Прошлая неделя запомнилась нам резонансным событием: Фрунзенский районный суд Санкт-Петербурга признал незаконным увольнение сотрудницы типографии глубокой печати ООО «Яношка Павловск« Анны Григорьевой и восстановил в должности печатника участка. Коллизия заключается в том, что Григорьева устроилась на работу в типографию, когда еще была мужчиной — Григорьевым Николаем. В 2017 году она перенесла хирургическую коррекцию и прошла гормональную терапию, в результате чего изменила пол и получила новые документы на имя Анны Григорьевой. После ее уволили, поскольку работа в печатном отделении глубокой печати входит в перечень работ с вредными или опасными условиями труда, где запрещен труд женщин (хотя законом допускаются исключения, если работодатель создаст для женщин безопасные условия).
Несмотря на то, что тенденция к достижению равенства между мужчинами и женщинами наблюдается во всем мире, в России до сих пор закрыты 456 видов работ для женщин: они не могут работать плотником, водолазом, машинистом электропоезда, быть членом команды на корабле, а также водить автомобиль грузоподъемностью больше двух с половиной тонн, хотя о расширении списка доступных для женщин профессий Министерство труда говорило еще в октябре прошлого года. В этом вопросе наша страна находится в одном ряду с такими странами, как Конго, Габон, Сенегал, Гватемала, Гондурас, Никарагуа и другие — и, конечно, других постсоветских стран, за исключением Армении, согласно докладу Всемирного банка Women, Business and the Law 2018. Их же исследование этого года гласит, что в странах Организации экономического сотрудничества и развития (то есть, фактически, в наиболее экономически развитых странах), список запрещенных для женщин профессий и видов работ значительно сузили или отменили вовсе.
Можно ли оценить новость о женщине, которой удалось отстоять свое право занимать запрещенную для ее пола должность, как достижение в борьбе за гендерное равноправие в России?
Грамотная женщина
Григорьева, будучи юридически подкованным человеком, в своей защите опиралась на практику Верховного суда, согласно которой перечень запрещенных профессий применим только в том случае, если речь идет о защите материнства, и в итоге, после подачи апелляции, выиграла свое дело — Верховный суд РФ обязал работодателя вернуть Григорьеву на работу, обеспечить ей безопасные условия труда, а также выплатить зарплату за время вынужденного прогула.
На какие размышления наводит нас эта история со счастливым концом? С одной стороны, на позитивный вывод о том, что люди с нестандартным гендерным поведением могут успешно защитить в суде свои гражданские права, и это радует. С другой — заставляет задуматься о том, что представляют собой в нашей стране «женщины» как юридическая категория и объект правового регулирования. Оказывается, в частности, что запрещение женщинам работать на вредных и тяжелых работах имеет сугубо узкопрактический смысл — женщина рассматривается исключительно как потенциальная или реальная мать, поставщик новых граждан, и поэтому ее здоровье как бы не совсем ей принадлежит и является общегосударственной ценностью. В этой логике, поскольку трансгендерная женщина, скорее всего, не сможет стать биологической матерью, суд проявляет к ней лояльность и позволяет ей работать, где она хочет (тем самым признавая ее «не вполне женщиной» — точнее, женщиной, государству неинтересной).
Быть трансгендером удобнее
Но тогда возникает следующий вопрос — а как быть с другими женщинами, которые не трансгендеры, но и не матери: например, не могут рожать детей по медицинским причинам или просто не хотят? Или даже родили детей, но уже вырастили, и больше не собираются? Могут ли они отстоять свое право работать, где захотят (в том числе, и на вредных работах, раз уж они все равно существуют, и, как правило, неплохо оплачиваются)? Такие прецеденты неизвестны, и не факт, что юридически возможны.
Ибо, согласно существующему законодательству, женщина вообще-то не может до конца самостоятельно распоряжаться своим телом, своим здоровьем и своими репродуктивными планами. И это приводит к парадоксальному выводу о том, что пока государство рассматривает женщин не как самостоятельных граждан, а, в первую очередь, как сосуды для деторождения, иногда удобнее быть трансгендером.
Возникает и еще один вопрос, более общего характера — по каким критериям, на каком основании мы определяем субъекта как женщину или мужчину? Есть паспортный пол (который может сейчас и поменяться в результате операции и последующего переоформления документов), есть гендерная идентичность, самоопределение (на которое закон не обращает внимания, но которое важнее всего для самого человека), есть, конечно, биологические признаки, но и с ними не все однозначно — гормональный фон меняется с возрастом, репродуктивные органы могут изменяться или просто отсутствовать в результате медицинского вмешательства, и, в случае женщин, это не такие уж редкие операции. Вероятно, логично было бы признать, что пол — довольно сложная категория, а с юридической точки зрения мы все-таки прежде всего просто граждане. И должны быть равны перед законом.