На избирательный участок №36 я приехала за час до его открытия. На участке — под три тысячи избирателей, при этом расположен он в крохотном зальчике Совета ветеранов, занимающего часть первого этажа массивного здания очевидной сталинской архитектуры на Госпитальном Валу.
С семи утра по помещению для голосования бодро сновали члены избирательной комиссии под предводительством Климановой Галины Васильевны, женщины крупного сложения, в очках, с игривым пестрым шелковым платком на шее, с копной крашеных перекисью волос на голове. Я была направлена в комиссию в качестве члена УИК с совещательным голосом.
Через двадцать минут после нашего с Галиной Васильевной знакомства она пообещала, что от моих претензий у нее обязательно случится гипогликемическая кома.
Претензии сводились к следующему: за полчаса до открытия в книгах избирателей имелись непонятные карандашные отметки числом пятьдесят. «Это мы специально отмечали тех, кто заявил о желании голосовать на дому!» — нервно вскрикнула Галина Васильевна и добавила, что пометки облегчат работу членов избирательной комиссии.
«Сотрите пометочки», — посоветовала Галине Васильевне наблюдатель от Михаила Прохорова, корпоративный юрист Юлия Зайцева.
«Ластик!» — произнесла Галина Васильевна с интонацией хирурга, требующего в операционной скальпель.
В этот момент я заметила, что из списков избирателей не вычеркнуты люди, получившие открепительные талоны.
«Вычеркивайте», — потребовала я.
Телефон Галины Васильевны зазвонил мелодией песни «It`s a final countdown». Мы с Зайцевой переглянулись: счет, действительно, шел на минуты.
«Вы хотите сорвать выборы! Из-за вас мы не откроем участок!» — искренне переживала Галина Васильевна, одновременно с этим вычеркивая то, что должно было быть вычеркнуто, и стирая ластиком то, что стирать совершенно не хотелось.
Участок открылся.
Через час Юлия Зайцева поехала сопровождать бригаду с переносными ящиками. На то, чтобы обойти 40 адресов, им потребовалось часов пять, поскольку группе не выдали реестр избирателей, направивших заявки для голосования. Поэтому, по словам Зайцевой, приходилось ориентироваться только «на заявления, собранные социальными работниками». Многие из тех, кому приносили ящики, жаловались, что хотели бы самостоятельно проголосовать на участке, но «социальный работник очень просил сделать это дома».
Среди заявок нашлись две прекрасные: два молодых человека крепкого вида и сложения, будучи прописанными в Мытищах, собирались проголосовать в гостях у бабушки, жительницы Гольяновской улицы.
Социальный работник против этого совсем не возражал, но Зайцева отчаянно сопротивлялась и не дала «лбам из Мытищ», как она их метко описала, даже дотронуться до переносного ящика.
Я в это время оставалась на участке, где процесс шел монотонно, без ощутимых нарушений: в прозрачные урны избиратели споро кидали бюллетени за президента и муниципальных депутатов.
Особых эксцессов особых не было — ни тебе вбросов, ни «каруселей». Разве что модем, через который передавался сигнал новомодной камеры наблюдения, по ошибке закрыли коробками с пирожными. Да, и еще один мужчина порвал бюллетень и кинул его обрывки в членов комиссии, поскольку «Жириновского все равно не выберут». А одна пожилая женщина, опуская бюллетень в урну, воскликнула: «Запишите, я голосую за Путина! Как и все».
Один мужчина с ирокезом опустил президентский бюллетень «За Мерэлина Мэнсона», а муниципальный — «За Егора Летова». Так, по крайней мере, он сказал.
А пятилетний мальчик спросил свою маму: «Зачем ты эти бумажки в мусорный ящик выбрасываешь? Ты же так старалась, крестик ставила».
Казалось, что день пройдет спокойно, и уже два наблюдателя из семи присутствующих откровенно спали, как вдруг случилось страшное: на участок стали приходить студенты из общежития МГСУ с временной регистрацией на Гольяновской улице, формально находившиеся в «поле голосования» нашего участка. Но открепительных удостоверений у них не было, имен в дополнительном списке тоже.
Этих зайцев вычислила незаменимая Зайцева.
Галина Васильевна, побагровев, остановила голосование. Я строчила жалобы в УИК и ТИК и нервно звонила по всем номерам проекта «Гражданин наблюдатель».
«Пустите студентов к бюллетеням, они же за вашего Прохорова и проголосуют», — убеждала Галина Васильевна.
Я отвечала, что это будет нарушением статьи 17 67-ФЗ, и пунктов 2 и 6 статьи 27 «Закона о выборах президента».
После приезда наблюдателей из ТИК дополнительный список с фамилиями трехсот студентов нашелся в кабинете Галины Васильевны, и остается только гадать, почему его не предъявили наблюдателям заранее и не положили на стол вместе с остальными списками избирателей.
Сошлись на том, что голосовать студентам мы дадим, но при одном условии: я сама буду сидеть и проверять, есть ли фамилии приходящих на участок студентов в том самом злополучном списке.
В 18:00 мы с Галиной Васильевной уже почти привыкли друг к другу, поскольку выбора у нас, простите за каламбур, не было. Она рассказала мне про своего трехлетнего внука, я ей — про свою четырехлетнюю дочь.
«Как хорошо день прошел, пьяных почти не было», — делилась своей радостью член комиссии Наталья Николаевна.
Ближе к трем ночи подсчёт голосов был окончен.
Путин, который хочет жить вечно, получил 715 голосов. Ему в затылок дышал Михаил Прохоров, набравший под пятьсот голосов. С нижних позиций уныло махали руками Миронов и Жириновский.
В другой стране ни мне, ни Зайцевой, ни Галине Васильевне проснуться не удалось.