Forbes.ru продолжает публиковать интервью с известными российскими интернет-предпринимателями. Сегодня о том, каково это — заниматься серийным интернет-предпринимательством в России и зачем специалисту по стартапам и инвестициям разрабатывать проекты в области «Электронного правительства», рассказывает Алена Попова, основатель шопинг-комьюнити Starlook, анимационной студии Videosnack и руководитель сетевого проекта Duma 2.0. Полную аудиоверсию интервью можно прослушать на сайте podfm.ru в программе «Рунетология».
Максим Спиридонов: В интернете заметны некоторые развитые направления, которые, как мне кажется, растут сейчас очень энергично. Среди них довольно примечательны женский интернет и политика. Возможно, это не соприкасающиеся вещи, если бы не было людей, которые совмещают занятие тем и другим. Сегодня у нас такой гость — Алена Попова. Это автор проектов Videosnack, Starlook, владелец компании BrainStorm AV, идеолог и руководитель сетевого проекта Duma 2.0. Алена, кто тебя финансирует?
Алена Попова: Зависит от того, какой проект мы обсуждаем. Starlook, например, работает частью на привлеченных, «ангельских» деньгах, частью на своих оборотных средствах. Videosnack изначально делался мной и моим партнером, строился полностью на наши деньги, стоил копейки. В итоге он был очень успешным. Была еще компания «Барьеров.нет», которая работала на региональном рынке, занималась инновационной рекламой и тоже делалась на мои деньги. Duma 2.0 тоже делается на мои деньги. Поэтому вопрос «Кто меня финансирует?» не совсем логично поставлен. Нужно спрашивать: «Что из этого всего выходит?»
М. С. Почему тебя так мотает в разные отрасли? Откуда желание оказаться и там и сям? Почему тебе не сосредоточиться на чем-то одном?
А. П. Я не дроблю свою деятельность. Все проекты сконцентрированы в IT и находятся в поле развития стартапов. Я не занимаюсь политикой как политикой: я не агитирую голосовать за кого-то, не являюсь членом ни одной партии, ни для одной партии ничего не делаю. Проекты Government 2.0 — стартапы в электронном правительстве, поэтому они прекрасно коррелируют со всей моей венчурной деятельностью и сферой инноваций.
М. С. Они бы коррелировали, если бы приносили тебе ясную коммерческую выгоду.
А. П. Во всем мире сейчас обсуждается, должны ли приносить коммерческие дивиденды проекты, созданные людьми для лучшего функционирования на основе открытых данных электронного правительства. Я на данный момент занимаюсь направлением g2c, то есть government-to-citizen, «государство для гражданина». Я пытаюсь вовлечь народ в эту активность. Это альтруистичная деятельность. Она, конечно, делается мной не просто так: я хочу развиваться в этой нише, быть ведущим экспертом, принимать какие-то решения на этом уровне.
М. С. То есть ты набираешь общественно-политический капитал за счет подобного рода проектов, для того чтобы потом его коммерциализировать в виде получения должности в правительстве?
А. П. Я не уверена, что это должность в правительстве. На данный момент основная моя цель — это консультант. Я когда-то написала в своем аккаунте, что хочу быть премьер-министром. Я не против, но пока я четко оцениваю свои шаги и понимаю, что может представлять собой интернет со стороны граждан для правительства и со стороны правительства для граждан. Все конференции, которые я провожу, все поездки, в которых я участвую, нацелены на то, чтобы взять проект и его сделать. Пока я ничего не сделала, поэтому считаю, что я совершенно не успешный человек в этой области. Пока я не могу дать точного ответа.
М. С. Есть два мнения на твой счет. Тебя очень многие знают, ты производишь большое количество контента, большое количество информации о тебе поступает в Сеть. Первая позиция: Алена Попова — очень крутой человек, она либо крайне богата, либо финансируется какими-то коммерческими или правительственными структурами. Другое мнение: балаболка. Какая Алена Попова на самом деле?
