Авторы — Тимур Натхов и Леонид Полищук, лаборатория прикладного анализа институтов и социального капитала ВШЭ
В своей программной статье в «Ведомостях» Владимир Путин призывает преодолеть технологическую отсталость национальной экономики и предлагает повысить для этого финансирование российской науки, в первую очередь университетской, чтобы поощрять таким образом инновации и «развитие креативного класса». Будучи сотрудниками исследовательского университета, мы, разумеется, приветствовали бы государственную поддержку конкурентоспособных научных центров России — это станет значительным шагом вперед по сравнению со сколковской идеей создания посреди российского запустения комфортабельной теплицы для импортных талантов.
Проблема в том, что одним лишь финансированием высокотехнологичных отраслей науки и образования преодолеть экономическую отсталость не удастся — необходимо, чтобы российские таланты и в особенности одаренная молодежь предпочли инновационную деятельность нынешним «работодателям мечты» — «Газпрому», «Роснефти» или администрации президента. Для этого потребуется обратить вспять деградацию экономических и политических институтов в России, наблюдавшуюся на протяжении последнего десятилетия, и обеспечить надежную защиту прав собственности, верховенство закона и справедливую конкуренцию.
Знаменитый экономист Уильям Баумоль двадцать лет назад выдвинул гипотезу, согласно которой предпринимательская энергия и креативность могут направляться либо в производительные инновации, либо в «борьбу за ренту», когда личный успех обеспечивается монопольным положением, принадлежностью к привилегированному классу и доступом к «административному ресурсу». Выбор зависит не столько от личных наклонностей одаренного индивида, сколько от институциональной среды, защиты прав собственности и развития рынков. Страна, в которой изобретатель приходит с просьбой о поддержке не к венчурному капиталисту, а к императору (именно так обстояло дело в Древнем Риме и средневековом Китае), обречена на упадок, говорит Баумоль.
Наше исследование с использованием статистики высшего образования в почти ста странах мира полностью подтверждает гипотезу Баумоля: в государствах с сильными институтами естественные науки, высокие технологии, информатика и медицина значительно популярнее среди студентов, чем там, где институты слабее. В странах с неэффективными институтами большим спросом пользуется правоведение; печальный парадокс состоит в том, что чем больше в государстве беззакония, тем, при прочих равных условиях, в нем больше обладателей дипломов юриста. В Канаде доля выпускников-юристов не превышает 2% от общего числа получивших высшее образование, тогда как в Эквадоре каждый десятый студент учится на юридическом факультете. Наоборот, дипломы физиков, химиков, биологов, математиков и программистов в Канаде получают 10% выпускников, а в Эквадоре — меньше 5%.
Данные свидетельствуют о том, что институты влияют на распределение талантов гораздо сильнее, чем другие факторы, включая богатство страны, ее технологический потенциал и наличие научных школ. Эта зависимость выражена особенно отчетливо среди стран с переходной экономикой, где до начала реформ в высшей школе преобладали инженерные и естественно-научные дисциплины. В начале 1990-х во всех этих странах возник ажиотажный спрос на юридические и иные специальности, до того находившиеся в забвении, но затем в одних странах структура высшего образования начала выравниваться, откликаясь на успешные реформы, а в других диспропорции сохраняются в течение двадцати лет. Сегодня в Польше на 16 юридических факультетах учится 2% всех студентов вузов, тогда как в соседней Украине правоведов готовят в 150 вузах и доля студентов-юристов составляет 8%. Наоборот, на инженерных и естественно-научных отделениях в Польше обучается 8-9% студентов, а на Украине, с ее промышленным потенциалом и знаменитыми технологическими университетами, — 4%.
Россия ближе к Украине: здесь 12% студентов изучают право и лишь 6% — естественные науки и технологии. Более того, Россия убедительно подтверждает еще один вывод нашего анализа: в странах с плохими институтами «борьба за ренту» наиболее привлекательна для особо одаренной молодежи — лучшие из лучших особенно неохотно идут в инновационные отрасли, предпочитая не созидательную, а перераспределительную деятельность. В 2010 году отличники, окончившие школу со средним баллом ЕГЭ около 70, чаще поступали на факультеты права, менеджмента и государственного управления. Результаты ЕГЭ поступивших на специальности «электронная техника», «энергетика», «геология», «химия и биотехнологии» заметно скромнее. Почти каждый пятый студент-юрист в сегодняшней России имеет результаты ЕГЭ 80 баллов и выше; среди тех, кто изучает космическую технику и авиационные технологии, столь одаренные студенты почти не встречаются.
Иногда говорят, что, выбирая специальность, студенты следуют моде. Трудно поверить, что молодые россияне и их родители оказываются столь легкомысленны, принимая одно из важнейших решений в своей жизни. Куда вероятнее, что в основе такого выбора — трезвая оценка перспектив успеха в различных сферах деятельности, которая одновременно является неудовлетворительной оценкой российского делового климата, включая защиту прав собственности, недопущение коррупции, эффективность государства и пр.
Возросшая господдержка высокотехнологических направлений в российской высшей школе, скорее всего, будет способствовать некоторому оживлению в этих областях, что само по себе нельзя не приветствовать. Однако без неотложных экономических и политических реформ такая мера будет иметь ограниченный эффект: новые разработки, если они и возникнут, с куда большими шансами буду реализованы за границей, и туда же вслед за ними устремятся и сами таланты, приумноженные российским образованием.
Для реального технологического рывка и достижения устойчивой конкурентоспособности в современной мировой экономике России необходимо модернизировать не только (и возможно, не столько) технологии, сколько институты. В очередной раз откупиться от реформ деньгами не удастся. В том, что касается институтов (не вузов!), Владимир Путин в своей программной статьи не столь конкретен и ограничивается менее амбициозной задачей догнать Казахстан (где, кстати говоря, в последнее время конкурентный частный сектор сталкивается с растущим давлением государства). Россия вправе рассчитывать на большее.