«Жизнь сложная, но интересная»: Kedr Livanskiy о творчестве, карьере и мечтах
Яна Кедрина — российская певица, электронный продюсер и одна из немногих отечественных исполнительниц, сумевших построить международную музыкальную карьеру.
Кедрина окончила журфак, где изучала русскую классику и дворянскую культуру, а параллельно пела, играла на барабанах в панк-рок-группе Hesburger. После журфака она поступила на режиссуру в Московскую школу нового кино, увлеклась техно и начала записывать и исполнять в клубе «НИИ» собственные треки. Потом появился Kedr Livanskiy — проект, в котором Кедрина соединила электронную музыку, философские темы и русскую поэтичность.
В 2017 году Яна Кедрина подписала контракт с американским лейблом 2MR и выпустила дебютный альбом Ariadna. Спустя год она стала лицом глобальной рекламной кампании Apple. В 2019-м вышел танцевальный альбом Your Need, который был особенно популярен у зарубежных слушателей. В 2020-м российский Forbes включил «одну из главных российских сенсаций на мировой электронной сцене» в список номинантов рейтинга «30 до 30» в категории «Музыка». Затем были пандемия, потеря гастрольного ритма, внутренние конфликты и переосмысление себя как артиста. Это стало для Кедриной своего рода поворотной точкой. Альбом Liminal Soul (2021) — первый шаг в сторону более атмосферного звучания. Следом вышел мини-альбом K-Notes, который исполнительница считает ошибкой.
7 марта состоялся релиз ее «самого личного альбома» Myrtus Myth. Вместе с продюсером Flaty (супругом Яны Кедриной Евгением Фадеевым) Kedr Livanskiy попробовала выйти за рамки танцевальной музыки и объединить элементы электро-попа, вокализы и живые инструменты.
Forbes Young поговорил с Яной Кедриной о новом альбоме, взрослении, внутренней трансформации, трендах, вдохновении и планах.
Самый личный альбом
— Если верить пресс-релизу, последний альбом Myrthus Myth — это твоя самая личная работа. Что в нем особенного?
— Мне самой немного странно, что я добавила в пресс-релиз фразу «самый личный альбом». Звучит так, будто остальные не были личными. На самом деле все альбомы личные. Но, видимо, я имела в виду, что у нас у всех есть какие-то комплексы и мы стараемся раскрывать правду о себе, но не на 100%.
В предыдущем альбоме Liminal Soul я чувствовала, что не могу вырваться за рамки сковывающих обстоятельств. Мой мозг буквально сам себя цензурировал. И в этот раз мне удалось преодолеть собственную заскорузлость мышления. В каком-то смысле я вышла на новый уровень. Именно поэтому он самый личный — я осмелилась говорить о вещах, которых раньше стеснялась. Боялась, что это будет too much (будет слишком. — Forbes Young).
— Что было особенно важно для тебя во время работы над альбомом?
— Сейчас культура очень ориентирована на молодежь, на юное сознание и культура инфантильна. Это, на мой взгляд, большая проблема. Даже взрослые артисты поют про что-то развлекательное. Мне, как человеку взрослеющему, проходящему этапы взросления и испытания, не хватает в этом общего поля серьезности.
Когда я работала над альбомом, мне было важно не скатиться в очередной прикол или тренд. Я хотела сделать взрослую работу, показать, что я взрослый человек. Мне 34 года. Да, сегодня в тренде легкость и ирония, но говорить серьезно — это уже вызов. Это страшно, потому что делает тебя уязвимым.
Поэтому альбом может показаться кому-то занудным или немодным. Но мне хотелось создать что-то вне времени. Я затрагиваю темы бессмертия, потери близкого человека. Я не фанат реализма в текстах. Мне важен художественный язык, его развитие. Я ценю возможность выражаться через символику.
— О чем этот альбом для тебя?