А. П. Алена Попова — активный человек. Меня не финансирует правительство, меня не финансирует крупная коммерческая структура по той причине, что я человек дела. Пока я не сделала суперсумасшедших проектов, на которые была бы готова взять крупные деньги. Что касается мысли, что Алена Попова балаболка, я не могу с этим поспорить, потому что действительно произвожу много шума, но считаю, что этот шум нужен для эффективности во многих моих проектах. Например, я начала вести блог об инновациях год назад. До того никто не развивал эту сферу для западного рынка. Россияне, живущие на Западе и занимающиеся инновациями, мало знали о России, сейчас они читают это в моем блоге. Чем это плохо? Когда я куда-то приезжаю, ко мне подходят венчурные инвесторы и говорят: «Алена, мы читали у тебя в блоге про такой-то проект. Дай контакты, потому что мы хотим в него вложить деньги». Мое балабольство отчасти приносит пользу тем людям, о которых я говорю. Я могу сказать, что на данный момент я лучше как пиарщик, чем как бизнесмен.
М. С. Ты еще стремишься стать таким же хорошим предпринимателем?
А. П. Да, у меня есть очень хорошие кейсы продажи проектов, о которых я на данный момент не могу говорить. У меня есть хорошие кейсы инвестирования в проекты. Как мне правильно сказал Сергей Белоусов из компании Parallels на питерском форуме, «когда ты заработаешь свой первый миллиард, ты обязательно об этом скажешь». Я пока не заработала миллиард долларов. Когда заработаю, обязательно скажу.
М. С. А миллион?
А. П. Я не комментирую этот вопрос.
М. С. Какой твой первый проект в Вебе? Или в hi-tech?
А. П. В hi-tech — мобильное телевидение. Мы создавали мобильное телевидение для АФК «Система», прописывали стратегию, общались со всеми каналами мобильного телевидения, которые открывались, мы знали это поле. Мы начали это делать, но рынок не пошел навстречу. Все ожидали бума, но оказалось, что его не будет. Зато программа, которую мы написали на C++, являлась интерактивной в плане продолжения контента и была очень хорошим кейсом. Например, идет мультик, и ты сам можешь выбрать продолжение. Она продалась, мы получили неплохие дивиденды. Это проект, с которого все и началось. Почему Веб? Потому что мобильная отрасль не так быстро росла. Несмотря на то что Videosnack до сих пор продает контент в 17 странах, причем адаптированный для мобильного телевидения, проекты в Вебе приносят намного больше денег.
М. С. За какую сумму был продан этот проект?
А. П. Не буду это комментировать.
М. С. Скажи, пожалуйста, за мобильным телевидением, за Videosnack возник Starlook или было что-то еще? Было что-то, что возникало, а потом исчезало как провальное?
А. П. Было несколько моих личных маленьких факапов, потому что я серийный антрепренер. Я начинаю, с головой погружаюсь, я никому не рассказываю про это, пока не пойму, идет дело или это провал.
М. С. Каким образом ты определяла, что ничего не получается? Где была точка разворота?
А. П. Это видно по рынку. У меня было несколько проектов, связанных с приложениями. Я понимала, что в них надо вбухивать дикое количество средств и смотреть, как эти проекты пойдут, или продаваться конкурентам. В итоге наступал момент, когда команда распадалась, что бывало на этапе каждого стартапа.
М. С. Команду ты нанимала или это были единомышленники, которые работали не за деньги, а за идею?
А. П. В основном нанимала. Я считаю, что единомышленников больше трех человек быть не может, иначе люди не смогут договориться и у каждого в какой-то момент появятся свои интересы. Когда человек работает за долю, или за деньги, или и за то, и за то, у него есть существенный стимул продолжать работу.
М. С. Каким образом ты пришла к Starlook? Насколько я знаю, это наиболее заметный из твоих проектов. Посещаемость у него — 15 000-20 000 человек в сутки.
