Андрей Богатырев, «Золото Умальты»: «Золото — шанс встретиться с самим собой»
— Когда вы прочитали сценарий Ольги Погодиной-Кузьминой «Золото Умальты», желание снять по нему фильм возникло сразу?
— Я почувствовал, что смогу внести свои смыслы в этот сценарий. Мне понравился стиль, контур истории, но именно над концепцией мы еще работали какое-то время. Мне было важно под себя адаптировать сам принцип повествования, вписать туда, что меня волнует сейчас.
— Что вас привлекло в этой истории?
— В кино есть внешняя история и внутренняя. В нашем фильме внешняя история — поиск золота, а внутренняя — попытка задуматься о судьбе человека. Сами ли мы формируем ее, или судьба прописана высшими силами. Я долгие годы размышляю на эту тему, она часто появляется в моих фильмах. В сценарии «Золото Умальты» меня заинтересовало, кто эти герои, ищущие пропавшее золото, и что они хотят с помощью этого золота сделать.
— Была ли возможность править сценарий, добавить или убрать отдельные сюжетные линии?
— Я не берусь за фильм, если не имею возможности работать над сценарием. Считаю, что самое важное в кино — именно сценарий. Для режиссера важно иметь контроль над историей, ведь, по сути, каждый режиссер — это рассказчик и интерпретатор. Я влезаю в историю, иногда даже на площадке вношу какие-то поправки. Так же я люблю импровизацию с актерами. Моя формула: актер и его роль должны идти друг другу навстречу.
— Со «своими» актерами предпочитают работать многие режиссеры. В таком формате много плюсов. Минус, пожалуй, один — результат ожидаем. Ослабляли ли вы тиски амплуа для Артема Ткаченко и Алексея Шевченкова? Удалось ли им удивить вас на съемочной площадке?
— Безусловно. Когда работаешь с такими актерами, как Ткаченко или Шевченков, удивляешься каждый съемочный день. Когда знаешь артиста долгие годы, ваше сотрудничество переходит на новый уровень взаимопонимания, поэтому такие режиссеры, как Скорсезе, Тарантино, Михалков, часто приглашают одних и тех же актеров. Складывается новый уровень понимания друг друга, новый уровень сотворчества.
— Один из ваших первых фильмов — экранизация повести Леонида Андреева «Иуда Искариот». Вы вместе с Алексеем Шевченковым тогда создали очень сложного героя, раздираемого страстями и подавленного сомнениями. А в картине «Золото Умальты» какой из персонажей оказался для вас наиболее объемным?
— Самый интересный для меня, наверное, персонаж Софьи Эрнст. Она в каком-то смысле послужила связующим звеном между героями, стала серым кардиналом, у нее есть пронзительная история, которая делает ее объемней других персонажей и глубже. Так же мне близка фигура Чагина, что сыграл Алексей Шевченков, — человек, который выжил, чтобы искупить свой грех.
— Вы легко принимаете советы или идеи коллег? Позволяли ли оператору-постановщику, например, вступать с вами в полемику? Какую основную задачу вы ставили перед ним?
— Я считаю, что кино — это сила синергии команды. Безусловно, режиссер — капитан корабля под названием фильм, но и оператор-постановщик — важнейший человек, именно его глазами мы обычно видим фильм. Оператор — главное звено, без него кино не будет, и от его личности многое зависит. Над фильмом «Золото Умальты» работала замечательный оператор-постановщик Саша Ромм, она очень тонко чувствует пространство, свет. И, конечно, она привнесла в фильм много идей. Диалог между оператором и режиссером — диалог равных творческих единиц. Кстати, с мужем Саши, Никитой Рождественским, мы работали над фильмом «Красный призрак». И начало там — проход героев под титры — снимала именно Саша, так как они часто работают вместе. А в «Золоте Умальты» случилось ровно наоборот, начало фильма снял Никита. Мне посчастливилось работать с ними обоими.
— Как и долго ли вы искали нужные локации? Кто помогал вам исследовать и определяться? Какова география съемок?
— Съемки проходили и в Хабаровской крае, и в Карелии, и в Санкт-Петербурге. Локации искали долго, так как в фильме должно было быть много фактурных, красивых мест. С каждым фильмом открываешь для себя что-то новое.
— На что как режиссер, вы делаете большую ставку — на трюки и сложные постановочные сцены или на спецэффекты постпродакшена?
— Это просто разные вещи. Живые трюки, которые делают актеры или каскадеры трудно чем-то заменить. Это всегда мощная энергия в кадре! Я всегда за живое исполнение: если что-то можно сделать вживую, то лучше сделать вживую. Компьютерная графика стала спутником современного кино, но все же играет второстепенную роль. Безусловно, технологии развиваются, если раньше приходилось ставить специальные метки для постпродакшена, то сейчас все быстрее и проще.
— Что за персонажа играете вы? Кто такой Андрей Андреевич? Звучит, как камео.
— Это и есть камео. Моя пасхалка для режиссеров. Я вложил в нее мысли по поводу взаимодействия с продюсерами и отчасти с обществом, где люди творчества часто оказываются заложниками обстоятельств. Также там есть постмодернистская игра с реальностью, в фильме вы найдете много пересечений с нашим временем. Действие картины происходит в 1917 году, это очень сложное, переломное время, и глобальные общественные изменения так или иначе влияют на героев.
— Ассоциация с классическим советским вестерном «Свой среди чужих, чужой среди своих» приходит моментально. Для тогда начинающего режиссера Никиты Михалкова кураж был главной движущей силой. Такая атмосфера царила и на съемочной площадке. Какие эмоции и размышления помогали вам толкать свой сюжет?
— Ну, без куража никуда. Когда я делаю фильм, я по-настоящему «горю» им. Это похоже на наваждение. Более того, если режиссер «горит» фильмом, то от него «зажигаются» и актеры, и съемочная группа. На съемках моих фильмов всегда дружеская и творческая атмосфера. Группа становится как семья, работает как отлаженный механизм.
— Вы выпускник Академии кинематографического и театрального искусства Никиты Михалкова. У него особый метод работы с актерами. Помогает ли вам опыт общения с Никитой Сергеевичем?
— Очень помогает. Я поступил во ВГИК сразу после школы и был слишком юн, многое пропускал, прогуливал, не понимал, занимался своей рок-группой. Закончив институт, почувствовал, что упустил важные вещи… Появилось желание добрать, доучиться. Мой друг, оператор Сергей Баскоев, предложил пойти в академию Михалкова. Мы вместе поступили, он — на операторский, я — на режиссерский, к Хотиненко и Фенченко. Я ходил на занятия по актерскому мастерству, которые вел сам Михалков. Он невероятно мощный мастер и невероятный артист. Более того, он умеет создавать братство, где ремесло — одно из звеньев обучения, он учит мыслить. И мне как режиссеру было невероятно интересно смотреть, как он работает. Конечно, от обучения в академии осталось много друзей, чему я тоже очень рад.
— Сюжет в вашем фильме и технически, и эмоционально закручивается вокруг пропавшего золота. Какой заряд у этой энергии? Что вы, как автор, противопоставляете большим деньгам?
— Во все времена перед человеком встает выбор между материальным и духовным, это один из главных выборов в жизни. В нашей истории почти каждый герой видит выход из своей ситуации через золото, но ведь самые важные вещи за золото не купить — ни любовь, ни дружбу, ни уважение, ни искупление грехов. Часто материальные ценности уводят от истины. В наше время это тоже актуальная тема. Я в этом смысле очарован 60-ми годами, когда деньги играли меньшую роль, по крайней мере, мне так кажется. Поколение моей бабушки, шестидесятников, видится мне сейчас более духовным, честным. Они многое пережили, но смогли сформировать действительно доброе и творческое время. Я стараюсь ориентироваться на ту эпоху. И не понимаю, когда фильмы называют «продуктами». Мне кажется, этот западный подход не свойственен нашему менталитету и культурной традиции. Продукт — прикладная функция, у комедии — посмеяться, у хоррора —испугаться… Из-за этого и развелось так много плоских комедий. Разве советские фильмы, которые мы так любим, можно назвать продуктом? Это всегда была попытка диалога со зрителем, формирования образа. Поэтому мне больше нравится определение «полнометражный художественный фильм».
— Что золото открывает человеку?
— Золото дает человеку шанс встретиться с самим собой, со своими пороками. Это проверка. В «Сталкере» Тарковского есть образ комнаты, которая исполняет сокровенные желания, и, если помните, в нее так никто и не заходит. Потому что мы боимся узнать, кто мы, встретиться со своей темной стороной, увидеть ее. В фильме есть притча про сталкера по кличке Дикообраз, у которого погиб брат, тогда он зашел в комнату и молил о воскресении брата, а когда вышел из комнаты, на него свалилось богатство, и он осознал, что это было его истинное желание.
— Бюджет фильма «Золото Умальты» довольно высокий. Есть прямая зависимость между бюджетом и качеством? Был бы для вас вызовом авторский малобюджетный проект?
— Я почти всю жизнь снимаю авторские малобюджетные фильмы. «БАгИ», «Иуда», «Легенда о самбо», «Белые ночи» и «Красный призрак» — фильмы с маленьким бюджетом. Теперь для меня вызов — поработать с большим бюджетом. При этом я уверен, что бюджет не влияет на качество фильма. По-настоящему важно иметь хороший сценарий, вдохновение, творческий контроль и единомышленников. И тогда, может быть, получится хороший фильм при любом бюджете.