Подразделения Минобороны вновь участвуют в борьбе с терроризмом на Северном Кавказе – означает ли это, что период относительной стабильности, разбавленной уже привычными новостями о локальных контртеррористических операциях, снова может смениться большой грозой?
И да, и нет. Можно сказать, что армия и не прекращала участия в боевых действиях. С 1990-х Россия держит в регионе довольно большое количество частей Министерства обороны. Не только в Чечне, где после сокращения группировки, участвовавшей во Второй чеченской войне, остались части постоянной дислокации, но и в соседних республиках. Для Дагестана, например, присутствие федеральных военных привычно, как и для Северной Осетии — если бы там не стояла российская армия, боевое развертывание в августе 2008 года заняло бы гораздо больше времени. Эти части регулярно учатся и где-то эпизодически, а где-то и почти постоянно, как, например, в горной части Чечни, принимают участие в борьбе с террористическим подпольем.
Но публичное объявление о привлечении военных к этой борьбе больше похоже на «слив». Фактически это признание провала федеральной политики на Северном Кавказе, проводившейся последние лет восемь, с того момента как снизился накал боевых действий в Чечне и начался постепенный вывод войск из этого региона. Если после нескольких лет стабильности снова понадобилась помощь военных, значит стабильность оказалась, что называется, так себе. Для решения задач, которые по определению должны выполняться силами полиции и спецслужб, снова понадобилась армия, а где армия — там война.
Одновременно в среде экспертов, занимающихся Северным Кавказом, циркулируют слухи о возможном введении режима чрезвычайного положения на части территорий Северо-Кавказского округа. Этому, как и объявлению об участии военных, в общем, нет рационального объяснения: ЧП, несмотря на громкие требования правозащитников, не вводилось даже во время активной фазы боевых действий в Чечне. Сейчас юридические преимущества, которые могло бы дать силовикам чрезвычайное положение, с успехом обеспечиваются режимом контртеррористической операции. К локальным КТО, объявляемым на несколько часов, как это ни печально звучит, уже привыкли и местные жители, и столичные телезрители, это фон, который не мешает говорить о привлечении на Кавказ крупных российских и иностранных инвесторов и об амбициозных курортных проектах. А вот гипотетическое ЧП, как и привлечение армии, — это уже признание федералами провала собственной кавказской политики, в том числе в области безопасности.
Можно подумать, что эта странная публичность вызвана отсутствием единого центра принятия решений по Кавказу и некой борьбой идей: одним, например, хотелось бы покормиться на больших инвестиционных проектах, которые всегда создают массу дополнительных возможностей для обогащения, а других нынешняя стабильная нестабильность вполне устраивает — ведь это тоже давно сложившийся и отлаженный механизм зарабатывания денег. В конце концов, у каждой боевой операции есть своя смета.
Если рассуждать в такой логике, понятно, что тем, кто зарабатывает деньги уже сейчас, не нужны на их поляне лишние люди, откровенно побаивающиеся ежедневной стрельбы. Эти люди, с их инвестиционными проектами, обоснованно считают, что деньги любят тишину, и, если они всерьез решат принести на Кавказ свои деньги, тишину придется соблюдать. А это сразу же засыплет множество существующих каналов и капилляров, по которым циркулируют деньги, к тишине индифферентные. В том, что федеральные военные воюют на Кавказе с боевиками, нет такой уж сногсшибательной новости. Но если подать это как новость, любители тишины, глядишь, и отложат свои фантастические планы.
Правда, вся логика развития политической ситуации в России говорит нам, что единый центр принятия решений по любым вопросам в стране есть. Раз так, получается, что проекты с инвестициями и тишиной кажутся не вполне удобопонятными именно этому центру. И он решает снова продемонстрировать на Кавказе военную силу.
Только вот получается, что демонстрируется не сила, а слабость. Да, военным неплохо было бы периодически воевать, чтобы быть в форме. И да, в России есть люди, готовые с честью и до конца выполнять свою военную работу, не щадя своей жизни ради безопасности гражданских. Но эти обстоятельства все же никак не могут заставить отделаться от мыслей о судьбе Алжира и Индокитая применительно к российской части Кавказа.