезно. Надо тратить деньги на поддержку предпринимательства, на популяризацию предпринимательства, на какие-то обучающие программы. Может быть, мы тогда в этих программах честно будем рассказывать, что «вход — рубль, выход — 10». И что это опасное занятие, в нашей стране — особенно. Поэтому, конечно, никто из моих знакомых предпринимателей, как и я, не рассчитывает на то, что его проблемы решит каким-то образом государство. Все сейчас делают все, что могут для того, чтобы бизнес выплыл. Конечно, сокращают людей, конечно, избавляются от балласта в любом виде. Мне кажется, что прорвутся дальше только те люди, которые понимают, что мир не будет уже прежним. Когда он закончится, все станет совсем по-другому и, в общем-то, даже хуже, чем сейчас. Потому что надо будет еще интенсивней грести, чтобы не свалится в пропасть.

Я в поголовный онлайн все равно не верю, потому что, мне кажется, что после окончания этого всего люди очень захотят в офлайн. Мы очень устали от постоянного ZOOM, от того, что мы не можем выйти погулять, от того, что нам хочется в музей, нам хочется в ресторан. Не потому, что мы хотим есть, а потому, что мы хотим общаться с друзьями, посидеть, поговорить, выйти с детьми куда-то. И я думаю, что первый месяц — он будет тотально офлайновый.А вот потом мы будем искать какой-то компромисс между офлайном и онлайном.

Анастасия, а что происходит с потребителями, что они сейчас хотят, что заказывают? 

Анастасия Татулова: Люди сидят дома, и им хочется разнообразия, потому что слишком однотонная сейчас стала жизнь. Но фундаментально спрос не меняется: раньше люди ели сладкое, а теперь — гречку, нет такого. Он достаточно равномерный, сейчас мы видим всплеск только потому, что все сбегали в магазин, закупились товарами длительного срока хранения, а потом поняли, что всю жизнь гречку есть нельзя. Точно есть тренд на удешевление, я о нем уже говорила, цена становится чувствительным фактором. Наверное, можно отметить успех «эмоциональных продуктов» — тех, которые человеку приносят радость.

Какие у вас экономические прогнозы? Какие сейчас у вас потери?

Анастасия Татулова: Посчитать сейчас потери вообще невозможно. Во-первых, мы не понимаем, когда это закончится. И по моим представлениям, например, в ресторанной индустрии раньше, чем в конце июня, карантин не закончится. Нас откроют самыми последними. Наверное, после нас откроют только кинотеатры. Очень сложно сейчас предсказать потребительский спрос, мы думаем, что он в первый месяц будет какой-то ажиотажный, потому что люди захотят выйти. А потом он резко упадет — и будет не выше, чем 60% от тех оборотов, которые были раньше. Мы рассчитываем вернуться на 60%.

У нас сейчас примерно 250 миллионов долга. Это довольно много.

Юлия, как пандемия повлияет на развитие медицины в России? Какие дыры в нашей системе здравоохранения обнажил карантин и кризис?

Юлия Чеботарева: Конечно, как доктор с 20 с лишним летним стажем я могу сделать какие-то выводы, но я никогда не занималась организацией здравоохранения. Из того, что я могу сейчас видеть, могу сказать, что если бы у государства была возможность тратить больший процент ВВП на здравоохранения, возможно, мы бы развивались по другому сценарию.

Мы никогда не узнаем точную цифру заболевших, точную цифру умерших. Это понятно. Но, на самом деле, я думаю, что все-таки в нашей стране меньше заболевших, и не столько, сколько в европейских странах. И не так быстро развивается пандемия, как в Америке. Но так как мы находимся на 100 месте из 150 стран по уровню здравоохранения и по продолжительности жизни, и всего 4% от ВВП тратится на здравоохранение, я думаю, что это будет большим уроком. Все-таки государство как-то должно пересмотреть финансирование государственных учреждений. Это не последняя пандемия, и нужно просто подготовится и быть всегда на страже, иметь возможность помочь людям.

В этом смысле частные клиники находятся в какой ситуации? Вам сейчас проще или сложнее, чем государственным учреждениям? 

