Пейзаж после битвы: как кризис 2020 года подорвал российский сырьевой экспорт

Пандемия COVID-19, вызвавшая ценовой обвал на энергетических рынках, не могла не нанести урон российским сырьевым экспортерам. С января по май, по данным Федеральной таможенной службы (ФТС), стоимость экспорта нефти из России в годовом выражении снизилась на 33% (до $33,7 млрд), угля — на 34% (до $4,8 млрд), а трубопроводного и сжиженного природного газа (СПГ) — на 53% и 16% соответственно (до $9,7 млрд и $3,3 млрд). За тот же период упали и физические объемы экспорта: нефти — на 3% (до 104,4 млн т), угля — на 15% (до 72,3 млн т), а трубопроводного газа — сразу на 23% (до 73 млрд куб. м).

Картина спада

Более детальную картину падения можно получить, воспользовавшись статистикой перевалки сырья на экспорт в российских морских портах. С января по июнь экспортная перевалка нефти по стране в целом в годовом выражении упала на 7% (до 105,3 млн т), при этом в крупнейших портах европейской части России она снизилась еще сильнее: в Новороссийске на 9% (до 40,5 млн т), а в Приморске (Ленинградская область) и Усть-Луге — на 10% и 11%, соответственно, до 19,7 млн и 14,4 млн т (здесь и далее — данные Refinitiv, если не указано иное). Не в последнюю очередь снижение обусловлено сокращением морского импорта нефти в Великобританию и страны ЕС — на 5% по итогам первого полугодия (до 215,7 млн т) и на 12% в отдельно взятом втором квартале (до 100,1 млн т).

На Дальнем Востоке пик падения пришелся на первый квартал, когда в Козьмино (Приморье) перевалка сократилась на 11% (до 6,6 млн т), а в порту Де Кастри (Хабаровский край) — на 8% (до 2,7 млн т). Здесь, ожидаемо, значимую роль сыграла динамика китайского нефтяного импорта, пик торможения которого пришелся как раз на первый квартал: увеличившись в 2019 году на 10% (до 447,4 млн т), морской импорт нефти в КНР с января по март вырос на сравнительно скромные 3% (до 113,3 млн т), тогда как с апреля по июнь — на внушительные 21%, до 128,8 млн т (при синхронном приросте перевалки в Козьмино и Де Кастри на 7% и 15%, до 8,3 млн и 3,1 млн т).

Помимо «проседания» зарубежного спроса, на нефтяном экспорте негативно отразилась и сделка ОПЕК+, под влиянием которой апрельский прирост добычи (на 0,8% в годовом выражении, до 46,4 млн т, согласно данным ЦДУ ТЭК) в мае и июне сменился ее спадом на 15,6% и 16,4% соответственно (до 39,7 млн  и 38,2 млн т).

Добыча под гнетом экспорта

В добыче угля в последние месяцы падение также является двузначным: к примеру, в мае, по данным ЦДУ ТЭК, она снизилась на 13,8% (до 31 млн т), а по итогам первых пяти месяцев года — на 10,6% (до 162,7 млн т). Учитывая, что в прошлом году на долю экспорта пришелся 51% поставок российских угольных компаний, здесь немалое значение также возымело сжатие внешних рынков: за первую половину года морской импорт угля в Европе снизился на 33% (до 51 млн т), а перевалка угля в Новороссийске, Мурманске и Усть-Луге, трех крупнейших угольных портах европейской части России, — на 29% (до 4,2 млн т), 17% (до 7,8 млн т) и 4% (до 15,8 млн т), соответственно.

В четырех ведущих угольных портах Дальнего Востока — Владивостоке, Находке, Восточном (Приморье) и Ванино (Хабаровский край) — перевалка угля не снизилась, а лишь немного замедлилась, с прироста в 14% в 2019 году (до 79,8 млн т) до 7% по итогам первого полугодия (до 41,5 млн т). Как и в случае с экспортом нефти, здесь также сказалось влияние Китая, который в 2019 году увеличил морской импорт нефти на 17%, а по итогам первой половины 2020-го — «только» на 5% (до 146,5 млн т). При этом соседняя Южная Корея с января по июнь и вовсе сократила угольный импорт на 11% (до 53,7 млн т).

Загвоздка в цене

Южная Корея снизила и импорт СПГ — правда, не в первом полугодии в целом, а лишь только по итогам второго квартала (на 7%, до 8,98 млн т). Равно как и Япония, которая с апреля по июнь сократила импорт сжиженного газа на 10% (до 14,75 млн т). Второй квартал оказался непростым и для двух из трех крупнейших СПГ-заводов России — «Ямал СПГ», отгрузки с которого за те же три месяца упали на 20% в годовом выражении (до 3,9 млн т), и «Криогаз-Высоцк», который в апреле и мае, по данным ClipperData, работал менее чем на 70% от собственной мощности, а в июне — только на 45%.

В итоге по итогам второго квартала перевалка СПГ на экспорт снизилась в России на 11% (до 6,3 млн т). Правда, такой результат в большей степени связан со снижением цен, нежели со сжатием зарубежного спроса, тем более что с апреля по июнь Китай нарастил импорт СПГ на 22% в годовом выражении (до 16,23 млн т), а Европа — на 8% (до 24,88 млн т). С конца декабря по начало июля спотовые цены на импортируемый СПГ снизились в Великобритании в три с лишним раза (c $5,3 до $1,6 за миллион британских тепловых единиц, БТЕ), а в Японии — более чем вдвое (с $5,8 до $2,2 за миллион БТЕ). Падение рентабельности опосредованно снижает загрузку мощностей, особенно когда производители в отсутствие собственной сырьевой базы вынуждены использовать поставки из Единой системы газоснабжения (как в случае «Криогаз-Высоцка»).

Беда, единая для всех

Впрочем, даже после завершения пандемии с подобным риском неизбежно столкнутся не только производители СПГ, но также угольщики и нефтяники. Первые — в силу растущей конкуренции с альтернативной энергетикой, доля которой в европейской генерации по итогам первого полугодия впервые за всю историю превысила суммарную долю традиционных источников энергии (40% против 34%, согласно данным исследовательского центра Ember). А вторые — из-за навеса избыточного предложения на рынке нефти, который сохранится даже после восстановления глобального спроса, учитывая, что по прогнозу МЭА в ближайшие десять лет лидерами по приросту добычи станут США и Бразилия, то есть не входящие в ОПЕК страны.

А потому нынешний шок — возможно, лишь преддверие еще более непростых времен для российских сырьевых экспортеров.