Время биологов: как мировой кризис и коронавирус подстегнут венчурные инвестиции
Не только у мировых, но и у отечественных фондов, инвестирующих в Life Science, сейчас есть уникальный шанс привлечь деньги новых инвесторов и пополнить свой портфель качественными активами, а у страны — заявить о себе на международном рынке прикладной медицины. Но чтобы воспользоваться этой возможностью, России нужно выполнить несколько базовых условий, главное из которых — не сокращать господдержку венчурной отрасли. Речь идет не столько о поддержке деньгами, сколько о создании «зеленых» регуляторных коридоров.
Кризис как новая возможность для российского биотеха
На рынке венчурного биотеха пандемия COVID-19 вызвала два разнонаправленных тренда. С одной стороны, многие глобальные фонды заняли выжидательную позицию. Все началось примерно месяц назад с письма от партнеров венчурного гиганта Sequoia Capital своим инвесторам и проектам, в котором они предупреждали, что отрасль ждет «черный лебедь». На деле же это оказался даже не лебедь, а почти апокалипсис. В итоге большинство мировых фондов вынужденно начали оптимизировать свои портфели. Сегодня фонды будут в первую очередь поддерживать наиболее перспективные проекты, поскольку дополнительные деньги нужны почти всем, а на всех их точно не хватит, как не хватает наличности в банке, если в кризис вдруг все клиенты ринутся снимать наличные. Этот закон поддержки «сильнейших» работает и в «мирное время», но сегодня он становится особенно актуальным.
Второй тренд, напрямую связанный с первым, заключается в том, что фонды из сектора Life Science сегодня находятся в несколько привилегированном положении. Как это ни парадоксально звучит, но кризис, спровоцированный коронавирусом, открывает для венчурных инвесторов в этой сфере новые возможности. На фоне пандемии интерес к технологиям в области биомедицины и здравоохранения растет, и, на мой взгляд, биотех-фонды пострадают меньше всего, а в чем-то даже выиграют.
Прямо сегодня на волне биомедицинского ажиотажа происходит поднятие ряда очень крупных новых фондов, инвестирующих в биотех ранних стадий: только что две великие команды, Flagship и ARCH, объявили о новых фондах на $1,1 млрд и $1,5 млрд соответственно. Чуть меньшего размера фонд — около $400 млн — закрыли на прошлой неделе venBio Partners, а затем к ним присоединился Deerfield с $840 млн. Мы заканчиваем инвестирование из нашего первого фонда RBV-I и планируем поднимать новый фонд в ближайшее время.
Во-вторых, сейчас хорошее время для относительно небольших фондов пополнить свой портфель качественными активами, которые встали на вынужденную паузу: стартапы, которые относительно недавно закрыли раунды с фондами «первой руки» и были недоступны для небольших фондов, теперь открываются для переговоров.
Из-за вызванной COVID-19 паузы в проведении доклинических исследований и почти повсеместной остановки клинических испытаний компании продолжают платить зарплаты, оплачивать аренду, но двигаться вперед не могут. Для «Большой Фармы» такой простой менее чувствителен, так как у них есть продукты на рынке, а для небольших биотехов ранних стадий задержка в 5-6 месяцев может оказаться фатальной, притом что и потенциальный продукт, и команда у них прекрасные. Это дает возможность небольшим фондам войти в лучшие из этих компаний. Если правильно отработать критерии входа и спрогнозировать, когда кризис пойдет на спад, то можно сделать успешную инвестицию. То есть в ближайшие 3-6 месяцев, на мой взгляд, будет шанс зайти в сделку, о которой раньше и не мечтал.
Третья интересная возможность касается российских фондов и технологических компаний, работающих в сфере Life Science. Сейчас у них есть уникальный шанс заявить о себе миру. Есть надежда, что Россия пройдет через этот кризис более плавно. В этом случае в нашей стране инфраструктура восстановится и начнет работать чуть раньше. Тогда мы можем взять на себя часть нагрузки с пострадавших рынков по разработке тех или иных методов лечения, диагностики, вакцинации, проведению доклинических и клинических испытаний. Однако отмечу, что эта возможность будет доступна только в том случае, если мы сами фатально не пострадаем от кризиса.
Вне закона военного времени
При этом есть еще одно ключевое условие, при котором те возможности, о которых сказано выше, будут доступны российским инвесторами. Речь идет о государственной политике в области венчурных инвестиций.
Я как биолог по образованию хорошо понимаю, что и Россия, и мир сегодня живут по законам военного времени. У государства может появиться соблазн провести секвестр различных бюджетов, которые не дают быстрой отдачи. «Под нож» могут попасть и планы поддержки венчурной отрасли. Это будет катастрофической ошибкой, потому что в масштабе страны эти траты ничтожны и составляют десятые доли процентов бюджетных расходов. А вот эффект, который от них будет получен в средне- и долгосрочной перспективе, огромен.
Например, прямо сейчас Российская венчурная компания в партнерстве с Минпромторгом должна наконец запустить фонд, который будет инвестировать в высокотехнологичные медицинские проекты. Это очень важная инициатива. В области прикладной биомедицины Россия отстает от передовых стран минимум на 25 лет. Этот фонд нужно не только скорее запускать, но и кардинально увеличивать его капитал. 4,5 млрд или даже 6 млрд рублей, которые планируется влить в фонд — крайне небольшая сумма, учитывая те вызовы, которые перед нами стоят. Сегодня не время экономить на медицинских разработках, потому что социальный и экономический эффект, который они принесут, будет несопоставим с затратами.
Государство все делает правильно, но надо делать больше
За последние годы государственными институтами развития было сделано многое для становления в России венчурной экосистемы — можно вспомнить недавние поправки в закон «О науке», которые дают право на риск инвесторам с госкапиталом. На мой взгляд, их надо было принимать, еще когда венчурный рынок в нашей стране только зарождался. Это база, без которой развитие отрасли невозможно.
Для медицины и биотехнологий эти поправки важны вдвойне: в этой сфере проект может развиваться много лет, но сорваться на финальной стадии испытаний. Сейчас же получается так, что все эти годы мы ехали в «машине» инновационного развития без тормозов, ремней и подушек безопасности.
От лица всей отрасли хочу выразить благодарность всем, кто прорабатывает и продвигает такие поправки. И все же нельзя останавливаться на достигнутом. В российском законодательстве существует еще много лакун и ограничений, которые сковывают работу российских венчурных фондов.
Например, еще три года назад я говорил о том, что России нужна мощная и очень тонко настроенная система, позволившая бы нашим инвесторам вкладывать в том числе и государственные деньги в самые передовые технологии биомедицины, которые разрабатывают ведущие университеты и научные центры по всему миру. Китай делал такие госинвестиции в Америке, зачастую ведя себя как слон в посудной лавке, и их оттуда довольно грубо попросили. При этом те китайцы, которые действовали деликатно, по-прежнему имеют возможность работать в США и успешно это делают.
Россия должна проводить международную экспансию, развивать связи с передовыми научными и технологическими центрами, получать доступ к новейшим технологиям в области Life Science и цивилизовано их локализовывать у себя. Одновременно с этим важно выбрать и точечные научно-прикладные направления внутри страны, которые у нас традиционно сильны, — мы должны такие исследовательские группы «заливать» посевными деньгами, кадрами и ресурсами для того, чтобы они как можно скорее дали всходы.