— Там много тем. В основе — структура противопоставления: я и другой человек (потеря связи, разлука), я и общество (разочарование в мире), я и Вселенная (человек и Земля, ощущение апокалипсиса). В песне Anna — потеря близкого человека. В Spades on Hearts — потеря любовной связи. В Zver — страх перед внешними обстоятельствами, желание сбежать. В Kali-Yuga — предчувствие апокалипсиса.
— Много рефлексии. Мне даже при прослушивании показалось, что альбом получился терапевтическим.
— Я считаю, что если человек занимается музыкой, то он выражает через нее свое мироощущение. В этом смысле любое искреннее творчество — терапевтично. Оно помогает из хаоса создать форму, осмыслить что-то, даже если это страхи или боль. Выразив их в художественной форме, ты уже меньше страдаешь, потому что можешь поделиться этим с миром.
Музыка соединяет людей. Мы все чувствуем одиночество, но через музыку можно законнектиться. Я не хочу навязывать слушателям конкретные мысли — моя лирика достаточно абстрактна. Но надеюсь, что люди почувствуют ее искренность и найдут что-то созвучное для себя.
То, о чем я говорю в своих песнях, многим близко. Это что-то, что витает в воздухе. У меня просто рука не повернулась делать танцевальный альбом, потому что, ну блин, я не чувствую искренне этого легкого веселья. Когда я писала Your Need, была совсем другая эра.
Творчество фиксирует исторический контекст, период, оно отражает реальность, поэтому мне хотелось передать вот это странное состояние, в котором мы все оказались.
Разница в контексте
— Раз уж мы затронули эту тему: ты строила карьеру на международном уровне, стала популярной после выхода альбома Your Need, но сейчас музыкальные связи между Западом и Россией практически разорваны. Как ты адаптировалась к этой ситуации?
— Если говорить про меня и то, как все изменилось еще после COVID-19, это был сложный период, но он заставил меня переосмыслить многие вещи, перестроить фокус внимания. Я поняла, что популярность и успех — это не навсегда. Это очень странное осознание, когда у тебя было все, а потом — раз, и нет.
Но если ты духовно силен, это может вывести тебя на новый уровень. Ты перестаешь бояться потерь, становишься смелее. В творчестве это на меня тоже повлияло. Мне стало все равно на тренды, на то, что правильно или неправильно с точки зрения мейнстрима. Я уже многое потеряла, так что могу позволить себе быть смелее.
Если говорить про международные выступления — ну, не было их, а теперь снова появляются. Я просто иначе к этому отношусь: есть — классно, нет — живем дальше.
— То есть предрассудков в международной индустрии уже нет?
— Они были. Именно поэтому я не торопилась. Я понимала, что если буду пытаться проталкиваться в момент, когда настроения еще нестабильные, это будет неприятно. Мне писали разные промоутеры из Европы, но я сама не хотела.
Время идет, все двигается, я тоже меняюсь. Например, в планах выступления в Латинской Америке, я уже играла в Японии. Потихоньку процесс идет. Но в принципе, сейчас во всей индустрии непростые времена, не только у нас. В Европе тоже постоянные расколы, музыкальная сфера работает уже иначе.
Даже медиа изменились. Раньше статьи в журналах были ключевыми для продвижения артиста. Сейчас уже не так. Иногда проще самому сделать правильный контент, чем получить рецензию на Pitchfork (американское онлайн-медиа о музыке. — Forbes Young). В итоге приходится подстраиваться, использовать соцсети. Это отдельный вызов. Вся эта новая медийная реальность, алгоритмы, короткие видео… Это просто ужас! Я не люблю это, но приходится учитывать.
— По сравнению с другими российскими электронными музыкантами у тебя довольно большая аудитория за границей. Как различается восприятие твоей музыки в России и за рубежом?
— Ну, у меня 80 000 слушателей в Spotify. Из них 20 000 — это стопудово русские, которые сидят через «средства ускорения». Остается 50 000. Не знаю, много ли это. В общем, не такая уж гигантская аудитория.
Просто был момент, когда в мире был интерес ко всему русскому: кириллице, Гоше Рубчинскому, русским электронным артистам. Я оказалась в этом контексте — и, конечно, это повлияло. Но не потому, что я была какая-то особенная или гениальная. Просто все совпало: и везение, и какая-то новизна. Там я была чем-то диковинным. Это добавляло ценности. Русская девушка-продюсер, что-то необычное. А здесь ты свой, поэтому воспринимаешься иначе. В целом, разница не в самой музыке, а в контексте. Например, американская сцена вообще не особо интересуется европейской музыкой, у них все крутится вокруг своего.
Если бы я ориентировалась на Запад, я бы не делала такой текстоцентричный альбом. Чем больше текста, тем сложнее воспринимать материал. Раньше я использовала повторяющиеся фразы, и это было легче для слушателя. А сейчас русская речь просто льется потоком — и это уже другая история. Я осознанно не ориентировалась на западного слушателя, мне важно было выразить внутреннюю правду.
Поиск мотивов
— Как ты определяешь успешность своей музыки? Реакция слушателей? Личное удовлетворение? Влияние на индустрию?
— Самое ценное — когда люди понимают, что я хотела сказать. Это значит, что у меня получилось донести мысль. Это приносит удовлетворение.
— Самое главное — передать посыл, настроение, мысли?
— Да. Тем более я застряла в каком-то образе клубного артиста, а я уже другой человек. И мне нравится, что буквально после пары синглов все поняли, что это новая музыка, новый этап. Это круто!
— Мне кажется, это было заметно еще на Liminal Soul — предыдущем твоем альбоме.
— Ну, да. А потом я выпустила мини-альбом K-Notes, и это было… Короче, что-то пошло не так. Я думала: «Мне нужно сделать танцевальный альбом, я же Кедр». Но в итоге поняла, что обосралась. Это не мое. И люди это считали. Но самое ужасное, что я реально ненавижу этот материал. Не потому, что его не приняли — у «Косой Горы» (Kosaya Gora — сайд-проект Kedr Livanskiy и Flaty. — Forbes Young) тоже не так много слушателей. Просто мне самой он [мини-альбом K-Notes] не нравится. И тогда я сказала: «Больше я не пойду на такое». Лучше сделать что-то честное, пусть даже это не примут, но хотя бы это будет правдивым.
Поэтому нужно постоянно задавать себе вопросы: ради чего ты это делаешь? какой твой мотив?
— А как ты вообще работаешь над созданием музыки? Есть ли у тебя ритуалы, особые состояния?
— Мне легче работать циклами. У меня бывает период, когда в течение года я просто пишу музыку. Потом думаю: «Надо собрать альбом». Это плохой вариант для моей психики. А хороший вариант — когда ты чувствуешь, что накопил материал, собираешь его в кулак и говоришь: «Сейчас я пишу альбом».
Последний альбом я писала полгода, в этот период я была полностью сосредоточена. В прошлом году я отказалась от многих сетов и концертов, чтобы оставить себе пространство. Я даже ушла из соцсетей. Это отличный лайфхак: соцсети сбивают, ты перестаешь понимать, кто ты. Меня это спасло.
— Ясно, отключение от соцсетей помогает. А что тебя вдохновляет?
— Зима. Этот альбом очень зимний. Я ходила гулять в парк со скандинавскими палками. Даже в метель, в минус двадцать. Это было измененное состояние сознания: снег, ветер, пустой парк, фонари. Это провоцировало воображение. Музыку я в этот период старалась не слушать, чтобы не отвлекаться. Но в целом, конечно, музыка вдохновляет.
— Какая именно? И может, что-то из литературы, кино?
