Начиная с ноябрьского выступления президента Владимира Путина на расширенном заседании коллегии МИДа в обсуждении проблем евроатлантической безопасности наметилась новая динамика. Вопросы, ранее имевшие форму российских «озабоченностей», стали требованием гарантий безопасности от блока НАТО. Вскоре Министерство иностранных дел России представило свое видение возможных договоренностей. Параллельно в ходе видеоконференции президентов России и США было решено провести по этим темам «предметные консультации».
Американский президент Джо Байден, со своей стороны, уточнил, что предполагает участие в этом процессе «по меньшей мере четырех» ведущих союзников по НАТО. Хотя эти страны и не были названы, непосредственно после разговора с российским президентом Байден проинформировал об итогах лидеров Германии, Франции, Италии и Великобритании. Такая постановка вопроса ожидаемо переполошила ближайшие к России страны НАТО, прежде всего Польшу и страны Балтии, которых Байдену пришлось отдельно заверить в том, что их интересы будут учтены и никакие касающиеся их решения не будут приниматься без их участия.
Складывается ощущение, что стороны всерьез намерены обсудить накопившийся груз взаимных претензий и договориться хотя бы по некоторым существенным позициям. Однако оснований для оптимистических ожиданий не видно.
Предсказуемый дебют
Объективно ни события на Украине, ни другие процессы на евроатлантическом пространстве не подталкивали к тому, чтобы ускорить обсуждение накопившихся проблем прямо сейчас. Позиции сторон неизменны и плохо совместимы. Инициатива России выглядит как начало шахматной партии, где все первые ходы хорошо известны специалистам. Знакомы российские претензии к НАТО, знакомы ответы альянса и его претензии к России. Ожидаемый исход дебютной части — обмен аргументами, по результатам которого стороны ярко демонстрируют неспособность договориться.
Действительно, пересмотр решений Бухарестского саммита НАТО 2008 года о перспективах членства Грузии и Украины категорически отвергается как альянсом, так и упомянутыми странами. Юридическое закрепление, а следовательно, ратификацию гипотетических гарантий при существующем резко критическом отношении к России в парламентах стран НАТО сложно представить. Политические, а не юридические обязательства по взаимной сдержанности и укреплению доверия уже можно найти в документах ОБСЕ, а также в сохраняющем свою силу Основополагающем акте Россия-НАТО, но этого, по-видимому, теперь недостаточно. Кроме того, стороны постоянно упрекают друг друга в несоблюдении ранее согласованных положений.
НАТО, в свою очередь, подробно перечисляет в коммюнике каждого саммита «агрессивные действия» России с акцентом на события вокруг Украины и Грузии, но также в части кибербезопасности и военной деятельности в разных областях. Компромиссы недостижимы без существенного пересмотра российской внешней и оборонной политики или смягчения линии НАТО, а ни то, ни другое не выглядит реалистичным.
Хотя украинские сюжеты в диалоге о гарантиях помещаются в более широкий контекст, очевидно их принципиальное значение не только для содержания, но и для атмосферы возможных переговоров. В зоне конфликта в Донбассе незаметно движения в сторону урегулирования, напротив, постоянные инциденты и зашедший в тупик переговорный процесс порождают регулярные разговоры об эскалации.
Ситуацию усугубляют чрезвычайно распространившиеся на Западе опасения в связи с передвижениями российских войск, в которых видят подготовку к «вторжению» на Украину. Бытующие страхи полностью или частично могут оказаться манипуляцией и проявлением информационной войны, но успеху переговоров они не способствуют — никто из их возможных участников не хотел бы обвинений со стороны политических противников и общественности в том, что заключил соглашение под давлением.
Туманный миттельшпиль
Вряд ли за ожидаемо бесплодными переговорами последует простое возвращение к исходным позициям — в этом случае партию не стоило и начинать. Если «красные линии», о которых говорит официальная Россия, не удается согласовать за столом переговоров, значит их будут закреплять другими средствами. Какими бы ни оказались конкретные меры, они будут неприятны Западу и сгустят конфронтационную атмосферу в отношениях с Россией. Со своей стороны, на Западе внимательно изучают плюсы и минусы использования различных санкционных инструментов в условиях, когда потенциал самых очевидных санкций почти исчерпан.
С учетом как обоюдоострого характера взаимного давления, так и желания сторон контролировать риски самые радикальные сценарии, предполагающие силовое столкновение вокруг Украины или в других районах пересечения интересов России и НАТО, представляются маловероятными. Тем не менее военного измерения разногласий вряд ли получится избежать. С каждой из сторон можно ожидать более активного и даже демонстративного развертывания сил и средств, нервирующих оппонента. Здесь часто возникает ассоциация с противостоянием НАТО и стран Варшавского договора первой половины 1980-х годов, но то, что похожим образом начинается, может по-разному продолжаться.
Немало неизвестных и в развитии украинского кризиса. В России не впервые звучат предложения признать провозглашенные в Донбассе республики, что, вероятно, стало бы поводом для новых санкций, но все же не таких жестких, как в случае полномасштабного российско-украинского военного конфликта. Но такое признание создаст новые юридические и политические противоречия, которые останутся на десятилетия.
В то же время, с учетом позиции украинского руководства и политической элиты в целом, перспективы реализации Минских соглашений все более призрачны, что ставит под вопрос содержание существующих здесь переговорных форматов. Периодически предполагаемое и в принципе не отвергаемое Россией подключение США к «нормандской четверке» выглядит здесь лишь слабой надеждой — в последнее время союзники Украины скорее были готовы содействовать укреплению ее вооруженных сил, а не подталкивать к тяжелым решениям за столом переговоров.
Эндшпиль за горизонтом
Объявленные «предметные консультации» России и НАТО — признак того, что сложившийся между ними баланс оказывается слишком шатким, чтобы сохраняться в нынешнем виде. Россия предпринимает попытку предотвратить смещение баланса в нежелательном для себя направлении, но действие рождает противодействие. То, что на первых шагах выглядит как желание договариваться, скорее обещает взаимное ужесточение политики.
Уже на протяжении ряда лет и со стороны Запада, и со стороны России ставка делается на «стратегическое терпение» — способность «переупрямить» оппонента в вызывающих разногласия вопросах. Этот период продолжится и далее, но спокойствия он не сулит, скорее новые «зоны турбулентности». Перехода отношений России и Запада в некое принципиально иное качество еще долго не произойдет.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора