«Инвестируй на дне» – принцип Джорджа Сороса актуален для российского венчурного рынка
Пока российский стартап с программным продуктом для корпоративных заказчиков и международной выручкой в $1 млн находится на самоокупаемости и оценивается инвесторами в $4-5 млн, аналогичный проект в Израиле с точно такой же выручкой «сжигает» $3 млн и стоит $12-15 млн. Если мы введем третьего «героя» - стартап из Кремниевой Долины, то его затраты будут в 2-3 раза выше израильского проекта, а оценка не будет идти ни в какое сравнение с российским стартапом. В чем причина такой ситуации и как ей могут воспользоваться инвесторы?
Очевидно, что американские и даже израильские стартапы переоценены. 15 лет назад венчурные инвесторы смотрели на EBITDA и ROI, считали потенциальную дивидендную доходность, потому что пузырь технологических стартапов еще не надулся. Все помнили про лопнувший пузырь доткомов. Сейчас в цене западного стартапа во многом заложен потенциал для «выхода». Международные технологические гиганты, работающие в условиях сильной конкуренции и имеющие капитализацию в районе 30 P/E, готовы покупать дорого, причем не только за выручку, но и за пользователей и технологию. Российские стартапы «бонуса» за возможность «экзита« в своих оценках лишены.
Зарубежные стратеги пока для себя Россию закрыли. Российские стратеги практически никого не покупают. Согласно последнему отчету РВК, активность венчурных инвесторов по выходу из ранее проинвестированных компаний сократилась по сравнению с прошлым годом: 29 выходов по итогам трех кварталов 2016 года против 34 за 2015 год. И российским венчурным инвесторам приходиться возвращаться к истокам отрасли, строить финансовые модели, в первую очередь, исходя из дивидендной стратегии. А венчурный рынок в России, несмотря на свое падение, приобретает ряд характерных фундаментальных преимуществ.
Времена национальных интернет-гигантов для России прошли
Не стоит ждать появления новых Avito и Яндекса. Многие основатели стартапов до сих пор просто боятся выходить за рубеж, думая об экспансии в города-миллионники или Казахстан по старой привычке московских интеграторов. Но те, кто не боится, а делает, с удивлением обнаруживают, что за тот же самый софтверный продукт для бизнеса в Латинской Америке или Юго-Восточной Азии готовы платить в разы больше, чем в России, не говоря уже о Европе или США. Западные банки запросто платят за пилоты, американские компании умеют работать со стартапами и с пониманием относятся к багам в софте. В Турции и Бразилии, где начал работу наш портфельный стартап в области финансов Double Data, запрос в банк кредитных историй, например, стоит $1, а не 6 центов, как в России. Китай реализует гигантские инфраструктурные и архитектурные проекты, особой популярностью для проектирования этих проектов пользуется промышленный движок для 3D томской компании Unigine. А в 5000 немецких магазинах у дома Aldi только что завершилась промо-акция детских раскрасок с дополненной реальностью от тульского разработчика Devar. Мир готов покупать качественные софтверные продукты, страна происхождения значения почти не имеет. В конце концов, это легко можно скрыть.
Команды стартапов стали комбинированными
Самый большой плюс создания компании в России — опытные и недорогие разработчики. Десятки тысяч профессионалов прошли суровую школу качественного аутсорсинга в Luxoft и EPAM, поработали в крупных российских проектах, таких как 2ГИС, «Транзас» или Parallels. По соотношению цена/качество у российских разработчиков сегодня нет конкурентов. В мире, живущем сегодня с лозунгом «Software is eating up the World», это сильное фундаментальное преимущество.
Сегодня в России появляются серийные менеджеры, поработавшие в корпорациях, в том числе на Западе, сделавшие уже свой удачный или неудачный проект. Если 4 года назад на 10 проектов приходился от силы один проект, где среди основателей был предприниматель, то теперь на 10 — уже 3-4 таких стартапа. Мы довольно часто, скрепя сердце, отказываем отличному проекту, отправляя основателей-технарей искать в команду предпринимателя. У нас даже есть специальная шкала для основателей, называется «предпринимательский склад ума». Забравшихся в этой шкале высоко, днем с огнем не сыщешь. Мы стараемся решить эту задачу, помочь стартапу.
Венчурному фонду, который хочет работать в России, необходимо брать на себя дополнительную роль советника по делам развития бизнеса. Даже если один из основателей предприниматель, все равно ему нужна помощь по разработке реалистичного бизнес-плана, найме менеджеров по продажам за рубежом, планировании выставок или автоматизации маркетинга. Но самая главная функция инвестора – роль бизнес-психолога-мотиватора. Первые 3-6 месяцев с новыми портфельными компаниями я встречаюсь, созваниваюсь еженедельно по паре часов, наши аналитики помогают анализировать рынок и готовить планы, а также четко отслеживать все показатели.
Трафик не растет, конверсия упала, SEO дает некачественные лиды, отдел продаж долго закрывает сделки – надо помогать основателям держать все эти метрики на контроле, вовремя замечать отклонения и понимать их причину. Опыт развития бизнеса приходит довольно быстро, думаю уже через 7-10 лет зрелость и бизнес-умения российских стартапов дорастут до приличного израильского уровня. Так же как и оценки стоимости.
P.S.
Наша консервативная финансовая модель фонда дает 5-кратный возврат на 8-летней перспективе только за счет дивидендной модели, то есть долларовый IRR 26%. При этом потенциальные выходы в консервативной модели не учтены совсем. В более оптимистичных мы предполагаем, что рынок выходов будет открываться в среднесрочной перспективе для наших стартапов. Стратегия имени Джорджа Сороса «инвестируй на дне» может принести лучшую доходность, в то время как средняя доходность фондов Кремниевой долины уже несколько лет находится в «красной» зоне. А в России хорошее время для инвестиций в ИТ, для тех фондов, которые готовы доказывать, что они не только «smart», но еще и «entrepreneurial».