Новостной фон конца сентября 2021 года создает четкое ощущение глобального энергетического кризиса. Мы слышим о резком росте цен на газ в Европе, перебоях с поставками электроэнергии в Китае, дефиците автомобильного топлива в Великобритании. И в отличие от ситуации 2000-х годов, когда рост цен на энергоносители был органичным следствием бурного экономического роста в Китае и других развивающихся экономиках, сейчас он происходит в условиях продолжения пандемии COVID-19, и текущая конъюнктура выглядит скорее странной и тревожной, нежели благоприятной. Тем более, что энергетический кризис разворачивается в преддверии зимы в северном полушарии.
Фактор газа
В центре внимания, конечно, цены на газ в Европе. Хотя ситуация с запасами в европейских подземных хранилищах газа (ПХГ) выглядит трудной, но не катастрофической (запасы составляют около 80% от нормального уровня на конец сентября), цены на спотовом рынке взлетели более чем в 20 раз по сравнению с острой фазой пандемии в мае-июне 2020 года.
К такому скачку привело сочетание сразу многих факторов, которые сейчас широко обсуждаются экспертами: циклический характер генерации электроэнергии на основе возобновляемых источников энергии, негативный эффект для угольных электростанций от жесткого регулирования выбросов CO2, отсутствие дополнительных поставок «Газпрома», сокращение инвестиций в европейской газовой отрасли в 2020 году, наконец, лежащие за пределами энергетики факторы — ультрамягкая политика центральных банков и действия спекулянтов. Есть даже конспирологические версии, что кризис создан искусственно с целью дискредитации газа в Европе как надежного энергоносителя с целью продвижения зеленой энергетики и замены газа водородным топливом.
Такой кризис задает широкий спектр потенциальных ответных действий со стороны европейских политиков — от быстрого согласования начала работы «Северного потока-2» до ускоренного отказа от газа и инвестиций в газовую отрасль.
Нефть на замену
В итоге сложилась необычная ситуация, когда конъюнктура на газовых рынках привела к повышению цен на нефть. Дело в том, что резкий рост цен на газ, в том числе и на сжиженный (СПГ), создает стимулы для замещения газа нефтью. По оценкам Rystad Energy, увеличение спроса на нефть по этой причине составит порядка 500 000 баррелей в сутки в IV квартале 2021-го и 300 000 баррелей в сутки в I квартале 2022 года.
При этом основной рост спроса ожидается в странах Азии: Японии, Индонезии, Бангладеш и Пакистане. После Ближнего Востока именно там нефть чаще используют для производства электроэнергии: по оценкам Rystad, потребление нефти в этой сфере составляет около 900 000 баррелей в сутки. Мощность электростанций, работающих на жидком топливе последние 10 лет, устойчиво снижалась, но по-прежнему составляет существенную величину. При этом если грядущая зима окажется холоднее, чем в среднем, то дополнительный спрос составит вдвое больше — до 1 млн баррелей в сутки в декабре 2021 года. С близкими оценками выступил и глава крупнейшего независимого нефтетрейдера Vito Рассел Харди, который ожидает закрепления цен на нефть на уровне свыше $80 за баррель.
Важно и то, что на нефтяном рынке сейчас нет избытка предложения. ОПЕК+ очень умеренно увеличивает добычу, ежемесячно возвращая на рынок мощности объемом 400 000 баррелей в сутки. Сезон ураганов в Мексиканском заливе в этом году уже стал наиболее разрушительным для добычи нефти с 2008 года, после урагана «Ида» полное восстановление добывающих платформ Shell с общей добычей в 215 000 баррелей в сутки ожидается лишь в I квартале 2022 года, при этом в Мексиканском заливе до конца года еще можно ожидать новых ураганов.
По оценкам Rystad Energy, если ОПЕК+ будет следовать заявленной политике, сокращение коммерческих запасов нефти в мире будет продолжаться до середины 2022 года. Однако весьма вероятно, что сейчас заинтересованные в стабилизации цен страны, прежде всего США, начнут давить на участников сделки, чтобы те пошли на дополнительное увеличение добычи. Для Вашингтона важным аргументом в переговорах со странами Персидского залива может стать возможное снятие санкций с Ирана.
Риски энергоперехода
Но проблема не только в балансе спроса и предложения на рынке углеводородов. Текущие события вновь ставят под сомнение идеальное видение перехода к зеленой энергетике, которое не предполагает значительных кризисов на этом пути. В этой картине мира переход должен произойти максимально безболезненно, так как зеленые технологии позволят не только снизить выбросы парниковых газов, но и станут более экономически эффективными в сравнении с традиционной энергетикой.
Риски для декарбонизации мировой экономики уже как минимум несколько лет просчитываются и обсуждаются в экспертной среде. И сейчас стоит еще раз о них напомнить:
- неравномерность выработки энергии на возобновляемых источниках энергии требует поддержания мощностей традиционной энергетики для сглаживания пиковой нагрузки;
- дефицит металлов и материалов может стать ограничением для массового производства электромобилей и строительства солнечных панелей и ветропарков уже во второй половине 2020-х годов. При агрессивном выходе инвесторов из добычи углеводородов это может вновь привести к дефициту нефти и газа. В то же время дефицит металлов может стать критически важным для других, уже сложившихся секторов промышленности;
- неразвитость ряда технологий, на которые уже делается ставка в стратегиях декарбонизированной энергетики. К примеру, пока нет зеленых альтернатив для замены авиационного топлива при перелетах на большие расстояния. Развитие водородной энергетики сталкивается с множеством экономических и технических проблем. Нет готовых решений для перевода НПЗ на безуглеродное производство — непонятно, например, как утилизировать большие объемы CO2, если завод расположен в густонаселенном районе;
- энергопереход коснется не только энергетики, но и экономики в целом. И здесь возникает риск непредсказуемых и нежелательных для элит последствий, которые будут блокироваться на уровне отдельных стран.
Энергетика является одновременно критически важным и довольно инерционным сектором, так что возникающие кризисные ситуации не удается заранее сгладить даже в экономиках с довольно централизованной системой управления, как в Китае. Как известно, власти КНР и до 2021 года уже не раз принимали решение о сокращении добычи угля с целью улучшения экологии, но затем были вынуждены возобновлять добычу для обеспечения энергетической безопасности.
Интересно, что международное энергетическое агентство (МЭА), которое формирует стратегическое видение энергоперехода, в сценарии «Устойчивое развитие» прогнозирует снижение энергопотребления в мире на горизонте до 2050 года, несмотря на рост мировой экономики и населения. По-видимому, высокая волатильность, подобная текущему кризису в Европе, — это пока единственное, что мы можем с уверенностью прогнозировать на пути декарбонизации.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора