Михаил Гуцериев — Forbes: «После 2022 года я снял как будто шоры с себя»

Михаил Гуцериев — российский предприниматель, основатель группы «Сафмар» и #38 в списке миллиардеров Forbes. В 1988 году основал в Грозном один из первых в СССР кооперативных банков «Кавказ» и советско-итальянское производство мебели «Чиитал». В 1992 году переехал в Москву, где создал промышленно-финансовую компанию «БИН» (Банк инвестиций и инноваций). С 1995 по 2000 годы занимал должность заместителя председателя Государственной Думы. В сентябре 2002 года создал и возглавил нефтяную компанию «РуссНефть», в 2008-м — НК «Нефтиса». В 2010-е годы Михаил Гуцериев стал ключевым игроком на радиовещательном рынке России, ему принадлежит холдинг Krutoy Media. В 2021 году попал под санкции Евросоюза и Великобритании из-за протестов в Белоруссии, после чего передал брату Саит-Саламу Гуцериеву свои доли в ряде промышленных активов. Также Михаил Гуцериев — автор текстов песен для многих звезд российской эстрады, в их числе Алла Пугачева, Филипп Киркоров, Григорий Лепс и Полина Гагарина.

Западная культура была образцом

«[После 24 февраля 2022 года] многие вещи, многие поступки мои, мое мировоззрение изменились. Мое отношение к западу и вообще к бизнесу стало другим. То есть стратегия [теперь] не на развитие, на удержание, на взаимоотношения с партнерами. Многие люди — в первую очередь западные партнеры — проявили себя в экстремальной ситуации отвратительно, я считаю. 

Люди моего поколения — те, кто вырос в период Горбачевской оттепели, когда начались арендные предприятия, кооперативы, частные предприятия, — мы были приверженцами западной экономической модели, западной культуры управления. Для нас это западная культура была образец: образец судебной системы, образец выборности, образец управления.

После 2022 года я снял как будто шоры с себя. Я увидел, что судебная система отвратительна, что совершенно очевидные вещи, взятые с какого-то третьесортного сайта, преподносятся судами как правда, хотя все это неправда. Все, что написано в заключении по санкциям против меня, — это все неправда. Поэтому я пересмотрел свой взгляд на эти ценности. 

Я не говорю, что наши лучше: я думаю, что суды у них, как и у нас, политизированы в данной обстановке. В сегодняшней обстановке, я уверен, судиться бесполезно, это лишняя трата времени. Добиться какого-то справедливого решения невозможно. Нужно ждать решение политическое. 

Если бы это было в 30 лет, я бы посмеялся. А в моем возрасте — мне 66 лет — это полное разочарование».

О потерях и приобретениях после санкций

«Потеря — я же строил [в Белоруссии] калийный комбинат «Славкалий», мы его практически достроили. После [введения] санкций на «Славкалий» я вынужден был остановить строительство полностью. Все финансовые средства, которые мы инвестировали, там наша часть — $0,5 млрд долларов. Все это застыло, когда это возвратится, неизвестно.

А потом были американские санкции непосредственно на калийное производство Белоруссии и само это белорусское предприятие, поэтому китайцы (Государственный банк развития Китая. — Forbes) отказались финансирование дальше продолжать. Мы тоже остановили, и это все так застыло.

Это уходит все белорусскому государству. Пока никаких денег я не получил назад. И все, мои деньги как бы зависли, их нет. Бывает такое, ничего страшного.

Белоруссия будет [достраивать] или это китайцы будут, или это будут французы — мне это неинтересно уже. Я потерял интерес к этому проекту. Мы пробурили две шахты: одну 800 метров, одну 600 метров. Мы сделали там трехкилометровые тоннели. Мы практически дошли до 70% решения проблемы. Мы построили комбинат горно-обогатительный. Мы уже даже мебель закупили в административные здания. Должны были достроить в этом году.

Никаких приобретений [у бизнеса после введения санкций] нет. Мы же не работаем сейчас над развитием — мы развиваем то, что у нас есть. При таких ставках что-то приобретать — это глупо. При таких скачках курса: сегодня курс 85 [рублей за доллар], а через три месяца 100. Поэтому я считаю, что основная задача сегодня — это снижение долговой нагрузки».

Сварщик ценнее программиста

«Мы это (дефицит кадров. — Forbes) сильно, ярко ощутили — в строительных компаниях наших. У нас постоянный дефицит. Нам приходится ездить даже иногда в другие страны, искать сварщиков, искать слесарей, токарей высококвалифицированных. Я лично отправлял людей, они договаривались и привозили для каких-то определенных работ слесарей, монтажников и сварщиков. Причем приходилось им поднимать зарплату — и не в один, и не в два, и не в три раза — чтобы их привезти. 