— Блэк-метал, данжен-синт, готические баллады, неофолк. Что-то мистическое и хтоническое. А из литературы — моими собеседниками были Пушкин (Александр Пушкин, русский поэт, драматург и прозаик. — Forbes Young) и Толкин (Джон Рональд Руэл Толкин, британский писатель, поэт, переводчик, лингвист и филолог. — Forbes Young). Я читала их письма, и это было ощущение диалога с умными людьми из другой эпохи. Это подпитывает.
Myrtus Myth — первый альбом, где музыка не моя. Я написала все тексты, придумала мелодии, но сам саунд делал Flaty. Это был вызов — отпустить контроль, довериться другому человеку. Но Flaty отлично меня чувствует, поэтому у нас все получалось само собой.
— Этот опыт изменил твой подход к творчеству?
— 100%. Я поняла, что можно довериться процессу и позволить музыке рождаться естественно. Это дало мне ощущение свободы. В дуэте проще не зацикливаться, просто создавать.
Свое место
— У тебя есть планы попробовать себя где-то за пределами музыки?
— Мне нравится снимать клипы. Ну, поскольку я училась на режиссерском, в основном все свои клипы я либо режиссировала, либо была вторым режиссером. Исключение — треки Spades on Hearts и «Kiska (киска)», их придумала не я. Остальные — это моя идея, мой лор (с англ. lore — «знание» — в видеоиграх этим термином обозначается информация о виртуальном мире: история, культура, персонажи, мифология и другие детали. — Forbes Young), моя ответственность. Kedr Livanskiy для меня — это не просто проект, а дело жизни. Я хочу контролировать все визуальное сопровождение — от съемок клипов до промо-фотографий.
— То есть у тебя нет амбиций, например, в кино?
— Режиссерских амбиций у меня нет, мне больше нравится писать тексты. Мой Telegram-канал для меня площадка, где я иногда публикую длинные тексты, и мне нравится этот формат. Сейчас журналистика утратила такой жанр, как авторская колонка, публицистика, а ведь это было круто. Я чувствую силу в слове, особенно на письме, и, возможно, однажды попробую писать сценарии. Не обязательно для съемок, но сам процесс интересен.
— А что насчет саундтреков?
— Хочу, но пока ко мне не приходили режиссеры с проектами, которые меня бы зацепили. Один раз я работала над саундтреком к сериалу «Джетлаг», но это был просто заказ, а не работа, которая зажгла бы меня как художника. Этот опыт научил меня, что больше я не буду браться за проекты, которые мне не близки.
— Ты теперь выбираешь только то, что действительно откликается?
— Да, иначе потом чувствуешь себя не на своем месте. Я вообще сейчас переосмысливаю многие ценности. Мы все повзрослели. В поисках смысла, Бога, опоры. Когда мир шатает, ищешь что-то вечное. Это закономерно.
Я вообще мечтаю уехать из города и приезжать только на концерты. Такая «Жизнь в лесу» Генри Торо (книга «Уолден, или Жизнь в лесу», автор Генри Дэвид Торо. — Forbes Young). А еще хочется освоить ремесло. Например, работать по дереву. В будущем в городах будет трудно из-за цифрового давления. Это сложно для психики.
— Полностью согласен, ценности переосмысливаются. Нужно держаться за природу.
— Как никогда!
— Что бы ты сказала себе 10 лет назад, исходя из сегодняшнего опыта?
— Прикол в том, что я всегда знала все эти вещи, но пока сам не проживешь, это бесполезно. Я пытаюсь уберечь молодых друзей, но понимаю, что каждый должен пройти свой путь. Все ошибки, которые я сделала, привели меня к тому, кем я стала. Я бы повторила их снова. Главное — правильно смотреть на проблемы, искать смысл в трудностях. Любая сложная ситуация чему-то учит.
Иногда сидишь на одной мысли годами, а потом вдруг все меняется. Как в игре — открываются новые квесты, начинаешь видеть по-другому. Это круто. Жизнь сложная, но интересная.