Россия начинает борьбу с офшорами. Составленный мной рейтинг офшоров по числу налоговых санкций, примененных Россией к работающим там компаниям, — донесение с фронта этой войны, развязанной нашей страной (см. инфографику). Ниже я попытаюсь предсказать, как будут идти военные действия и к чему они приведут.
vrezka
Война с офшорами — очень странная война. Вести ее — все равно что воевать со своей правой рукой. Ведь офшоры — один из краеугольных камней глобальных финансов. Вынь их — и разрушится вся конструкция. На офшоры приходится 14–17% трансграничных финансовых активов и обязательств банков мира. Более 80% крупнейших корпораций США имеют «дочки» в офшорах, число которых доходит до 300-400.
Портрет противника
Счет офшорам идет на десятки: до 30% стран мира имеют те или иные признаки офшоров. Первые налоговые гавани возникли в США и Великобритании. Сейчас только в британской юрисдикции 12 офшоров. У США есть «внутренние» офшоры (Делавэр, Вайоминг) и островные. В зоне ЕС находится не менее 10 юрисдикций с признаками офшора: Монако, Мальта, Андорра, Люксембург, Лихтенштейн, Кипр, Ирландия... И конечно, Нидерланды — весьма типичный офшор, хотя этой страны никогда не было в списках налоговых гаваней. Кстати, у Нидерландов свои офшоры на Карибах: Аруба, Кюрасао, Синт-Мартен.
У офшоров два ядра — англо-саксонское (Карибы, Нормандские острова, Ирландия) и страны Бенилюкс (Нидерланды, Люксембург, заодно и Швейцария). Все остальные офшоры — периферия, включая Кипр. Инвестиционная мощность Нидерландов, Люксембурга и Ирландии — $10–12 трлн, ежегодно отправляемых за границу. Это больше, чем иностранные вложения США. А портфельные инвестиции с островов Карибов и Нормандии равны пятой части денег, уходящих из США.
Почему война с офшорами не стала тотальной? Зачем Лондону столько офшоров? Почему под боком у США радуются жизни Карибы? Потому что офшоры — отличный способ собирать чужие деньги. Долой своих, выводящих капиталы, но что касается чужих — заходите, будем вам рады. Офшоры собирают деньги всего света, поэтому никто не отвергает права офшоров на существование. Каждая юрисдикция сама решает, какой уровень налогов в ней должен быть. Об этом торжественно заявила ОЭСР. И никто не подвергает сомнению право бизнеса выбирать офшоры для своей резиденции, если соблюдаются законы стран, в которых этот бизнес ведет свою операционную деятельность.
США уже несколько лет воюют с офшорами. Это личная позиция Барака Обамы. Но война идет против вывоза денег и вывода бизнеса из США и ни в коем случае не против того, чтобы деньги со всего света приходили на Карибы, подпитывая финансовый Нью-Йорк. Позиция международных регуляторов проста: офшоры всего мира, будьте информационно прозрачными! И если какое-то государство решит, что некто нарушил законы, сообщите о нем все. Остальное (низкие налоги и минимум регулирования) нас не волнует.
Двести лет по всему миру растет доля налогов в ВВП. Потребление государств опережает рост экономики. В 1990-2010 годах индикатор «Расходы правительства/ВВП» увеличился в еврозоне с 46 до 50%, в США — с 34 до 41%, в Великобритании — с 40 до 47%, в Японии — с 30 до 40% (данные МВФ). Офшоры остаются последним убежищем для бизнеса, страдающего от налогов, регулятивного и силового давления государства. Если есть офшоры, рациональное государство не может драть три шкуры с бизнеса, учитывая риски массового бегства активов, доходов и тех, кто всем этим владеет. Однако бывает, все-таки дерет, и тогда возникает «российский феномен».
Воевать нельзя мириться
С 1990-х годов Россия стала уникальной «офшорной» экономикой. Она не может воевать с офшорами, потому что они сращены с Россией. Причина — нерациональное государство. В России очень высок фискальный пресс — около 50% ВВП (данные МВФ, у российского Минфина заниженная цифра). Индекс коррумпированности, по данным Transparency International, у нас хуже, чем у 80% стран. Регулятивная нагрузка в 2001–2011 годах выросла на 40% (расчет по количеству нормативных актов). Высоки риски отъема собственности.
Ответная реакция естественна — часть экономики переместилась в офшоры. 80% прямых и 70% портфельных инвестиций заходят в Россию из офшоров. 80% денег, напрямую вкладываемых из России в бизнес за рубежом, отправляются в офшоры (см. инфографику). Лидирует Кипр: 35–40% прямых инвестиций, на Нидерланды и Люксембург приходится 20–35% портфельных. Много денег идет через Карибы и Ирландию.
10% российских компаний с доходами от 1 млрд до 30 млрд рублей имеют офшорных собственников. Если доходы бизнеса больше 30 млрд рублей, то уже в 20-25% компаний есть офшорные владельцы (расчеты по данным СПАРК, 2012 год). Причем в 8 случаях из 10 эти совладельцы с Кипра. «Лукойл», «Северсталь», ММК, «Мечел», НЛМК, «Норникель», «Уралкалий», «Балтика», структуры «Газпрома» — список компаний с офшорными совладельцами с долей от 5% до 100% капитала можно продолжать страницами.
Прогноз хода военных действий
Из всего этого следует, что настоящая непримиримая война с офшорами в России невозможна. Она вызовет слишком сильное сопротивление на всех этажах пирамиды власти. Поэтому будет много формального, как в борьбе с коррупцией. Будет создан механизм, позволяющий узнать все о владельцах офшоров, как требуют того G-20, ОЭСР, ФАТФ. В течение 3-5 лет со всеми офшорами, ключевыми для России, будут подписаны документы об информационной прозрачности — как это сделано с Кипром в 2010-2011 годах (с островными офшорами обычно подписывают протоколы об обмене налоговыми данными, таких протоколов в мире более 700, у России — ни одного).
Из офшоров будут вытесняться все те, кто тащит еду с тарелки, пока ее несут в гостиную хозяевам. Это менеджеры среднего звена и директора «дочек» компаний с госучастием, чиновники средней руки, от замов и ниже. Могут велеть остаться дома среднему бизнесу. Пострадают и все те, кто засветится в ходе случайной выборки или в кампаниях по чистке кадров.
Впереди — показательные процессы и публичные порки. Мой прогноз — число судебных дел по налогам и офшорам увеличится на треть (в 2008–2011 годах их количество выросло на 10–15%).
Главным объектом внимания государства будет Кипр (главный офшор России), а затем Карибы (Британские Виргинские острова, Багамы и др.). И Кипр, и Карибы — в черном списке Минфина из 47 недружественных, не раскрывающих информацию офшоров. В аналогичном списке Банка России их 58.
К этим офшорам будет применена идея об автоматическом обложении налогами платежей в налоговые гавани, заимствованная у США (подробнее читайте здесь).
Бизнес в результате начнет медленно перемещаться в офшоры, которые официально таковыми не являются. Они не входят ни в какие черные списки, но позволяют получить те же эффекты, хотя и дороже, чем на островах. Типичные примеры — Нидерланды и Люксембург (читайте колонку «Россия поможет деньгами своему главному офшору»). В итоге офшорные схемы сохранятся, но обойдутся бизнесу дороже (Нидерланды в 5–6 раз дороже Кипра).
«Офшоризация» России не уменьшится. Она может остаться неизменной, а может и увеличиться, если усилится давление на бизнес. Но при любом сценарии изменится структура «офшоризации». Как и раньше, в офшорах не будет места малому бизнесу (доходы до 50–100 млн рублей). Для него офшоры — дорого и неудобно. Все налоговые проблемы он решает на месте, через наличные. Часть среднего бизнеса (доходы от 100 до 400 млн рублей) забросит кипрские структуры и вернется на родину. Но налогов от этого в бюджете не прибавится. Все, что вернется, уйдет в теневой оборот. Прогноз по более крупным компаниям смотрите в инфографике (ее нижняя часть). Кроме эмиграции бизнеса, важным мотивом станет его экспансия и капитализация через офшоры и западные биржи.
Мирные переговоры
Как сказал в своей знаменитой речи Мартин Лютер Кинг, «есть у меня мечта». Есть три желания, которые, если бы они сбылись, привели бы к умалению бизнес-эмиграции в офшоры.
Первое желание, самое несбыточное — национальное примирение и попытка создания «рационального» государства (примеры — Аргентина и Бразилия 2000-х годов). Чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Чтобы бизнес был уверен в том, что государство настроено на помощь, а не на карательные меры и на отъем. Что создается удобная, в меру либеральная среда, в которой активы создаются для будущих поколений, а не для быстрой продажи и отъезда.
Второе желание — снижение невыносимого налогового пресса в 50% ВВП. Налоговые каникулы. Если бы удалось с 2012 года прирост прибыли несырьевых компаний облагать по ставке, например 5%, при условии, что эти суммы останутся в обороте, а не будут выплачены как дивиденды, и обещать, что эти налоговые каникулы сохранятся хотя бы на 4–5 лет, то загнанная в угол, уводимая в офшор и в издержки прибыль расцвела бы, составив более прочное финансовое основание экономики. Подобных решений может быть миллион.
Третье желание — не упустить шанс привлечь чужие деньги в Россию за счет собственных офшоров, как это делают Великобритания, США, Нидерланды, Китай.
Логика создания международного финансового центра в Москве требует, чтобы рядом с ним стояли офшорные зоны по операциям «нерезидент — нерезидент». Например, в Калининграде или в Сочи. Именно через них легче внедрять «международный» рубль, интегрировать постсоветские рынки, создавать свои центры ликвидности и ценообразования на нефть и металлы (сейчас цены формируются где угодно, но только не в России).
Есть масса других способов, которые может применить думающее, «рациональное» государство для того, чтобы вместо чистого вывоза капиталов из России, длящегося годами, получить чистый как стеклышко импорт капиталов. Власть должна дать что-то реальное бизнесу, обновить свой контракт с ним, который не работает. Без этого не уйти от бегства людей и денег, от уродливой экономики, искривленной в самих основаниях собственности, и от криков государства: «Я иду искать!»