— Развитие технологий требует адаптации правового законодательства под новые технологические возможности. Роботизация, автоматизация, блокчейн, криптосфера — все это так или иначе требует новых регулятивных норм. Кажется, что в России законы пока что только тормозят развитие технологий, нежели способствуют ему. В каких сферах эти вопросы стоят наиболее остро?
— Для начала необходимо выделить сферы цифровой экономики, для которых наличие правового регулирования не играет большой роли, а его отсутствие может быть даже во благо и позволяет быстро развивать технологии. Например, криптовалюты и блокчейн. Эти технологии развиваются в условиях правового вакуума. Возможно, наличие позитивного регулирования не помешало бы их развитию, но наложение каких-либо ограничений могло бы затормозить процесс и привести к тому, что разработчики таких технологий просто уехали бы из нашей страны.
Есть другая группа технологий, которые не могут развиваться без отсутствия регулирования. К ним я бы отнес телемедицину и беспилотный транспорт. Сфера медицины и дорожного движения жестко зарегулированы, в них действует принцип «запрещено все то, что прямо не разрешено». Поэтому применять такие технологии в реальной жизни невозможно до того момента, пока мы не установим какие-то правила. В сфере медицинских услуг мы сталкиваемся, например, с четкими правилами того, как должен быть оборудован кабинет и как должен быть одет врач. Но должны ли все соответствовать этим требованиям, если врач оказывает услуги дистанционно? Вероятно, нет. Это накладывает определенные ограничения: технически это возможно, нормативно — нет.
Здесь важно не отстать от других стран. Пока во всем мире к такого рода технологиям относятся с подозрением, но в некоторых городах и странах уже выделяются определенные территории для тестирования беспилотного транспорта. Пока рано говорить, кто выиграет эту гонку, потому что нормативная база начала появляться только буквально год назад, поэтому наше отставание пока незаметно. Так что, пока не поздно, нужно активно работать над этим.
— В марте в Калифорнии беспилотный автомобиль сбил насмерть женщину. Было очевидно, что когда-то это должно произойти. Но прийти к окончательному решению о том, кто виноват, обществу так и не удалось.
— На самом деле, пока речь не идет о том, чтобы вводить транспорт, который едет сам по себе, в котором водителя не будет вообще, а будут только пассажиры. На сегодняшний день мы говорим лишь об автомобилях с высокой степенью автоматизации: ведь когда самолет летит на автопилоте, это не означает, что там нет пилота. Речь идет о неких «помощниках водителя», которые будут выполнять некий ряд рутинных операций. Так что ответственность в любом случае на водителе: сейчас — и в ближайшие несколько лет — нет смысла менять уголовный или гражданский кодекс. Необходимо изменить ряд технических требований к тому, что в конечном счете мы называем транспортным средством, то есть требования к сертификации автомобилей с использованием такого рода «помощников». Может быть у таких автомобилей руль будет квадратный, а не круглый, или его вообще не будет, но это не значит, что человек не будет ими управлять. Можно фантазировать, визионировать, но мы пока должны думать о более конкретных вещах. Тоже самое касается и роботизации производства.
«Мы должны думать о том, как использовать технологии в реальной жизни, а не придумывать нормативные акты, регулирующие то, чего не существует».
— Есть ли какие-то страны, на чей опыт нам стоило бы опираться? Существуют ли какие-то международные законы и меры, которые нам необходимо перенять?
— Я бы не стал выделять какие-то страны. Я думаю, что мы должны понять, что нам самим необходимо в данный момент времени, исходя из тех технологий, которые у нас есть, и наших практических потребностей. Мы должны думать о том, как использовать эти технологии в реальной жизни, а не придумывать нормативные акты, регулирующие то, чего сегодня не существует. Драйвером технологических изменений является бизнес, и мы должны помогать ему эту повестку решать таким образом, чтобы в конечном счете повысить уровень и качество жизни людей.
— Насколько активно в России патентуются новые технологии?
— К сожалению, не очень. Во многом это происходит потому, что исследователи и изобретатели не видят практического смысла что-либо патентовать. Это время, усилия, деньги. И если вы не понимаете, как на этом заработать, зачем вам этим заниматься? Заработать на этом можно лишь тогда, когда вы сможете внедрить свое открытие в какой-то конечный продукт. Мы пока не научились коммерциализировать свои изобретения и технологии и выводить их на международные рынки. Я хочу сказать, что недостаточно просто что-то запатентовать, важно знать, как это потом применить.
— А почему это не работает? Не хватает связки между бизнесом и исследовательскими центрами?
— У нас мало высокотехнологичного бизнеса, как такового. У нас не так много ВУЗов, где есть заказы от промышленности, а там, где есть, это довольно узкоспециализированная сфера. Если мы говорим о каких-то крупных компаниях, то они тоже не занимаются патентованием, потому что они свои технологии не собираются продавать и хранят их как ноу-хау. В первую очередь, патентование нужно малому технологическому предпринимательству, которое ищет инвесторов, или крупным технологическим гигантам, которые выходят на международную арену. Например, война Apple и Samsung построена на патентах, но у нас таких компаний нет.