Фаберже — инструмент капиталиста: почему инвестировать в бренд по-прежнему выгодно

16 ноября 1994 года в лобби отеля Le Richemond в Женеве, где дважды в год торговал русским искусством аукционный дом Christie’s, вошел высокий крупный господин в строгом костюме. За окнами смеркалось. До начала вечернего аукциона было еще достаточно времени. Раскрыв каталог предстоящих торгов, он двинулся вдоль витрины, сравнивая фотографии с выставленными предметами.

Это был Гарри Вульф, седовласый, под стать своей фамилии загорелый, как морской волк. Фармацевтический магнат на пенсии, одержимый коллекционер Фаберже. Привыкший решать все вопросы самостоятельно, Вульф не доверял дилерам, сам разъезжал по аукционам, галереям и выставкам. В этот раз в Женеву его привел особенный интерес — «Зимнее яйцо» фирмы Карла Фаберже, изготовленное по заказу Николая II для подарка своей матери, вдовствующей императрице Марии Федоровне, на Пасху 1913 года. Но до начала торгов никто не должен был догадаться, что на уме у Вульфа.

В 1994 году в Россию вернулся Солженицын, правительство покинул Егор Гайдар. Шла война в Нагорном Карабахе, в бывшей Югославии, в Грузии и Абхазии. Совсем немного оставалось до начала войны в Чечне. 11 октября случился «черный вторник»: курс рубля упал на бирже до 3926 рублей за доллар (средняя зарплата в стране составляла 220 000 рублей); 17 октября в редакции газеты «МК» был взорван журналист Дмитрий Холодов, автор расследований махинаций с армейским имуществом и недвижимостью в Западной группе войск на территории бывшей ГДР; 22 октября газета «Коммерсантъ» анонсировала предстоящие русские торги Christie’s в Женеве и их «голубую фишку» — императорское «Зимнее яйцо» Фаберже.

В заметке спецкора допущена забавная ошибка: бриллианты огранки роза, украшающие хрустальное яйцо, названы розовыми — очевидно, текст написан вслепую, без картинки перед глазами. Электронной почты еще не существует, почта России не успевает доставлять каталоги торгов в срок. Как выглядит «Зимнее яйцо», проданное в 1920-х годах советским «Антиквариатом» лондонской галерее Wartski, в бывшем СССР знают лишь несколько музейных работников.

Тем не менее аукционные дома вовсю осваивают русский рынок. В аукционных залах Нью-Йорка, Женевы, Лондона и Парижа уже звучит русская речь. До знаменитой кавалерийской атаки Виктора Вексельберга, весной 2004-го за неделю до аукциона снявшего с торгов Sotheby’s коллекцию Фаберже, принадлежавшую Малкольму Форбсу (эксперты арт-рынка оценили сумму закрытой сделки в $100  млн), остается еще почти 10 лет, 13 лет — до покупки на Christie’s ротшильдовского яйца Фаберже за $18,5 млн другом Путина Александром Ивановым.

Пока же в Европе и Америке изделия Фаберже имеют репутацию дорогих игрушек для узкого круга ценителей. Увлечение ими — своего рода знак принадлежности к нему. Фаберже есть в коллекциях британской аристократии и королевы Елизаветы II, в собраниях королевских домов Дании, Швеции, Сиама, у махараджей Индии, европейской знати и у богатых промышленников, нуворишей XX века.

Многие коллекционеры связаны с Россией кровными узами. Предки лондонца Гарри Вульфа — выходцы из России. В родословной дипломата, ливанца Вильяма Казана прослеживается линия хазарского каганата. За счет Фаберже и неразрывно связанной с брендом истории царской семьи бизнесмены добавляют веса своей репутации. В 1965 году первое яйцо Фаберже купил Малкольм Форбс, основной владелец и издатель журнала Forbes. В 1967 году уже девять драгоценных яиц были выставлены в помещении редакции на Манхэттене в честь 50-летия Малкольма. По богатству экспозиции Фаберже вход в редакцию Forbes лишь немного уступал Оружейной палате Московского Кремля, где на тот момент хранилось 10 императорских яиц Фаберже.

С начала 1970-х Фаберже коллекционировал аферист и плейбой, сын итальянского актера и наследницы нефтяной империи Техаса, друг Рейгана и Киссинджера, называвший себя бароном, Энрике ди Портанова. 142 предмета из его собрания были проданы осенью 2000 года за $3 млн. Самым дорогим лотом стал портрет Николая II в рамке из золота трех цветов с бриллиантами и эмалью гильоше, подарок царя персидскому правителю, сделанный 8 июня 1914 года. Лот ушел за $347 000, больше чем вдвое превысив эстимейт, предаукционную оценку.

