Рэпер Boulevard Depo — Forbes: «Не люблю слушать свои старые песни, они надоедают»

Рэпер Артем Кулик (Boulevard Depo) в конце 2024 года выпустил седьмой студийный альбом «ФУТУРОАРХАИКА», в котором впервые выступил в роли саундпродюсера. В свое время он прославился громкими бэнгерами, вроде трека «Пять минут назад» вместе с Pharaoh. Большое интервью он не давал более пяти лет. За это время успел жениться, уехать жить в лес и уйти в Digital Detox, а еще — написать несколько альбомов. 

Кулик родился в 1991 году в Уфе в семье предпринимателя. Учился в местной гимназии, с ранних лет увлекался граффити и даже состоял в команде уличных художников NEVER BEEN CREW. Примерно в это же время увлекся рэпом и начал писать музыку. Слово «бульвар» в псевдониме исполнителя появилось потому, что он жил на бульваре. В 2009 году Кулик переехал в Санкт-Петербург, поступил в один из вузов на юридический факультет. Высшее образование он так и не получил, зато имеет разнообразный рабочий опыт: от повара до курьера.

В 2014 году Артем создает творческое объединение YoungRush, куда позже войдут TheDenisty, DopeClub, LITALIMA и SabbathCult. В этот рэп-картель входили также яркие молодые артисты: Pharaoh, Mnogoznaal, Thomas Mraz, GONE.Fludd и Jeembo. Позже объединение распалось, и Кулик стал заниматься сольным творчеством.

— Как ты смотришь на свое старое творчество? Если ты заходишь в какой-нибудь ресторан или магазин, и продавец тебя узнает, ставит старый трек.

— Скорее всего, покину это помещение. Не потому что это плохая песня, а просто потому, что мне это надоело все с годами. Я вообще не люблю свои старые песни слушать, потому что они мне надоедают. И большую часть песен я бы никогда вообще больше не исполнял, если бы их не ждали и не просили. Иногда я на концертах включаю песню и даже ее не читаю. Я говорю: «Вы просили? Вот вам, послушайте». Когда просят что-то, что я не хочу, они тоже должны уважать мой выбор. Поэтому, хотите OCB, Smoking Row — вот вам, пожалуйста. Я вам принес, включил. Хочу ли я это исполнять? Нет, не хочу. Должны ли они это принять? Должны.

— Ты стремишься сделать из своего творчества бизнес? Является ли это сейчас для тебя успешным бизнесом, потому что в 2016 году песня с Pharaoh была везде, это был супермассовый трек.

— Желание есть, сделать это все коммерчески успешным, однако я много от чего отказываюсь по причине того, что это просто не бьется с моими моральными устоями, взглядами. Если смотреть на музыку в разрезе бизнеса, то я, наверное, не очень эффективный бизнесмен. Но, тем не менее, моя музыка приносит доход, у меня есть база слушателей, которые мне приносят денег, есть концерты, в этом плане все хорошо.

Не могу сказать, что сделал «ФУТУРОАРХАИКУ», потому что я в андеграунде. Как раз я был на одно время в мейнстриме, а потом сделал «ФУТУРОАРХАИКУ». Это, в общем-то, можно сказать, реакция на происходящее.

— У тебя не было из-за этого финансовых просадок? Ты понимал, что где-то упускаешь выгоду осознанно?

— Я много раз упускал выгоду осознанно. Прямо суперпросадок я не чувствовал ни один год, даже в Covid19, потому что мы даже в это время успели — я выпустил Old Blood, который, как мне рассказывают, один из каких-то культовых моих альбомов. Мне сложно изнутри на это все смотреть. Когда мне снаружи говорят, это как-то более-менее в картинку складывается.

Но и мы успели тур еще отъездить. Было, конечно, сложно, периодически были отмены, переносы, одно, второе, пятое, десятое. И пока мы ездили, сами еще болели. Но тем не менее.

— Ты из семьи предпринимателей. Твой отец предприниматель. Тебе это дало какое-то понимание самостоятельности, как брать на себя ответственность, потому что предпринимательство, особенно в те годы в России, — это очень рисковая, мягко скажем, история. 

