Как профессора богословия пишут проект о трансфертных ценах

Осенью депутаты Госдумы обещают рассмотреть законопроект о трансфертном ценообразовании. То есть установить новые правила для бизнеса при определении ценовой политики. То есть затронуть основы основ. Как до сих пор эти основы основ выглядели?

Первое. Цена сделок, которые совершаются внутри холдинга, — это святое.

Второе. Цель создания холдингов — обеспечение синергетического эффекта между компаниями, имеющими различную специализацию. Все четко и ясно. Вопросы же возникают, если задуматься, как российским холдингам удавалось и удается эту синергию обеспечить.

Любой холдинг как определенная корпоративная группа основывается на двух принципах.

Принцип первый — независимость компаний, в него входящих. Англо-американское  корпоративное  право и его чахлый детеныш — российское акционерное право — исходят из следующего принципа: будь ты самая что ни на есть стопроцентная «дочка» другой компании и управляйся ты на сто процентов тем же самым менеджментом, что и твоя «мама», ты являешься структурой самостоятельной; «мама» не может безнаказанно залезать в карман самостоятельной «дочки» и выгребать оттуда всю наличность.  У подобной стопроцентно «удочеренной» структуры есть существующие и будущие кредиторы, а также возможные будущие участники. Получается, бизнес вместе, а прибыль врозь. А если «мама», пользуясь своим положением, обирала «дочку» (и давала указания, от которых «дочка» имела необоснованные потери), то придется ей отвечать не по родственным понятиям (она же моя «дочка» — что хочу, то и делаю!), а по самому натуральному закону. Причем либо в русско-басманном, либо — еще хуже — в американском суде.

Таким образом, общий принцип обоснованности и разумности, применимый к действиям менеджмента компании в силу, например, ст. 69 закона «Об акционерных обществах», полностью применим и к «дочкам». Тот, кто имеет возможность управлять «дочкой», должен управлять ей обоснованно и разумно и прежде всего в интересах самой «дочки», а не в собственных либо тех, которые ему кажутся правильными.

Второй принцип существования холдингов — это контроль. Компании, входящие в холдинг, являются самостоятельными юридическими лицами со своими правами и интересами, и в корпоративную группу их объединяет именно контроль головной структуры через владение акциями или посредством иных формальных механизмов. Следствие контроля — появление общих внутрихолдинговых процедур, регулирующих деятельность участников холдинга в его интересах.

Таким образом, холдинги рождаются и живут между Сциллой и Харибдой. С одной стороны, они хотели бы платить своим производственным единицам только себестоимость, концентрируя прибыль на уровне головной структуры, желательно где-нибудь в офшоре. От этих действий удерживает первый принцип. А кроме того, холдингам упорно мешают местные власти (правительства суверенных стран — международным холдингам, региональные администрации — российским). То, какую цену предприятие холдинга получает за свою продукцию, многое определяет для стран и регионов — начиная с налоговых платежей и заканчивая спонсированием местного футбольного клуба.  Любой российский холдинг разрывается между «московские уже вконец зажрались, майбахов себе золотых понакупали…» и «этот местный уже всех достал, сколько же можно тырить».

Вот и получается, что внутрихолдинговая, она же трансфертная, цена — вопрос вовсе не юридический или экономический, а сугубо политический, определяющий, кроме всего прочего, где местный директорат и прикормленные чиновники будут строить себе дачи. Как тут не вспомнить обнаруженный в ходе аудита у одной из дочерних структур свежеприватизированного холдинга бесхозный замок на маленьком затерянном островке? Замок — своеобразная издержка трансфертной цены.

Юридический вопрос о трансфертных ценах в России намеренно запутан, поскольку правильное, законное его разрешение не выгодно никому. А так — холдинги всегда имели возможность воровать, местные администрации — клянчить и истошно вопить при случае, а федеральная власть – наехать.  Создавалось устойчивое впечатление, что статьи 20 и 40 Налогового кодекса писали с участием ведущих профессоров богословских факультетов для того, чтобы придать им степень политически обусловленной «толкуемости» отдельных мест Библии. Может, и грешно так говорить, но словосочетание «рыночная цена», взятое из указанных статей НК, звучит в России приблизительно как «ангел в натуральную величину».

Вся проблема в том, что с точки зрения Налогового кодекса и массы иных законов она — рыночная цена —  просто обязана существовать. И иметь возможность как-то определяться. Разумеется, она существует. И как-то определяется. Другой вопрос, как и кем. «Разъяснения» российских законотворцев по поводу факторов, которые должны влиять на рыночную цену (например, особенности продукции и размер партии), и вовсе заводят ситуацию туда, где впереди шизофрения, а сзади амнезия.  Представим, что предприятие хочет продавать металл «маленькими» партиями по 100 000 т, которые на условиях самовывоза может купить единственное предприятие в России — «мама» указанного производителя. Контролирующие инстанции сразу разразятся истошным воплем: «Сговор! Статья УК! Создание заведомо неконкурентных условий!» А им указывают на Гражданский кодекс и напевают колыбельную о свободе договора. Все замолкли и выжидают, кто же все-таки первым смигнет. Законом рыночной цене предписано быть. Налоговая сидит в засаде и точит ножи…

Несмотря на старания депутатов, министров и лично глубоко уважаемого нами Сергея Геннадьевича Пепеляева, с момента издания НК и по сей день рыночная цена определяется молчаливым непротивлением (читай, «понятийным сговором») заинтересованных сторон: холдинга, местной администрации (часто в альянсе с руководством соответствующей «дочки») и федеральных властей. Активно обсуждаемый в Госдуме законопроект это только подтверждает. Процедура определения рыночной цены в кондовой российской практике проста до смешного: холдинг зарвался, регионалы запричитали, центр поправил (существует еще одна, экстраординарная стадия – «прокурор приехал», но здесь не о ней). Если же центр вознамерился установить с холдингом отношения по принципу «непротивления злу насилием», то сверху сразу намекают: ждите доктора. Пережив подобное, холдинг немедленно становится жутко передовым, и цена у него сразу равняется на Роттердам. Ну, местные тоже могут покапризничать, но, конечно, отнюдь не до Роттердама. Не по чину как-то.

Присмотревшись к  новому законопроекту о трансфертных ценах, понимаешь, что пишут его все те же профессора богословия, стремящиеся и холдингам помочь, и государству не нагадить, оставляя власти возможность супить на нерадивцев бровь и приглашать доктора. Как в популярном анекдоте: «Все осталось точно так же, как и раньше, но писанины прибавилось». Положения из других законов и инструкций, которые при желании могли бы применяться, торжественно и с чтением соответствующих мантр перенесли в Налоговый кодекс, а из-за угла выходит старый призрак «рыночной цены» в новом платье с рюшечками.