В 1989 году пасхальное яйцо «Сосновая шишка», изготовленное Фаберже в 1900 году по заказу золотопромышленника Александра Кельха, купила за $3 млн Джоан Крок, вдова создателя McDonald’s, владелица бейсбольной команды San Diego Padres, много лет поддерживавшая фестиваль искусства Фаберже в Сан-Диего.

Коллекционеры Фаберже 1970–1980-х годов хорошо знали друг друга. Многие из них начинали покупать Фаберже по горячим, кровавым следам — в лондонской Wartski и в бывшей парижской, затем нью-йоркской галерее A la vieille Russie, через которые реализовывала экспроприированное советская фирма «Антиквариат».

В кругу коллекционеров принято блистать своими знаниями и пониманием предмета. История бытования вещи, так называемый провенанс, технологии создания, авторский почерк дизайнеров и мастеров фирмы Фаберже Михаила Перхина, Хенрика Вигстрема, Альфреда Хольстрема, Юлиуса Раппопорта, Альмы Пиль, использованные материалы и пожелания заказчиков из российской императорской семьи хорошо известны профессиональным собирателям.

Один из таких акул-охотников на Фаберже — Гарри Вульф. Свой бизнес он начал в 1958-м в 24 года, когда открыл в районе лондонского Сити небольшую аптеку. Учитывая гендерный дисбаланс в округе, Вульф сформировал ассортимент как джентльменский набор: помимо базовых лекарств, там продавались французская парфюмерия, средства личной гигиены и оказывали услуги по проявке фотопленки (по сути, это был первый фотосервис в Лондоне). В 1959 году у Вульфа появился компаньон, и аптека превратилась в сеть. В 1969 году восемь магазинов Underwoods торговали радиоприемниками и телевизорами, ювелирными украшениями, часами, фарфором, канцелярскими принадлежностями и модными аксессуарами. В 1970-х годах был создан бело-зеленый корпоративный логотип, а в ассортименте появились игрушки, одежда и спортивные товары. В 1988 году сеть Underwoods Pic насчитывала 50 магазинов. В ноябре 1989 года Вульф продал свой бизнес аптекарской сети Boots.

Теперь вся оптика бизнесмена оказалась настроена на рынок Фаберже. Алексей Тизенгаузен, глава русского отдела Christie’s, рассказывает, что был знаком с Гарри Вульфом с 1984 года. Более опытные коллеги по русскому отделу предупредили Тизенгаузена, тогда начинающего сотрудника аукционного дома, что Вульф норовист, непредсказуем и под руку к нему лучше не лезть. Гарри Вульф не терпел, когда ему звонили и предлагали что-то в коллекцию, он предпочитал звонить сам. Через 10 лет после знакомства Гарри Вульф первым заговорил с Алексеем Тизенгаузеном. Речь зашла о возможной продаже коллекции. Это случилось вскоре после аукциона осени 1994 года, где с мировым рекордом за $5,6 млн было продано то самое императорское «Зимнее яйцо».

За лот под номером 464 сражались два покупателя, биддеры, на профессиональном сленге аукционистов. Один биддер торговался по телефону, другой, Гарри Вульф, бил прямо в зале. Противник Вульфа, сделавший самую высокую ставку, вдруг отказался от нее. Аукционист по традиции предложил вернуться к последней ставке, сделанной Вульфом. Но и тот отказался. «Вульф ответил, что в такой ситуации нужно начинать торги заново, — вспоминает Алексей Тизенгаузен. — Сила его убеждения была такова, что никто из сотрудников аукциона не смог ему возразить. Торги начались снова, с начальной ставки. Это был первый и единственный пример на моей памяти. Но в этом был весь Гарри Вульф. Ему важно было играть по собственным правилам».

Однако выиграть у аукциониста еще не означало выиграть «Зимнее яйцо». Первый сет не значит матч. Во второй раз биддер по телефону перебил ставку Вульфа. И тот не нашел чем ответить. «Зимнее яйцо» ушло анонимному американскому коллекционеру.

Вскоре после этого в архиве русского отдела Christie’s появилась папка Lupus (по-латыни «волк»). Гарри Вульф сообщил Алексею Тизенгаузену, что устал играться в Фаберже и готов оценить коллекцию и выставить на торги. Русский отдел заказал рекламу будущих торгов для журнала аукционного дома. Но тут Вульф передумал.

Но, по словам Тизенгаузена, он успел оценить скрупулезность, аптечную точность, тщание, с которыми коллекционер отбирал, отслеживал и изучал предметы из своего собрания. В отличие от своего друга-оппонента по Фаберже Вильяма Казана, при жизни выпустившего каталог-резоне своего собрания с фотографиями и подробными описаниями, Вульф не подпускал никого так близко к своему собранию. Но как профессиональный коллекционер, он понимал, как много значат выставки в музеях и публикации в каталогах для продвижения собрания на рынке, охотно предоставлял свои предметы для экспозиции. Делал это всегда открыто, подписываясь на этикетке: «Из собрания Гарри Вульфа».

«Не могу себе представить ни одной выставки Фаберже в последние 35–40 лет, где не было бы предметов из коллекции Вульфа. Его камнерезные фигурки — одни из самых выразительных, что были созданы в мастерских Фаберже. По качеству коллекция Вульфа сопоставима с собранием Фаберже английской королевы. Получить работу на выставку из коллекции Вульфа было проще, чем дождаться ответа из Букингемского дворца. Поэтому частенько Вульфа предпочитали Елизавете II».

В 1997 году, когда коллекция Казана через несколько месяцев после его смерти была продана на Christie’s за $4,5 млн, Вульф вновь зашел в лондонский офис к Алексею Тизенгаузену. И снова заговорил о продаже своего собрания. Папка Lupus пополнилась новыми сведениями. В этот раз опыт подсказал Тизенгаузену не торопиться с рекламой торгов. Действительно, вскоре Гарри Вульф изменил свои планы. В третий раз он надумал продавать в 2017 году. Провел переговоры, а потом все отменил. «И даже прислал письмо с извинениями, что совсем не в стиле Гарри Вульфа, — рассказывает Алексей Тизенгаузен. — Но он был коллекционером до мозга костей, его страсть собирателя была сильнее его самого. За несколько месяцев до смерти, больной и слабый, Вульф смотрел каталог будущих торгов, планируя, что же он купит».

В 2021 году папка Lupus сменила название и стала рабочим материалом для подготовки именной сессии аукциона коллекции Гарри Вульфа на Christie’s.

Алексей Тизенгаузен говорит: «Гарри Вульф — последний участник джентльменского клуба коллекционеров Фаберже, с которыми я имел возможность познакомиться в начале 1980-х. Это была своего рода belle epoque коллекционирования Фаберже. Все участники этого клуба знали друг друга, были живы многие первые покупатели и заказчики ювелирного дома. В конце 1990-х — начале 2000-х эта эпоха физически закончилась — ушли ее герои». Вульф был свидетелем распродажи коллекций почти всех участников «клуба Фаберже»: хьюстонского барона ди Портановы, Вильяма Казана (несколько предметов он купил себе), видел, как 2002 году на нью-йоркских торгах Christie’s «Зимнее яйцо» ушло к коллекционеру с Ближнего Востока за $9,6 млн. Он пристально следил за тремя сессиями торгов коллекции Малкольма Форбса на Christie’s и сожалел, что сорвался аукцион четвертой, финальной части коллекции на Sotheby’s.

Семья Вульфа выставила на торги 86 предметов из коллекции, оставив себе на память лишь несколько фигурок, — никто из родственников не унаследовал его охотничьего нюха и жажды обладания Фаберже. В каталоге торгов нет ни пасхальных яиц Александра Кельха, ни императорских пасхальных яиц. Но фигурки животных, выполненные из цветных камней и драгоценных металлов, — лучшие образцы искусства анималистики, созданные мастерами Фаберже. Серебряная антропоморфная поющая лягушка с глазами — гранатовыми кабошонами работы санкт-петербургской мастерской Юлиуса Раппопорта (эстимейт £30 000–50 000). Халцедоновая фигурка зобастого голубя из собрания Джульет Дафф, единственного потомка четвертого графа Лонсдейла (эстимейт £50 000–70 000).

Большая фигурка глухаря из агата с бриллиантовыми глазами и тонко чеканными золотыми лапками (эстимейт £50 000–70 000) из собрания сестры Консуэло Изнаги, дочери кубинского плантатора, герцогини Манчестерской, близкой подруги британского короля Эдуарда VII, принимавшей в своем доме в Лондоне Николая II. Фигурка слоненка из калганской яшмы, делающего стойку на хоботе (эстимейт £20 000–30 000) из коллекции лорда Ивара Маунтбеттена, внука графини Надежды Михайловны де Торби, по отцу правнучки императора Николая I, а по матери правнучки Александра Сергеевича Пушкина. Фигурка идущего утенка с повернутой головой из желтого халцедона и лапками из гравированного золота, созданного в мастерской Хенрика Вигстрема (эстимейт £25 000–35 000). Стеклянная чаша с серебряным попугаем, работа мастерской Юлиуса Раппопорта, когда-то принадлежавшая барону Кнопу (эстимейт £35 000–45 000). Каменная фигурка синицы, выполненная в редкой для мастерских Фаберже составной технике из лазурита, агатов разных цветов и оникса (эстимейт £50 000–70 000). Миниатюрный золотой самовар работы Хенрика Вигстрема, по легенде, первая покупка Фаберже, сделанная Гарри Вульфом (эстимейт £60 000–90 000), происходит из коллекции жены Генри Детердинга, голландского нефтеторговца, основателя Royal Dutch Shell.

Антиквары-дилеры едины во мнении: качество предмета, его сохранность, императорский провенанс и «свежесть» на рынке (то есть то, что не выставлялось на торги последние 50 лет) — основные критерии формирования цен на Фаберже. Пример: продажа коллекции Фаберже из собрания Бруклинского музея на Sotheby’s в ноябре 2020 года с тройным превышением эстимейта, за £3,3 млн. Так, ваза «Балетта» из дымчатого кварца работы мастера Михаила Перхина, подаренная великим князем Алексеем Александровичем балерине Элизе Балетта из Михайловского театра, ушла за £934 000 (эстимейт £250 000–350 000) анонимному покупателю с Ближнего Востока. Фигурка медведя, вырезанная из обсидиана (эстимейт £40 000–60 000), — за £94 500. Медвежонок из бовенита, оценивавшийся в £40 000–60 000, — за £107 100. Мышь из цитрина (эстимейт £40 000–60 000) — за £119 700.

Музейный провенанс сыграл главную роль в успехе продажи бруклинских Фаберже. Коллекция оказалась в музее по завещанию Хелен Бабботт Сандерс, дочери промышленника Франка Бабботта, который возглавлял попечительский совет Бруклинского музея с 1920 по 1928 год. Хелен Бабботт Сандерс руководила закупочной комиссией музея и собирала для себя. Особенно ей были интересны работы Фаберже и живопись эпохи Ренессанса.

Вместе с Хелен за работами Фаберже гонялись Фрэнк Синатра, Бинг Кросби и Лансделл Кристи, чья коллекция позднее оказалась у Малкольма Форбса. После смерти Хелен, в 1983 году, по ее завещанию коллекцию передали в Бруклинский музей. Предметы из собрания Фаберже активно выставлялись и путешествовали по миру. Незадолго до начала пандемии музей принял решение продать часть своего собрания, чтобы сформировать эндаумент-фонд в $40 млн, доходы от которого обеспечат устойчивое развитие. Так «Лукреция» Лукаса Кранаха Старшего и коллекция Фаберже отправились на аукцион. Деньги, которые принес Бруклинскому музею Фаберже, доказали: жертва была не напрасной.

Торги Бруклинской коллекции показали, что интерес к Фаберже сместился на Восток. Крупные коллекционеры из России, такие как Виктор Вексельберг, больше не активны: они либо под санкциями, либо временно ушли с рынка. Их место заняли новые покупатели с Ближнего Востока. В Фаберже есть все, что так ценится там: драгоценные металлы и драгоценные камни, сложнейшая ручная работа, уникальные ювелирные техники, эмали, росписи, огранки, резьба по камню, инкрустации разными материалами, все эти предметы несут на себе отпечаток трагедии России начала XX века, связаны с царской семьей и королевскими домами Европы, с историей помешательства на Фаберже американских промышленников и кинозвезд. Каждый предмет Фаберже — драгоценность в прямом смысле слова и бесценный артефакт в мировой истории.

Сын Малкольма Форбса Кристофер в 1997 году заметил в интервью The New York Times: «Как только я думаю, что ажиотаж вокруг Фаберже стихает, поднимается новая волна».