— Мне родители ничего не прививали. Растешь — отлично, у тебя получается, продолжай в том же духе. И все мои выводы и какие-то мысли я сам генерировал, потому что просто смотрел на реальность. Это, наверное, одна из тех черт моего характера, которая мне в принципе по жизни дает хороший профит и помогает: я могу учиться на чужих ошибках. Когда я видел, как родители занимаются бизнесом, я понял, что эта история высокорисковая.

— Чем твои родители занимались?

— Смотря в какие года. Когда это были 1990-е, особо сложные годы, они из Сеула возили кожаные куртки и всякие дубленки. Были челноками, продавали. Эта вся история про доллары, вшитые в трусы. Это я все видел. Я видел, как они приезжают с тюками заскочеванных дубленок и курток кожаных, весь дом пахнет этим скотчем. Потом, уже позднее, они открыли ипотечный кооператив жилищного строительства.

— Сейчас ты помогаешь родителям? 

— Конечно. Я им очень благодарен, поэтому сам выражаю благодарность, поддерживаю их как могу. Для многих родителей такой ребенок, который хочет заниматься творчеством, типа рэпом, — это опасная история.

— Как тебя направляли, давали добро на все вот это дело?

— Мне ничего не говорили. Мне говорили просто, мол, занимаешься — занимайся, главное, просто еще работай. И, в общем-то, я работал, а в свободное время занимался музыкой. И только когда я стал зарабатывать с музыки, тогда ушел с работы. И это важный момент, потому что тоже, когда ты еще молодой артист, нужны деньги, чтобы что-то снимать, записываться, сводиться, делать мастеринг. Это все стоит денег. И их нужно откуда-то брать. А когда у тебя нет стабильной монетизации и, вообще, в принципе, еще нет инфраструктуры, которая приносит с музыки денег, их надо зарабатывать в другом месте и нести туда. 

— Ты много профессий попробовал. Кто-то из режиссеров, по-моему, говорил, что для того, чтобы создавать классные фильмы или писать классные рассказы, хорошо бы попробовать самые разные профессии, чтобы у тебя было понимание жизни. Ты работал поваром, кем еще? 

— Курьером. 

— Что дала тебе работа поваром и курьером? Ремесло курьера, как ты смотришь сегодня на людей, которые в бесконечных количествах ездят по городу, доставляют людям заказы?

— Это очень важная профессия, если бы их не было, мы бы все очень много тратили денег на бензин, чтобы добраться до магазина. Потому что, например, у меня семья — четыре человека, плюс родители, ну и, естественно, много еды, и периодически что-то кончается. Я живу за городом, то есть мне доехать — это час времени. А иногда ты можешь не выезжать никуда, вызвать курьера, к тебе приедут и все привезут. Удобно? Удобно. 

— Ну понятно. Должны ли платить за это большие деньги?

 — Я считаю, должны. Другой момент, как мне кажется, те же учителя должны получать больше в любом случае, потому что от них больше чего зависит. 

— Расскажи про свой рабочий день курьером. 

— Я просыпался в 10:00, топал в офис, забирал пакеты с линзами. На тот момент еще не было в телефонах карт внутри, типа «Яндекс Карт». Мне распечатывали листки бумажные формата А4, на них была карта — как от метро куда попасть.

Так я и выучил город, более-менее стал разбираться, где что находится. Я в Санкт-Петербурге не так долго жил, сложно было срастить где что находится, как туда добраться. Благодаря работе курьером я научился перемещаться по городу максимально эффективно.

Ну и все равно, это учит тебя коммуникации, потому что когда ты молодой, этому, конечно же, нужно учиться: коммуникация в реальном мире отличается от коммуникации в интернете на 100%. Тебе фейс-ту-фейс приходится договариваться, учиться себя вести в этом социуме.

— Что изменилось в жизни артиста после того, как возникли проблемы с западными стриминговыми площадками, а часть соцсетей заблокированы и приходится пользоваться какими-то обходными путями? Что поменялось с точки зрения экономики, новые платформы, которые сейчас развиваются, там, «Яндекс Музыка», VK.

— Я не думаю, что прям что-то кардинально поменялось. Поменялись, наверное, условно процентовки, где больше кто слушает. Но условно говоря, у меня как был миллион слушателей, так он со мной и остался, просто распределился по другим площадкам. Соответственно, тут вопрос другой, что у разных площадок свои цены за прослушивание, у каждого своя. Возможно, в этом какая-то есть корреляция по конечному профиту, но, опять-таки, на мой взгляд, не чувствительная.

— Российские площадки платят больше, меньше, примерно столько же? 

— Какие-то больше, какие-то меньше. 

— Нет, я сравниваю с Apple Music, например.

— Я не помню просто, сколько платил Apple Music. Но вообще, например, даже на Spotify у нас до сих пор монетизируется то, что там есть. Там сейчас, как я понимаю, есть проблема туда залить новое, но то, что есть, оно все равно оплачивается. 

— Что для тебя вообще значат деньги? 

— Это средство, ресурс, на который ты можешь сделать дела какие-то определенные. Не конечная цель, вожделение, типа, я работаю или делаю музыку, чтобы заработать все деньги мира. Нет, я зарабатываю деньги, чтобы сделать еще больше классной музыки и каких-то новых вещей интересных.

— Какой у тебя был самый крутой месяц по доходам?

— Сложно сказать. Но вообще, самый доходный месяц — это как обычный туровый.

— А вот если взять в процентах, в твоей такой пицце доходов: сколько приносит стриминг, сколько концерты, сколько корпоративы? Ты корпоративы даешь, не даешь? 

— Корпоративы не даю. В этом смысле ничего не изменилось, я по-прежнему туда вообще не смотрю и ни на что не соглашаюсь. Самый, в общем-то, наверное, большой кусок этой пиццы — стриминги, потому что они цикличные, каждые полгода я получаю отчисления. А концерты — вещь такая, они не стабильные. То есть летом, например, фестивали, набились, а все остальное время их нет. Или, допустим, такая же история про туры. В один год может не быть тура, в другой я делаю большой тур и, естественно, этот кусок, в принципе, возрастает в размере. От года в год зависит.

— А у тебя есть песни-кормилицы, которые тебе много лет уже приносят со стримов денег больше всех? 

— Я думаю, что они каждый год пополняются. Одной какой-то песни, чтобы я сел на диван и больше ничего не делал, — нет. С каждым новым альбомом появляется одна или две песни, которые стабильно капают на счет.

— Ты интересуешься экономикой, как выстроить пассивный доход, читаешь различные каналы на эту тему. Расскажи про это.

— Тут вопрос не в пассивном доходе, сколько в сохранении тех денег, что есть. Потому что сейчас такие турбулентные на самом деле времена с этими всеми санкциями, девальвацией, инфляцией. Поэтому, естественно, хотелось бы, чтобы мои деньги не таяли с каждым годом и не становились все меньше. И вот на это, в общем-то, мой интерес и заточен. 

— Что ты делаешь? 

— Смотрю акции классных экспортных компаний, которые зарабатывают в валюте.

— Например? 

— Например, «ФосАгро».

— Ты покупаешь акции на Московской бирже?

— Да.

— Что у тебя в портфеле? 

— Ну, из таких железных — «ФосАгро», «Татнефть», «Лукойл». Какая-то еще нефтяная компания.

— «Газпрома» нет?

— «Газпром» не брал. 

— «Сбер»?

— «Сбер» взял, но в другом портфеле. Из такого экстравагантного — «Новабев». Это компания, которая делает «Белугу» (бренд водки), держит «ВинЛабы» (алкогольные магазины), которые сейчас активно расширяют сетку своих магазинов, поэтому еще сейчас их акции на дне.

— То есть ты зашел на низах и рассчитываешь, что по-любому…

— Я везде зашел на низах, то есть в идеальный момент я зашел, у меня все по низам, поэтому у меня сейчас все просто зеленеет, цветет и пахнет.

