Папа
Все началось с Рижского рынка. Мы с папой ехали на дачу на шашлыки. В советское время было очень тяжело найти хорошее мясо. Мы делали много кругов вокруг мясных рядов, выискивая лакомый кусочек. Потом были многочисленные эксперименты по его приготовлению. Сначала мясо оказывалось жестким и невкусным, но это нас только заводило.
Мой папа — простой советский ученый. Он работал в Институте космической медицины, который занимался приборостроением для космоса. Приближалась Олимпиада-68 в Мехико. Наша команда готовилась к ней на Северном Кавказе, и папа при помощи приборов разработал программу по адаптации спортсмена и лошади к условиям высокогорья, потому что во время тренировки спортсмены переживали приблизительно те же ощущения, что и космонавты: кислородное голодание, нагрузки, то есть находились в среде с пониженным содержанием кислорода в воздухе.
Тогда же папу сделали старшим по готовке. Ему было 30 лет, и это было его первое прикосновение к высокой мясной гастрономии: папа — ребенок войны, колбасу в первый раз в жизни попробовал, когда отменили карточки. Теперь ему выдавали талоны на 50-килограммовых баранов, которых он получал в совхозе. И дальше надо было научиться их разделывать… Лучших учителей, чем местные жители, для которых приготовление мяса если не ритуал, то уж точно высокочтимая традиция, нельзя было и пожелать.
В 1980-х годах папа от высокого — космоса — перешел к насущному: он создал кооператив и начал производить продукты питания: хрен, горчицу, мясо. И до сих пор это делает.
Ресторанный бизнес
Когда в 1991 году я окончил школу, то сразу начал заниматься ресторанным делом. Я посетил все скотоводческие державы, все крупнейшие в мире центры производства и выращивания говядины. И не только посетил, но и учился там. Так хорошо, как разбираться в мясе, у меня больше ничего не получается.
Вегетарианцев мне жалко. Для меня кусок мяса меня вообще ни с чем сравнить невозможно. Я холост, но твердо знаю: моя будущая жена прежде всего должна любить мясо и вообще все то, что я готовлю. Иначе я не понимаю, зачем я ей нужен: практически ей больше не за что будет меня любить и прощать мне большое количество прегрешений.
Я очень люблю готовить и получаю удовольствие, когда люди кушают. Когда говорят: «Как вкусно!» — мне это намного приятнее, чем слышать то, что я успешный бизнесмен или что у меня красивая машина.
Когда я снимал дом в Сен-Тропе, то ездил сам на рынок, покупал мясо и готовил его на гриле себе и своим товарищам. Так что даже на отдыхе я практически всегда готовлю сам: когда я прихожу в ресторан, я не могу полностью расслабиться, потому что слежу за обстановкой сквозь призму своего профессионального опыта.
Чтобы стать успешным в ресторанном деле, им, этим бизнесом, нужно жить, его нужно любить и понимать. Олигархи одинаково легко занимаются нефтью, металлами, ритейлом, банками... А вот рестораторов, которые бы занимались ресторанами, нефтью, чуть-чуть этим и чем-нибудь другим, — таких нет.
Кстати, по этой же причине отнять ресторанный бизнес — сомнительная возможность. Можно отнять нефтяную вышку: она качает нефть и будет качать вне зависимости от того, кому она принадлежит. А из 5000 рестораторов, которые, по моей информации, есть в России, сделать деньги и построить свою success story смогли лишь единицы.
«Гудман»
Пока мясо для стейков «Гудмана» мы закупаем в Австралии. В мире существуют сотни мясных пород, десятки видов отрубов и, соответственно, десятки возможностей делать стейки. Успех «Гудмана» в собственной спецификации, собственной линейке стейков. Это наше ноу-хау.
В «Гудмане» почти не представлена свинина. Это не какой-то сознательный выбор. Когда мы открылись, у нас была отбивная, которую мы позиционировали как самый большой стейк из свинины. Но люди отдавали предпочтение говяжьим стейкам, и поэтому в меню остались только свиные ребра. Так что свинина проиграла говядине в честной борьбе. Да и вообще традиционно стейк-хаус — это в первую очередь говядина.
В «Гудмане» можно попробовать четыре вида соусов. Почему не 10 и не 20? Краткость — сестра таланта. Мы пытаемся максимально сокращать выбор, чтобы гости, которые приходят к нам, вместо того чтобы долго выбирать и сомневаться, доверяли нам как профессионалам, которые за них обо всем позаботились.
Профессионализм
Успех в бизнесе — это делать то, что у тебя лучше всего получается. Если буренка не может принести больше 3,5 т молока, нельзя выдавить из нее 10 т. Заставить меня прыгнуть на 5 м в длину или играть в баскетбол так, как делает это двухметровый человек, невозможно.
Мясо и бизнес — вот мои таланты.
Для меня бизнес — это игра. Какого-то определенного стиля игры у меня нет: мое желание выиграть иногда делает меня агрессивным, иногда — консервативным. Я не мыслю категориями «тяжело — легко». Есть проблема — еду и решаю ее.
Можно сказать, что мы занимаемся модернизацией: развиваем мясное животноводство в России. Но и такие категории не являются моим ориентиром. Я просто люблю дело, которым занимаюсь, и мотивируюсь результатами своего труда.
Я небольшого роста. А чем меньше рост, тем больше комплексов, тем больше человеку нужно ощущать, что он что-то может. Поэтому для меня каждая завезенная в Россию буренка — это возможность увидеть результат своего труда, почувствовать себя более уверенным в этом сложном мире.
Меня часто спрашивают, почему мы не оставляем себе шкуры, чтобы шить из них что-то и зарабатывать на этом, почему мы их продаем? Потому что шкурами мы никого не накормим. Мы оденем. А одевать людей красиво, тепло и хорошо — это уже не к нам.
Если бы мне нравилось заниматься пошивом одежды, я бы, наверное, сделал деньги и добился успеха в этой сфере. Но у меня есть любимое дело и право не заставлять себя разбираться в том, что мне не интересно.
Мир покоряется не деньгами, а умением. И я покоряю людей мясом.
Через 10 лет…
Если вы хотите рассмешить Бога, расскажите ему о своих планах. Не могу сказать, каким я буду через 10 лет. Но я знаю точно: есть вещи, которые я не хочу за эти 10 лет потерять. Я хочу по-прежнему любить людей, так же как я люблю сейчас. Кормить их. Я не хочу, чтобы меня держали какие-то условности. Я бы хотел, чтобы меня держали мои ценности, взгляды на жизнь, которые я сегодня разделяю. Если для меня через 10 лет кусок мяса останется моей главной ценностью, я буду безумно этому рад.