А. П. Посещаемость больше, потому что 20 000 — напрямую на сайт, еще у нас запустилась партнерская программа с Mail.ru, там идет порядка 20 000. Это хорошие пол-аудитории. У меня была давнишняя идея — сделать виртуальное модельное агентство, где будут красивые девушки, фотографы, где они будут делиться секретами, потом придет Canon и купит все это. В общем, была идея сделать социальную сеть для красивых людей, которую потом реализовали Face.ru. В 2008 году я пришла и сказала, что мы это будем делать. Буквально через неделю мы должны были запускаться, называлось это все HeyModel. Как только я пришла c i-Community, мы сели и мне сказали, что это не бизнес, потому что где деньги зарыты, непонятно. Мы всю неделю анализировали статистику, за день поменяли название с HeyModel на Starlook, причем выбивали его с кровью, потому что домен был занят. Мы очень долго определяли, то ли это должен быть Toplook, то ли Starlook. Потом долго мучились с концепцией. В итоге то, что есть на Starlook, — модифицированная версия HeyModel. Поэтому когда меня спрашивают, довольна ли я проектом, я отвечаю, что нет, потому что то, что вы сейчас видите, — это не то, что будет через месяц. Через месяц мы релизнем новую версию, которая будет четко связана с бизнес-моделью и которая не будет таким ужасом, каким она является сейчас. Я свой проект люблю и уважаю, но он действительно в плане юзабилити ужасен. Когда туда заходишь, непонятно, о чем он.
М. С. А о чем этот проект?
А. П. Это проект социального шопинга, который ориентирован на товары: на косметику и одежду и любые действия женской аудитории с этими товарами: как купить, как на себя примерить, какой образ подойдет и так далее. Там стоит кнопка «Купить», то есть мы передаем аудиторию на сайт бренда. Бренду это очень выгодно.
М. С. Сегодня это доходный бизнес?
А. П. Он очень близок к окупаемости. Это очень хороший проект, потому что за такой короткий промежуток времени та версия, которая существует сейчас и не удовлетворяет многим требованиям бизнес-модели, приносит хорошие деньги.
М. С. Большая команда делает его?
А. П. 14 человек в штате и энное количество человек не в штате. Я даже не считаю необходимым расширять штат, потому что стою на позиции low cost. Я считаю, что разумный проект должен тратить меньше денег, особенно на невозвратные расходы, то есть на офис, на людей. Я общалась с Полом Грэмом, основателем Y Combinator, по поводу того, как сделать успешный бизнес. Когда я ему сказала, что у меня в штате 14 человек, он сказал, что я молодец. Меня это порадовало.
М. С. Есть вещи, для которых и 14 человек много. Чем они у тебя занимаются?
А. П. У меня три программиста, три продажника, потому что проекты коммерческие, бухгалтер, юрист, директор проекта, контентная команда (три человека), которая делает журнал, видео и так далее. Я была директором проекта, но уже месяца четыре не занимаюсь оперативным управлением, я являюсь стратегическим девелопером, создаю внешние связи. Недавно я была в Кремниевой долине с нашей новой версией проекта, показала ее венчурным инвесторам. Я была поражена позитивной реакцией на распределение ролей в команде, потому что в долине часто спрашивают о команде: кто, сколько, чем они занимаются. Когда я рассказала про каждого человека в отдельности, зная его биографию, мне сказали, что нечасто видят компании, которые так хорошо знают своих сотрудников и которые распределяют роли в соответствии с их целями. Когда я брала людей на работу, я спрашивала, какие у них цели, что они хотят делать в моем проекте, какие у них цели по жизни. Ко мне пришел продажник и сказал: «Я хочу продавать, но в твоем проекте я хочу открыть отдельное рекламное агентство». Я ему сразу сказала, что его беру, потому что понимаю, что он будет заинтересован в росте в моей команде.
М. С. Кто сейчас отвечает за то, как выглядит сайт? Я понял, что не ты. Я зашел на сайт, я видел его несколько месяцев назад, мне показался он слабеньким. Готовясь к программе с тобой, я пощелкал его, и он мне показался более убедительным. Он менялся за последнее время?
А. П. Да, он менялся. Были маленькие релизы, его немного обновляли, но директор компании, мой партнер, принял решение, что мы будем немного обновлять новую версию сайта, а все основные новые функции будут выложены с новой версией. Мы это делаем для того, чтобы не перегружать существующий шаблон и не тратить на него время. Самое главное, над чем мы постоянно думаем в компании, — это соотношение «время — деньги». Мы или удлиняем время, понимая, что это увеличивает расходы, но нам зачем-то это нужно, либо сокращаем время и расходы. В данном случае мы пошли по второму пути — сократили время на апгрейд этой версии, отдали все силы на новый шаблон.