— Многим звездам спорта, например, пишут стратегию, куда свои миллионы засовывать, чтобы не растерять. Как ты принимаешь такие решения?

— Ручками и мозгом. Вместо того, чтобы читать литературу, просто прочти отчеты компании, что происходит. Этого достаточно, чтобы принять решение. На моем уровне 100% так. 

— В какой момент ты стал этим заниматься? 

— Да вот в этом году, на самом деле. Появилась свободная копейка, которую можно куда-то положить. Потому что у меня же еще и было огромное количество расходов — у меня дерево во дворе упало, пришлось ремонтировать дом. Я смотрю, мол, вот этот процент от денег могу сейчас туда положить и не чувствовать себя плохо. У меня все будут сыты, одеты, обуты. В этом плане я ничего не потеряю.

— Я слышал, что ты очень любишь литературу, изучаешь, и, в принципе, твой альбом, он, ну, очень завязан на каких-то отсылках к истории. Когда это началось у тебя, увлечение?

— Ну, увлечение к истории появилось, когда я более-менее повзрослел. Когда мне стало интересно понять, что происходит сегодня, откуда растут ноги, и ты уходишь на десятилетие назад, потом еще, потом еще и еще. У нас ничего не происходит само по себе, ничего не происходит из воздуха, у всего есть предпосылки. Чтобы понять процессы, нужно понять предпосылки. И именно поэтому ты интересуешься, читаешь, смотришь, и ты уже в 1917 году каком-нибудь оказался.

 — У твоей жены двое детей. Не от тебя. Ты молодой парень и принял ее с детьми от предыдущего мужчины. Как ты на это решился? 

— Да я вообще ни секунды не думал в том плане: а стоит ли, а потяну ли, а вот она с детьми. Я ее полюбил, она мне понравилась. Я говорю — погнали жить вместе с детьми, вообще с кайфом, давай. Я их как своих воспринимаю. Ну и они меня уже как своего воспринимают. Единственное, я не папа, я Темыч. И у меня есть преимущество в этом плане, потому что мне рассказывают приколы, которые родителям нельзя рассказать. То есть я в этом на плане на короткой ноге.

— Ты себя воспринимаешь папой?

— Ну да. По поводу социального порицания какого-то я вообще не понимаю. Это просто боязнь взять ответственность больше, чем за одного человека. Для меня нет такой боязни. Для меня это нормально, даже положительно: ты можешь взять ответственность не только за любимую женщину, а еще и за детей. У меня есть ответственность за родителей, у меня есть ответственность за детей, у меня есть ответственность за жену. И я прекрасно себя чувствую. У меня еще и музыка новая выходит.

Все у меня замечательно. Я расту, какие-то движения провожу. Мне это не мешает, и более того, я не понимаю, как это может вообще, в принципе, мешать, если ты сам по себе здравый человек, здравый мужчина. Мне сложно понять этих людей.

 — Ты придумал себе какие-то принципы воспитания?

— Да. Самый главный принцип, чтобы они делали так, как их попросила мать. Я просто как надзиратель, слежу за тем, чтобы было исполнено. 

— Чему тебя научили дети? 

— С момента появления детей какое-либо желание не близких людей чему-то учить или воспитывать пропало напрочь. Кого-то пытаться на нужный лад настроить, изменить своими подколами, например, в частности, пропало начисто. Потому что мне вообще по боку, как они живут. Мне главное, чтобы вот наши малые себя прекрасно чувствовали, и что-то у них в голове откладывалось.

— А раньше ты пытался кого-то переубеждать?

— Раньше я как-то все равно острее воспринимал: как ты не понимаешь там каких-то простых вещей. Сейчас — не понимаешь, ну и не понимай до конца своей жизни. Мне, в общем-то, без разницы. Главное, что я их понимаю. И в этом как бы очень большая заслуга детей. Потому что теперь я свои какие-то воспитательные вещи в них сублимирую. Мне хватает вообще за глаза.