Революция баров: как власти бесстрашно приняли вызов питерского общепита
Хорошо, что поправки к закону о полиции, предусматривающие стрельбу на поражение за действия, которые полиция сочтет для себя опасными, еще не вступили в силу. Иначе рейды компетентных органов по ресторанам и барам Санкт-Петербурга не ограничивались бы классическим беспределом: выломанные двери, мордой в пол, избиение ногами и палками (!), изъятие техники (обычно ее никому не возвращают, раз уж забрали).
Похоже, сопротивление нескольких заведений питерского общепита запрету работать в новогодние дни власти расценили как революцию и Майдан. Иначе откуда такая немотивированная жестокость, дополненная обещанием Следственного комитета возбудить уголовные дела по статье 238 УК РФ, карающей в том числе за «оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности».
«Абсолютный тупик»: к чему приведет запрет работы ресторанов Санкт-Петербурга в Новый год
Главное, конечно, не в самом нарушении, а в организованном характере сопротивления. На такого рода действия у властей, и не только правоохранительных, рефлекторная реакция: это бунт, и его надо задавить. Как бы иррационально это ни выглядело при продолжении массовых и спортивных мероприятий со зрителями, переполненном общественном транспорте, незакрытых, кстати говоря, судах, где тоже полно народу. Главное — не вступать в переговоры, а давить.
Это только кажется, что в стране остались деполитизированные сферы. Власть это хорошо понимает, ужесточая законы об иностранных агентах. Когда укрепляется авторитаризм и формируется полицейское государство, не спрашивай, по ком звонит колокол, — он звонит по тебе. Когда отлавливают оппозиционеров и муниципальных депутатов, это не проходит мимо деполитизированных рестораторов. Полицейское государство — это то, что касается каждого и к каждому может прийти. Вот оно и пришло. То, что происходит с в барах и ресторанах Питера — прямое следствие усиления политических авторитарных тенденций в стране.
С оппонентами и врагами власть не ведет диалога. Как не вела она диалог с рестораторами. А зачем, если есть такие инструменты, как палка, нога, угроза уголовной статьи?
Лучшие друзья власти работают в крупном квазичастном или сугубо государственном бизнесе. Именно им помогали в пандемию, как и бюджетозависимым, — тому слою, который, когда надо, голосует за начальство, пригоняется на митинг или вакцинацию, а заодно может пригодиться, когда требуется лишний раз протестировать недопроверенную вакцину на большом числе сограждан. Кто не был поддержан в кризис — во всяком случае в масштабах, позволяющих спасти бизнес, — так это частный конкурентный сектор, малые предприниматели. К тем же рестораторам на помощь никто не пришел и не собирался приходить. Здесь вам не Европа, значение имеет бизнес не меньший по размеру, чем олигархический или хотя бы мини-олигархический, с прочными связями в федеральных и региональных органах власти.
Малый бизнес — чужой и не интересный власти. А значит, это не та сфера, куда направляется финансовая и фискальная поддержка. И та зона, где возможен безоглядный произвол силовиков.
Если бы рестораторы были уверены в поддержке со стороны властей, они бы не создавали «Карту сопротивления». Получается, что власти своим неэффективным управлением, иррациональными и противоречивыми решениями и жестокостью сами выращивают себе политических оппонентов в той среде, где их не должно быть. Происходит политизация аполитичных. Как это уже не раз случалось в ситуациях незаконных застроек и нарушений экологических прав.
Не общество начало войну с властью. Закручивание политических гаек провоцирует разного рода органы, чувствующие свою безнаказанность, к закручиванию других гаек, к политике вроде бы отношения не имеющих. Но по факту преследования и сопротивления они также становятся политическими.
Плохое управление (казалось бы, в сугубо административном смысле) в результате выливается в плохую политику и насилие. И наоборот. Эти сюжеты взаимосвязаны.
Виноватой все равно всегда будет объявлена слабая сторона. В хозяйстве у того же губернатора Беглова уже был характерный прецедент, когда в исчезновении лекарств он ухитрился обвинить горожан: «Если антибиотики не скупать, как гречку, их хватит на всех». Вечно эти людишки одним фактом своего существования мешают нормально и спокойно работать. Не просто чего-то требуют, но еще и едят, и принимают лекарства. А иной раз пытаются заработать деньги, как те же самые безответственные рестораторы.
Это тот случай, когда политическая проблема превращается в антропологическую: запреты на всё и формула «надзирать и наказывать» оказываются ключевыми инструментами управления, технологиями не диалога с обществом, а монолога власти. Если верховная власть задает образцы такого поведения, причем в широких масштабах, это развязывает руки и региональным властям, и силовикам. «Надзирать и наказывать» становится социальной нормой, повсеместно разделяемой и поощряемой. Неслучайно же депутаты Думы соревнуются в том, кто придумает более жесткий и абсурдный закон — это критерий их активности в рамках нормативного, то есть правильного, поведения. Если угодно, их KPI.
Гонка лоялистов: откуда идет волна репрессивного законотворчества
Какой же ты губернатор, если вступаешь в диалог с неподконтрольными общественными группами? Какой же ты депутат, если не уязвляешь иностранных агентов? Какой же ты силовик, если не лупишь палкой работника бара?
Вот главная проблема — как изменить антропологическую норму, въевшуюся в мозг и руки, образец поведения, соответствующего руководящей должности.
Рестораторам еще придется повоевать без особой надежды на успех и внятное перемирие. Зато они побывают в шкуре тех, кто выходит на митинги и пикеты, защищая свои экологические, трудовые, электоральные и прочие конституционные права.
Мнение автора может не совпадать с точкой зрения редакции