М. С. Давай поговорим о женском интернете в целом. Среди прочих трендов, говоря об электронном журнале, я обычно выделяю достаточно понятные денежные, правда, занятые тренды. Это автомобили, недвижимость, финансы и женский интернет как отдельное направление, которое хорошо продается. Ты согласна с тем, что эта ниша удобна для создания проектов и для последовательной монетизации?
А. П. Абсолютно. Я получила market research. В кризис все упало, а женский интернет вырос на 42%, а российский сегмент женщин в Сети — примерно на 28%. Как женщина, я прекрасно представляю почему. Женщины никогда не перестанут сплетничать, следить за собой. Как идеолог вложения денег в женскую аудиторию, я абсолютно согласна с тем, что это очень хорошая, удобная и понятная ниша.
М. С. То есть женщины легко ведутся на рекламу и их внимание удобно разменивать на деньги?
А. П. Доказанный факт, что женщины более лояльно воспринимают рекламу, нежели мужчины. Если мы говорим о женском интернете, рекламная модель давно не является приоритетной. Женщины больше покупают, но покупают определенные вещи, а не весь сегмент. Больше денег тратят на апгрейд, поднятие своих аккаунтов в рейтинге, то есть более социально активны.
М. С. Если рассматривать виртуальное представительство в социальной сети или на сайте, подобном вашему, как альтер эго человека, что мне нравится как сравнение, то женщины более внимательно заботятся о своих альтер эго, лучше «причесывают» аккаунт, как-то облагораживают его, стараются сделать его более красивым?
А. П. Да, но сейчас это не премиальная модель. Есть понятие кросс-модели — когда соединяются consumer pay (потребитель за что-то платит), brand pay и так далее. В женском сегменте это идеальная модель, она может существовать только в нем, потому что мужчины негативно относятся к тому, что с них требуют деньги и что-то им навязывают.
М. С. А женщины — положительно?
А. П. Более лояльно. Сейчас все изучают потребности целевой аудитории. Я знаю свою аудиторию, я знаю возраст этой аудитории, куда она ходит, у меня есть аналитика по каждому конкретному посетителю, у меня есть сводные данные. Я могу четко понять, что какая-то конкретная леди все время ищет помаду. Если я буду предлагать ей помаду, то она будет очень лояльно это воспринимать. Если мужчина все время ищет автомобили и ему предлагают BMW или Mazda, он кликнет, но у него останется толика негатива. У мужчин показатель отказа — 62% по отношению к рекламе, которая, по идее, должна быть ими востребована. У нас в России не идет мобильный маркетинг, сервисы, реклама на мобильных телефонах, потому что мужчины более лояльны к использованию допсервисов на мобильном телефоне.
М. С. Расскажи о своей политической занятости. Почему ты как администратор и предприниматель оказалась деятелем с амбициями политического деятеля или государственного чиновника? Что тебя туда привело? Желание изменить мир?
А. П. Это желание есть, но звучит оно по-идиотски. Я, как человек, не оторванный от реальности, понимаю, что, говоря «я хочу изменить мир», выгляжу как девочка в розовых очках с большой роговой оправой. Я работала парламентским корреспондентом в Государственной думе. Я туда пришла совершенно нежданно-негаданно, когда училась на втором курсе. В университете меня вытащил мой преподаватель и сказал: «У меня девочка ушла в декрет, так что иди и бери интервью у Владимира Вольфовича Жириновского». Я пошла в Государственную думу, как сейчас помню, в короткой юбке, за что была отругана практически всеми своими будущими друзьями. Я там проработала достаточно долго. Я считаю, что я не очень хорошо разбираюсь в политике, но хорошо разбираюсь в механизмах. Когда я работала в Думе, я представляла, кто может там остаться, кто может уйти, и примерно так и случилось. Получилось, что я занялась бизнесом, ушла из политики, и года два я не затрагивала эту тему. Потом, когда я начала заниматься стартапами, много общаться с зарубежными экспертами, я узнала, что есть такая сфера, как электронное правительство, и что в России с 2000 года есть программа «Электронная Россия». Я начала ее изучать и поняла, что там есть несколько незакрытых ниш. Суть самой большой заключалась в том, что народ совершенно нелоялен ко всему, что делает государство. Значит, эту сферу невозможно развить, потому что мы априори не любим любые инициативы сверху, хотя электронное правительство во всех странах мира делалось сверху.
