Невостребованный Минск: почему тема интеграции не дает политических очков Кремлю

Накануне выборов все значимые политические события принято воспринимать в электоральном контексте. На этом фоне история с дорожными картами российско-белорусской интеграции выглядит необычно: 9 сентября — за неделю до начала голосования на выборах в российскую Думу — Александр Лукашенко прибыл в Москву, договорился о дорожных картах и отправился обратно. На следующий день Совет министров Союзного государства окончательно согласовал текст всех 28 документов, переименованных из карт в программы. А дальше — пауза. Высший Госсовет, на котором может состояться подписание программ, намечен на 4 ноября — День народного единства в России. Это символический шаг, но уже не связанный с выборами.

Неубедительные версии

С чем связан отказ от эффектного предвыборного хода? Сразу можно предположить, что с сопротивлением Лукашенко, который и так тянул долгое время, пока стороны не согласовали все запятые. Но теперь проекты опубликованы — и вряд ли Лукашенко, обязанный России своим спасением в прошлом году, отказался бы помочь Кремлю на финише думской кампании. Возможностей сорвать подписание уже практически нет. Москва прощала Лукашенко многое, понимая, что он является ее единственным союзником на Западе, и не желая прихода к власти проевропейской оппозиции. Но срыва подписания программ Москва ему не простит.

Может быть, российская сторона в последнюю минуту добьется подписания 29-й дорожной карты — о политической интеграции? Но Дмитрий Песков 12 сентября специально заявил, что, хотя политическая интеграция теоретически возможна, сейчас «под сукном ничего нет». Назвав русских и белорусов единым народом, он напомнил о том, что то же самое относится и к украинскому народу — по мнению российской стороны, разумеется. А с Украиной объединения по понятным причинам не планируется. Так слова о едином народе парадоксальным образом стали аргументом против политического объединения.

И еще один аргумент Пескова — про Европу. Еще несколько лет назад российские политики охотно приводили в пример Евросоюз, объясняя, что интеграционные процессы распространены в современном мире и вовсе не обязательно предусматривают поглощение. Сейчас ситуация полностью изменилась — о западном опыте в рамках нынешней российской политкорректности можно говорить только плохо. И Песков, заявив, что в Европе множество государств слушаются команд из-за океана, тут же противопоставил Евросоюз российско-белорусскому союзу, в рамках которого, как он подчеркнул, обе страны остаются суверенными государствами. Так что в теперешней российской публичной логике Белоруссия обладает не меньшим, а даже большим суверенитетом, чем страны объединенной Европы.

Понятно, что, кроме публичной логики, в политике есть и непубличная. Не случайно Песков не исключил политическую интеграцию, хотя и в будущем. Сейчас это невозможно, причем не только из-за Лукашенко, который не хочет уступать свою власть. Люди, выходившие в прошлом году на улицы Минска и других белорусских городов, в большинстве своем не являются противниками России — но они хотят жить в независимой республике, причем совместимой с современной Европой. Возможно, в России могут рассчитывать на то, что 28 экономических программ помогут сформировать базу для дальнейшего сближения. Но для этого надо не только дожать Лукашенко, но и найти подход к белорусскому обществу — а это еще сложнее.

Занижение ожиданий

В этих условиях подписание российско-белорусских документов не стало бы эффектным предвыборным ходом. 28 программ — немалый реальный прогресс. Согласованная промышленная и аграрная политика, единые правила защиты прав потребителей и обеспечения конкуренции, унификация бухучета и даже объединенный газовый рынок (на создание которого, впрочем, отведено два года) — это самое большое продвижение вперед в российско-белорусских отношениях за последние пару десятилетий.

Но есть две проблемы. Первая — целевая аудитория (колеблющиеся избиратели, не исключающие возможности голосования за «Единую Россию») может эмоционально воспринять только масштабные политически окрашенные интеграционные инициативы: президент Союзного государства, общий избираемый парламент, общая валюта. То есть та самая политическая интеграция (валюта — тоже вопрос политики, достаточно вспомнить роль евро в Евросоюзе), которая не стоит на повестке дня. Новым Крымом, который в 2014-2015 годах позволил российской власти пройти экономическую рецессию с высочайшими рейтингами, подписание 28 российско-белорусских программ стать не может.

Вторая проблема заключается в отношении общества к внешней политике в целом. Левада-центр, который российское государство признало иностранным агентом, регулярно задает респондентам вопросы о том, чем лучше быть России — великой державой, которую уважают и побаиваются другие страны, или же страной с высоким уровнем жизни, пусть и не одной из самых сильных стран мира. Только в 2014 году, когда крымский эффект был максимальным, число сторонников первого варианта превышало (хотя и в рамках статистической погрешности) количество приверженцев второго — 48% к 47%. В другие годы преобладало желание высокого уровня жизни. В 2018-м соотношение составило 38% к 59%. В 2021-м — 32% к 66%, причем 59% сторонников Владимира Путина предпочитают высокий уровень.

Конечно, обычно люди стараются совместить оба приоритета, но очевидна тенденция к уменьшению числа тех, кто при жестком выборе высказывается за величие. Это связано и с еще одним фактором — снижением общественного интереса к внешней политике. Главные вопросы нынешней избирательной кампании — пособия, пенсии, занятость, цены. И если в российско-белорусских отношениях нет яркого прорыва, то педалирование этой темы в ходе кампании может дать противоположный эффект — на первый план могла выйти цена вопроса: кому партнерство более выгодно и сколько Россия платит за стабилизацию режима Лукашенко.

А раз так, то логично отделить белорусский вопрос от избирательной кампании и даже несколько занизить ожидания россиян. Показательно, что про единую валюту с большим энтузиазмом говорил Лукашенко (которому это невыгодно, но он демонстрирует готовность к интеграции, выдвигая при этом неприемлемые условия и не уступая в вопросе об эмиссионном центре), чем подчеркнуто осторожный в этом вопросе Владимир Путин.

Жизнь продолжается и после выборов. Россия будет стараться постепенно продвигать политическую интеграцию, стремясь преодолеть уже привычное вязкое сопротивление Лукашенко. Белорусский президент хотел бы обменять льготные цены на газ на уже согласованные программы, но Москве этого мало, поэтому преференции продлены лишь на 2022 год, когда должен быть решен вопрос о конституционном референдуме и публично обозначены дальнейшие политические перспективы Лукашенко. Политика никуда не уйдет из двусторонних отношений, несмотря на экономический характер 28 программ ,— но эта тема если и будет в российской электоральной повестке, то в ходе президентской кампании 2024 года.

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора