Возвращение в Россию бизнесмена Михаила Гуцериева, в очередной раз показавшееся возможным, снова ставит вопрос о его участии в делах Ингушетии и Чечни. Москва планомерно снимала все препятствия к его «реэмиграции». На прошлой неделе было успешно ликвидировано как будто самое последнее основание для уголовного дела против него. Со снятием каждого очередного заслона возникали разговоры о том, что Гуцериева «возвращают» ради его будущих инвестиций в кавказские регионы.
И Чечню, и Ингушетию можно считать родиной опального предпринимателя. И дело не в том, что в момент его рождения существовала единая Чечено-Ингушетия: ее тогда как раз не было, ингуши и чеченцы были в депортации, Гуцериев родился в Казахстане. Однако дальнейшая его судьба связана с обоими регионами. С одной стороны, он по происхождению ингуш (хотя родовое село Гуцериевых находится за пределами нынешней Ингушетии, в Пригородном районе Северной Осетии, где в 1992 году случился кровавый конфликт с участием осетин и ингушей). Он также принимал самое непосредственное участие в политической борьбе в Ингушетии в начале нулевых. С другой стороны, в Грозном Гуцериев окончил школу, обзавелся первыми деловыми связями еще советских времен, а при Рамзане Кадырове, до своего изгнания, осуществил там ряд благотворительных проектов.
Очевидно, что «коренного» инвестора с возможностями, которыми молва наделяет Гуцериева, Чечне и Ингушетии сегодня недостает. «Чужие» инвесторы пока идут туда мало, а у своих не так много свободных средств. Однако у оптимистических прогнозов, звучавших, когда впервые стали ждать возвращения Гуцериева, оснований сегодня гораздо меньше, чем прежде. И дело даже не в инвесторском потенциале Гуцериева, который после сделки по продаже «Русснефти» пока не оценен. Дело в заметном осложнении политической ситуации в Ингушетии и Чечне, которая стала за последние месяцы более запутанной и не сулит инвестору скорого снижения рисков.
Если говорить о Чечне, то скандал с откровениями охранника Ямадаева безусловно показал только одно: у руководства Чечни есть довольно серьезные оппоненты в среде правоохранительных органов или где-то поблизости от них. Безоблачной стабильности Чечне это не сулит. Что касается Ингушетии, то Евкуров все менее походит на «чрезвычайного посланника», облеченного особыми и непререкаемыми полномочиями. Глава Ингушетии, бесспорно, сохраняет популярность среди населения, которую признают даже критически настроенные к нему правозащитники. Это связано в том числе и с постоянным диалогом, который Евкуров ведет с семьями молодых людей, ушедших « в лес». Однако ситуация во властных структурах Ингушетии стремительно осложняется. Например, у президента большие претензии к судейскому корпусу, который, как он считает, покрывает коррупционеров и боится судить боевиков. При этом требование Евкурова о замене председателя Верховного суда исполнить в Москве как будто не торопятся. А заключение Счетной палаты, проводившей недавно проверку в Ингушетии, подтвердило, что даже харизма Евкурова не способна в одночасье изжить коррупцию в местном чиновничестве.
Так что «симфонии» из безупречно влиятельного главы региона и вкладывающегося в его проекты инвестора сегодня уже не получится. Времена портятся — слишком долго снимали препятствия к возвращению.