М. С. Мы инстинктивно опасаемся, имея определенный опыт.
А. П. Я понимаю, я нахожусь на этой же стороне. Я смотрю на ситуацию как гражданин. Так и родилось Government 2.0 — то, что мы конкретно хотели бы видеть реализованным для нас или что мы можем сделать при помощи государства.
М. С. Я так понимаю, что, говоря «мы» в случае с женским интернетом и говоря «мы» в случае с политической темой, ты говоришь о разных множествах людей?
А. П. Да, когда я говорю «мы» в случае с женским интернетом, я имею в виду женщин, когда я говорю «мы» в случае с политической историей, я имею в виду людей 15-100 лет, проживающих в Российской Федерации. Бесполезно стоять с протянутой рукой и ждать, что сверху спустится кто-то с кучей денег и классных идей и начнет делать все, что нам необходимо, и мы станем счастливыми. Это невозможно, надо что-то делать самим. Government 2.0 как раз говорит о том, что есть люди, которые делают сами, есть проекты, которые рождаются на основе открытых данных, просто потому что люди чем-то недовольны. «Неработа» этих проектов связана только с тем, что государство на них не реагировало и люди не считали нужным как-то пинать государство. Зачем ходить на выборы, зачем ходить к чиновнику — и так все ясно, лучше просто поругать. Родилась концепция «Я ругаю — они предлагают». Это нелогично, и я стала заниматься другой концепцией. Я предлагаю, даже если ругаю. Эта концепция более эффективна, потому что с активным лоббированием нашим президентом модернизационного движения, малым количеством экспертов и огромным количеством народа это самая хорошая ниша.
М. С. Любопытно следующее: ты в какой-то момент приняла решение заниматься всем этим, понимая, что это долгоиграющие вложение собственных, как я понимаю, денег. Причем это большие вложения: ты постоянно ездишь, ты пишешь об этом, выступаешь на конференциях, ты занимаешься этим, хотя выхлоп будет нескоро. У тебя большие накопления, раз ты можешь так долго и так много инвестировать, или тебя кормит бизнес? Что тобой движет?
А. П. Во-первых, меня кормит бизнес.
М. С. Какой бизнес, если Starlook убыточен?
А. П. Помимо Starlook у меня есть другой бизнес. Во-первых, я тебе сказала, что мы продали проект. Во-вторых, есть масса вещей, которыми я занимаюсь параллельно: я консультирую огромное количество стартапов, огромное количество венчурных фондов, которые ко мне обращаются из разных стран мира. Это коммерческая деятельность, и у меня есть cost на час.
М. С. Какой, кстати?
А. П. Я не могу это комментировать, но хороший cost. Я дорогой специалист.
М. С. Сотни долларов?
А. П. Нет, это тысячи долларов. Были хорошие сотни, которые чуть ниже, чем у международных экспертов. Поскольку в какой-то момент emerging market, в частности в России, стал более или менее адекватным и кто-то хочет здесь что-то делать, я стала стоить дороже. Более того, у меня был проект до Starlook и Videosnack — RuSale. Этот проект мы хотели продать Торгово-промышленной палате Российской Федерации, он был рассчитан на привлечение зарубежных инвесторов в различные сектора российской экономики и вывод российских компаний среднего и малого бизнеса за рубеж. Понятно, что это очень большой пласт работы, потому что надо находить контакты, работать с законодательством и так далее. Поскольку я этой темой занималась, какие-то вещи мне объективно делать легко. Тем более что я считаю, что я хороший networker. Если мне надо найти информацию как журналисту, как бизнесмену, я ее нахожу. И все мои поездки по электронному правительству никогда не были поездками просто по электронному правительству. Я всегда еду на какую-то бизнес-конференцию и договариваюсь о проведении нескольких профильных встреч по электронному правительству. Недавно я была в Кремниевой долине совершенно не для электронного правительства, встретилась с теми людьми, которые делают всю «электронную инициативу» в Калифорнии, и это было параллельно с бизнес-инициативами. Я инвестирую исключительно свое время, которое могу потратить на что-то другое, и это небольшие затраты. Я понимаю, зачем я инвестирую в это. Я считаю, что в будущем эта ниша станет самой необходимой для развития любой инициативы в сфере электронного правительства.