И это большая проблема, которая и дальше будет влиять на качество строительства, на сроки строительства, на опыт. Его надо передавать — от старшего поколения молодому. Так ведь и было всегда — сварщики старшего поколения готовят младших — и это должно продолжаться. Все говорят: программист, начальник, юрист, но сегодня сварщик более ценен, чем юрист и программист. Я знаю это точно: сегодня высококвалифицированный сварщик в России намного ценнее для меня. 

Я человек развития, я человек постоянной модернизации, я человек прогресса, я все время иду в ногу со времени — во всем, начиная от одежды, дизайна и так далее. А делают все это люди, а не деньги. Деньги только двигают товарные потоки, ну а создают — люди. И эти люди должны быть квалифицированы, а их, к сожалению, сегодня по разным причинам стало меньше». 

«Если мы займемся пропагандой, то сами себя запрем»

«Если страну не закроют, и люди смогут выезжать, смогут контактировать, видеть, слышать, то я не думаю, что мы будем технологически отставать [от Запада]. Конечно, будет сложнее, тяжелее, но если мы сами себя не закроем, сами себя не запрем в шкатулку, то трудно [будет], чтобы мы технологически отставали. Под санкциями — тысяча, две тысячи человек, а остальные — программисты, инженеры, археологи, архитекторы, просто рабочий класс, учителя — [могут ездить за границу]. Ездят же врачи на симпозиумы, на конференции. Мы же не полностью отшиты, закрыты от мира, как Северная Корея, как Советский Союз был. 

Поэтому если мы будем открыты, если мы сами себя не запрем, а наоборот будем поощрять наших людей, стимулировать выехать, стимулировать там учиться, мы технологически не отстанем. Если мы займемся оголтелой пропагандой, что Запад — это плохо, что Запад — это все геи («международное общественное движение ЛГБТ» признано в России экстремистским и запрещено. — Forbes), и сами себя запрем — что наше образование лучшее, что мы лучшие — так запрем себя, тогда у нас будут большие проблемы в будущем. А если мы, не обращая внимания на санкции, свою молодежь будем отправлять по тем направлениям промышленности, науки, технологий, в которых мы нуждаемся, — а мы нуждаемся во многом, начиная от электроники, космоса и многого другого. Да, рубашки шить мы научились и научимся — это не трудно, и булки печь не трудно, но все остальное трудно, поэтому молодежь надо отправлять за границу — они обучатся, приедут сюда и будут здесь. Часть останется [там], но основная часть вернется. 

Это должна быть такая государственная, может быть, скрытая, неафишируемая программа, которая не позволит нас сломить, если мы не хотим быть сломлены. Но лучше договариваться, лучше не доводить до изоляции. Лучше договориться и найти взаимоприемлемый вариант совместного существования разных взглядов на жизнь».

О сотрудничестве с Пугачевой

«Я с Аллой Борисовной, к сожалению, после ее отъезда не коммуницировал. Но я не устану повторять, что Алла Борисовна — выдающаяся женщина. Она выдающаяся не только как исполнитель, как актриса, как певица, как композитор. Но я знаю несколько ее поступков, которые не каждый мужчина совершит. После таких поступков я ее не только уважаю, я считаю ее просто выдающейся. Она необычная женщина, а необычных мало женщин, за них можно жизнь отдавать. Говорят, мужчина — это поступки. Нет, неправда, и женщина — это поступки, для умного мужчины. 

Поэтому она для меня всегда останется Аллой Борисовной Пугачевой, что бы про нее ни говорили. Если она будет нуждаться в какой-то поддержке — она просто не нуждается в моей поддержке — но я всегда ей протяну руку, всегда. И когда про нее говорят плохо, я никогда не промолчу, кто бы ни говорил.

Она, во-первых, мужняя жена. Если муж уехал, она обязана уехать, если они любят друг друга, если это одна семья. Во-вторых, у нее дети, и она не могла не уехать. Поэтому говорить про нее, что она что-то сделала неправильно…  Она имеет право — она не рабыня — ехать, куда она хочет. Каждый человек свободен: он может говорить с кем он хочет, исповедовать религию, которую он хочет, менять свою религию, если нравится, менять свою половую принадлежность, если ему это нравится. Не надо это только пропагандировать».

Также в интервью Михаила Гуцериева: сколько бизнесмен зарабатывает на песнях, зачем нужно слушать рэп и почему группа «Сафмар» не покупает активы уходящих западных компаний. Полную версию смотрите на канале Forbes в YouTube