Юлия Чеботарева: Здесь надо с разных аспектов смотреть на ситуацию, но, например, если бы мы заранее не запаслись средствами для дезинфекции, масками, защитной одеждой, защитными очками, то сейчас бы испытывали серьезные проблемы. Потому что все эти средства сейчас распределяются по госзаказам — и до нас не доходят. Многие наши поставщики просто закрылись.

Наталья, действительно ли все теперь потребляют искусство в социальных сетях? 

Сказать, что у нас идет какой-то глобальный прирост в социальных сетях, нелья. То есть, охваты большие, но это та целевая аудитория, которую мы растили 20 лет. Понимаете, ни одна социальная сеть, если вам до карантине искусство не было близко, если вы не ходили по музеям, не смотрели выставки, сделать не сможет. Мы ничего сверхъестественного, волшебного сейчас показать онлайн не сможем. Вы не влюбитесь в Анну Лейбовиц сейчас, если никогда о ней раньше не знали. Заинтересовать можно, а вот влюбить – навряд ли.

Но я могу сказать, что те люди, которые обычно ходят к нам в центр, сейчас пытаются нам каким-то образом помогать. Каждый — чем может. Они активно покупают у нас книги по фотографии и искусству. Это помогает нам выплатить издержки по заработным платам сотрудникам, которые работают в этом магазине. Люди продолжают заказывать книги и пишут: а чем еще помочь. Меня это приятно удивляет.

Как найти в себе силы на борьбу

Расскажите, какие у вас лично есть способы сохранения в этой ситуации  внутренней силы, эффективности? Что помогает вам продолжать бороться за свои проекты?

Наталья Литвинская:  У меня огромное количество планов. Я считаю, что даже в самые тяжелые времена происходит какой-то мощный энергетический взрыв, после которого организм начинает генерить гениальные идеи, которые нужно срочно реализовывать. Сейчас есть время, чтобы сделать вещи, которые были отложены в силу безумной занятости. Вся прелесть в том, что мы вернулись к проектам, которые были покрыты пылью. Самое главное, что есть люди, которые нам говорят «спасибо». Жизнь продолжается, и нам нужно научиться друг друга поддерживать. Потому что, когда все это пройдет, ты захочешь вернуться в любимый ресторан, а его уже не будет. Так что сейчас тот самый момент, когда нужно объединяться. Мы это все переживем — мы и не такое переживали.

Марина Росс: Сложный вопрос. Сил, правда, никаких нет. Я очень жизнерадостный человек, я всегда улыбаюсь, всем показываю именно эту свою сторону, но сейчас тяжело. Я поддерживаю себя медикаментозно, хожу на прием к неврологу, на консультации к психологу, пью витамины. В этой новой реальности очень сложно вести бизнес, мы к этому не были готовы совершенно. И, когда каждый день что-то просто бьет тебя обухом по голове, ты сидишь и не знаешь, как реагировать и что делать. И очень проявились человеческие ценности. И те люди, которые по-настоящему твои друзья, по-настоящему твои близкие, они поддерживают.

Анастасия Татулова: Мы не сдаемся. Я даже не могу объяснить, просто у меня нет опции такой: сесть, опустить руки и сказать: «Ну, все, приехали». Эта ситуация заставляет тебя делать то, что ты никогда не делал. Подумать о том, что ты отложил в долгий ящик. Действительно, расстаться с людьми, с которыми нужно была давно расстаться. Это тебе время дало такой пинок хороший, качественный. У нас в компании есть хэштег «Я не работаю, я так живу». Бизнес — это не работа, куда я хожу. Мы живем тем делом, которым мы занимаемся.

Юлия Чеботарева: На самом деле, очень поддерживает семья, сотрудники, мы поддерживаем друг друга. Витамин D, которого так не хватает, пищевые добавки, хоть их и называют наркотиками современности. Как показала статистика, хуже переносят вирусные заболевания те люди, которые не компенсированы. И, конечно, терпение, терпение к ситуации, к близким, к мужу, к жене. Мы все увидели друг друга другими глазами И я думаю, что в итоге наступит сплочение. И это дает мне силы.