М. С. К чему это в итоге приведет? Какие ты видишь перспективы в силу того, что ты делаешь, в силу того, что делает государство? В итоге что такое электронное правительство в России?
А. П. Электронное правительство в России — госуслуги, которые необходимо внедрить, и…
М. С. Попросту говоря, упрощение документооборота между государством и гражданами.
А. П. Не только документооборота. Упрощение связи «государство — гражданин». Мы не должны общаться с чиновниками, простаивая в очереди в их кабинеты, потому что это нелогично, это занимает наши трудовые часы, что выливается в расходы для экономики, потому что каждый из нас в это время должен зарабатывать какие-то деньги для экономики Российской Федерации, для бюджета.
М. С. Создавать добавленную стоимость.
А. П. Да, мы этого не делаем, когда два часа стоим в очереди в кабинет чиновника. В данном случае электронные госуслуги должны облегчать этот процесс. Я понимаю, что сейчас будет масса возмущений по поводу того, как они сделаны, по поводу электронного паспорта. Я это понимаю, но над этим ведется активная работа. И наше экспертное сообщество, и министерства, и ведомства знают проблему и пытаются ее решить. Вторая составляющая электронного правительства — работающие проекты, на которые государство не тратит деньги, то есть как раз Government 2.0. Я думаю, что это будет долго, муторно и тяжело, потому что необходимо создать единый IT-регламент для всех ведомств и министерств, что трудоемко и финансово затратно.
М. С. Скорее, существует другая проблема — велика инерция в головах чиновников.
А. П. И это тоже. У нас есть открытые данные, их достаточно много, чтобы на основе этих данных создавать классные работающие проекты. Эти проекты так или иначе функционируют. Я верю, что электронное правительство на уровне регионов будет лучше, чем на федеральном уровне. Объективно это так, потому что в регионе более понятные процессы, данных в регионе меньше и так далее. Как консультант я сейчас работаю со многими регионами, смотрю, какие проекты они делают. Скоро будет CityCamp — конкурс проектов для города. Это прекрасная инициатива, проектов там не так много, и они не супервысокого уровня, но это очень хороший шаг. Когда государство просто выкидывает народу идею, оно бесплатно получает хорошие работающие проекты. Меня ругает весь рынок за то, что я говорю об этом, но электронное правительство не стоит миллиардов. Основная составная часть электронного правительства g2c может стоить копейки при правильной менеджерской работе.
М. С. Ты видишь реальными какие-то подвижки программных механизмов взаимодействия гражданина и государства, созданных коммерческими структурами, и в частности под твоим руководством? Ваши действия со стороны бизнеса, энтузиастов — это подталкивание, а реально все придет сверху?
А. П. Я считаю, что электронным правительством должен заниматься бизнес, потому что он четко представляет, как этим заниматься. В электронном правительстве есть очень хорошие проекты g2b (government-to-business) и b2g (business-to-government), например «Электронная налоговая», которую делает СКБ «Контур». У меня и у многих других компаний она стоит. Бухгалтер теперь не стоит в очереди в 47-ю налоговую, нам достаточно это делать электронно. Я считаю, что мы являемся подталкивающим фактором. Без лоббирования сверху ничего не произойдет, и так происходит во всех странах: в Израиле, Сингапуре, Малайзии, Штатах, потому что это функция правительства, но руководство страны не должно управлять этим. Идеи должны приходить из бизнеса, и управлять этим должен бизнес, а лоббировать государство.
М. С. Попробуй построить прогноз того, как будут развиваться события в этой сфере. Как будет развиваться IT-взаимодействия государства и граждан? В какие сроки появятся реальные механизмы, работающие более эффективно и более полно заменяющие реальные контакты с чиновниками? Как бы ты себе представила это будущее в горизонте пяти лет?
А. П. Я думаю, что в ближайшие два года в связи с выборами будет очень большая подвижка «электронных чиновников», то есть общения народа с чиновниками на разном уровне, в том числе на региональном. Думаю, в ближайшие пять лет встанет вопрос работы с открытыми данными, потому что их начинают открывать на основе международных договоров. В любом случае открытых данных будет много. Мне кажется, взаимоотношения бизнеса и власти тоже будут работать. Я вижу много проектов и думаю, что в течение пяти лет будет всплеск.