После освобождения политического активиста Ильдара Дадина, пережившего в тюрьме пытки, многие заговорили об «оттепели» перед президентскими выборами. Однако реакция Кремля на антикоррупционные протесты, инициированные оппозиционером Алексеем Навальным 26 марта, скорее, говорит об обратном — равно как и подавление очередного несанкционированного митинга 2 апреля в центре Москвы.
Шаг вперед и десять назад — видимо, такой логикой руководствуются российские власти, не ожидавшие столь большого масштаба протестов, прошедших по всей России 26 марта (согласно разным данным, на улицы вышли от 32 до 93 000 человек в 82 городах, около 1600-1800 человек задержано). Вчера освободили Дадина — сегодня шьют очередное «болотное дело» против новоиспеченных протестантов. Тактика «силовиков» вполне ожидаемая: аресты, допросы, запугивания.
По крайней мере, такую информацию дают некоторые СМИ. Более того, аресты проводятся уже постфактум. Недавний пример — задержание скрипача в Чебоксарах во время репетиции в консерватории. Вероятная причина — участие музыканта в антикоррупционных митингах 26 марта.
Между тем, 2 апреля во время митингов было задержано более 40 человек «за нарушение общественного порядка». Причем большинство арестованных — сторонники националистических движений, как утверждает полиция. Следственный комитет России уже возбудил уголовное дело по статье о призывах к массовым беспорядкам. Любопытно, что сам Навальный и Фонд борьбы с коррупцией отрицают свою причастность к недавним акциям. Складывается впечатление, что они возникли спонтанно как продолжение антикоррупционных протестов 26 марта.
Впрочем, многие эксперты сомневаются, что власти начнут «закручивать гайки» в крупных масштабах: как-никак, надвигаются выборы и зловещая годовщина революции 1917 года. Однако то рвение, с каким Центр по противодействию экстремизму МВД пытается решить проблему социального протеста, настораживает. От «силовиков» не отстают политики и учителя: сенатор Елена Мизулина заговорила об «очень опасной тенденции» в столичных школах: уроки патриотизма заменяются уроками борьбы с коррупцией. Педагоги ее услышали и принялись за дело.
Система наносит ответный удар. В российских школах, как пишет политолог Татьяна Становая, начинается профилактика «экстремизма» и «воспитательная работа по повышению патриотического сознания учеников». Примеров — масса. Самый яркий — речь учителя ОБЖ в томской гимназии, который назвал школьников, принявших участие в протестах, «либералами-фашистами» и «холопами англосаксов».
Но сложность ситуации в том, что на улицы вышли не только те, кто поддерживает оппозиционера Навального, обвинившего премьер-министра Дмитрия Медведева в коррупции, — и не только потому, что просмотрели его видео, набравшее более 15 млн просмотров. Возможная причина протеста — это реакция властей (вернее ее, отсутствие) на ролик Навального. Вместо того, чтобы запустить собственное расследование и разобраться в ситуации, власти начали все отрицать, обвинять самого Навального и продвигать конспираторские теории. Но вряд ли это можно назвать внятным и убедительным ответом. Примерно так же отвечают власти на требования протестантов отправить Медведева в отставку.
Во время массовых митингов против коррупции, Медведев катается на лыжах. После протестов российский президент Владимир Путин забирает его в Арктику на Землю Франца Иосифа, где они приятно проводят время. И вдруг в СМИ появляется неподтвержденная информация, что бывшей чиновнице из Министерства обороны Евгении Васильевой, осужденной за коррупцию, возвращено нажитое сомнительным путем имущество. Несмотря на то, что Следственный комитет позже опроверг эту новость, эффект медиа сработал — вроде официальное заявление, а верится с трудом.
Есть ли основания полагать, что существует связь между чередой этих событий? Вряд ли. Но со стороны все это выглядит как насмешка Кремля над теми, кто вышел на улицы: «Знайте свое место!» Так или иначе, это не лучший способ вести диалог с народом.
Как и в 2011-2012 годах, когда люди почувствовали себя униженными после фальсификаций на парламентских выборах и выдвижения Путина на третий президентский срок, сегодняшние демонстранты возмущены тем, что власти их не слышат и предпочитают не реагировать на их требования. Медведев их подвел в 2011 году, отказавшись баллотироваться в президенты и уступив место своему старшему наставнику. Подвел он их и сейчас, не сумев убедительно ответить на обвинения Навального.
Естественно, люди почувствовали себя оскорбленными, и тот факт, что протесты были несанкционированными, их не остановил: не исключено, что многие психологически готовились к тому, что их задержат и будут преследовать. Но ими двигало чувство моральной правоты и справедливости как идеалистически это бы ни звучало. Кремль, который мыслит, скорее, прагматическими категориями, недооценивает насколько далеко могут зайти те, кто убежден в своей моральной правоте. А зря.
Ведь многие революции, гражданские войны, смуты начинались не только потому, что политические группы вели клановую борьбу и продвигали собственные интересы. Возмущение «маленького человека» тоже играло большую роль и нередко приводило к массовым бунтам. Чувство ущемленного достоинства, по замечанию Стэндфордского профессора Фрэнсиса Фукуямы, перерастало в человеческий гнев, который был одним из двигателей массовых волнений. «Только такой человек может встать перед танком или цепью солдат», — писал Фукуяма в своей известной книге «Конец истории и последний человек».
А толпа, убежденная в своей моральной правоте, — страшная и безжалостная сила. Конечно, ее можно подавить силовыми способами, но проблему от этого не решить. Недовольство может расти подспудно и постепенно — до тех пор, пока не достигает критической массы, а потом выходит из-под контроля. И чем сильнее власти будут давить протест, тем больше гнева это вызовет, тем сильнее будет становится этот протест. Ведь, по сути, такое недовольство носит «антихрупкий» характер, если использовать словарь известного автора Насима Талеба: чем сильнее давление на протестные настроения, тем прочнее они укрепляются в обществе.
Сила действия вызывает силу противодействия. Политическое морализаторство и запугивание — все это может привести к обратному эффекту. Как говорится, благими намерениями вымощена дорога в ад. И возможно проблема в том, что Кремль пытается искоренить не причину проблемы, а ее следствия. Протесты 2 апреля в центре Москвы и их разгон — яркий тому пример.
Конечно, подавление и запугивание может быть эффективной тактикой, если власти хотят играть в короткую. Однако в долгосрочной перспективе такой подход вряд ли можно назвать действенным и надежным.
Вопрос только в том, когда критическая масса достигнет предела — через пять лет? Десять? Двадцать? Тридцать? Восемьдесят? Никто не знает ответа. Да и нужен ли он уверенному в своей стабильности Кремлю, чей горизонт планирования не настолько широк, чтобы думать на десятки лет вперед?