Григорий Голосов — Forbes: «Массовое политическое действие должно быть устранено»

Григорий Голосов — политолог, декан факультета политических наук Европейского университета в Санкт-Петербурге. Защитил докторскую диссертацию на тему «Становление и развитие российской партийной системы: сравнительный анализ». Работал в Оксфордском университете, Калифорнийском университете в Беркли, Институте международных исследований им. Хелен Келлогг, Нидерландском институте перспективных исследований по гуманитарным и социальным наукам и других. Автор статей в ведущих политологических научных изданиях, книга Голосова «Political Parties in the Regions of Russia: Democracy Unclaimed» была отмечена как «Outstanding Academic Title» Американской ассоциацией университетских библиотек.

Вызывающая смерть

«Вопрос, была ли это насильственная смерть (речь о смерти в колонии 16 февраля Алексея Навального — Forbes) или естественная, вторичен, потому что понятно, что все пребывание Навального в заключении вело его к тому, чтобы его здоровье было подорвано и чтобы его жизнь сократилась. Этого отрицать невозможно.

Я как компаративист (ученый, использующий сравнительный метод — Forbes), могу сказать, что это не такая уж редкая практика. В Индонезии был президент Сукарно, которого свергли, поместили под домашний арест, держали в общем в гуманных, по сравнению с тем, с чем столкнулся Навальный, условиях, но просто не кормили. Он умер через какое-то время.

Конечно, редкостью является то, что смерть в заключении постигла человека, пользующегося мировой известностью, и, если не в России, то за рубежом считавшегося лидером российской оппозиции. С фигурами такого уровня за рубежом, даже не в развитых странах, а в развивающихся, где политические нравы могут быть достаточно жестокими, обычно такого не происходит. Это действительно редкий случай для такого уровня. Политические активисты среднего уровня, не говоря уже о низовом, часто гибнут в заключении, это не секрет. Это один из обычных способов политической борьбы в условиях авторитаризма со стороны режимов. Но чтобы это вот так произошло — этот случай, я бы сказал, вызывающий».

О смерти в колонии советского диссидента Анатолия Марченко

«Марченко боролся против существовавшего в Советском Союзе режима, у Навального были сходные политические цели, применительно к существующему, но и различия между диссидентами, каковым был Марченко, и политиками, каковым был Навальный, конечно, велики. 

Марченко, полагаю, допускал вероятность погибнуть, когда объявлял голодовку (Марченко на протяжении 117 дней держал голодовку с требованием освободить политзаключенных — Forbes) но его целью было продемонстрировать свое правозащитное дело, и он был готов пойти до конца в этом. Я думаю, что у Навального не было такого мотива погибнуть. То есть идти до конца самому с тем, чтобы даже своей смертью показать свою правоту, это диссидентская мотивация. А Навальный, я уверен, вообще не собирался умирать. Он хотел жить и продолжать бороться.

То, что Марченко умер, было для советского руководства, все-таки, я полагаю, неожиданностью. Они не стремились именно к такому исходу. Вероятно, они даже делали что-то для того, чтобы его предотвратить. [В случае со смертью Навального] в узком смысле я не могу исключить, что это было неожиданностью — что она произошла именно в эти дни — а в широком смысле все к этому шло. И, вероятно, российские власти были значительно больше подготовлены к такому исходу, чем советские власти к исходу с Марченко. Даже то, что происходит неожиданно, не обязательно побуждает к действиям, но иногда побуждает. Однако в данном случае и такого побуждения тоже нет».

Почему Кремль уходит от темы смерти Навального

«Кремлю, собственно говоря, от этой темы уходить-то не надо. Он к ней и не приходил. Ну, [пресс-секретарю президента Дмитрию] Пескову задали пару вопросов журналисты. Он предельно лапидарно, как обычно, на эти вопросы отвечал: в том духе, что мы здесь вообще ни при чем. 

Я полагаю, наибольшую опасность российское руководство на данный момент усматривает в том, что похоронная процедура, связанная с Навальным, выльется в какие-то массовые манифестации, а это очень плохо с их точки зрения в контексте предстоящих выборов (интервью записывалось 27 февраля, а 1 марта Алексея Навального похоронили, с ним пришли проститься несколько тысяч человек — Forbes). Я нахожу, что с довольно высокой вероятностью власти смогут предотвратить массовые выражения скорби. Хотя точечно это предотвратить невозможно, но я полагаю, такая цель и не ставится.

Навальный, с точки зрения российских властей и пропаганды, — это не российский человек, это предатель. Выражение симпатии к нему является признаком политического инакомыслия, переходящего в политический активизм. А любой политический активизм должен быть устранен в современной России. Это уже, что называется, ничего личного. Какой бы ни был повод для массового политического действия, это массовое политическое действие должно быть устранено».

«Российская жизнь не оставляет места диссиденту»

«Современная российская цензура не повторяет советскую модель, потому что значительно больший упор делается на самоцензуру. Советская модель была довольно репрессивной, но при этом она не ожидала того, что люди будут сами себя цензурировать до такой степени, как это ожидается сейчас в современной России. 

[Власть работает с этим] преимущественно через страх и через то, что социальный контекст изменился. Советские диссиденты в действительности не находились в такой всесторонней зависимости от советского государства, как это ни парадоксально, как современные российские публичные фигуры. Почему я так говорю? Потому что диссиденты — несколько сот человек, которые были в Советском Союзе — они были из советской жизни уже вычеркнуты. Они имели автономные или вообще не находящиеся в пределах Советского Союза источники доходов. У них были карьерные цели, которые были безусловно не связаны с интеграцией в советскую систему. Они были независимыми, их можно было наказать, но им нельзя было сказать: «Заткнись, иначе ты останешься без источника средств к существованию и скорее всего мы тебя посадим в тюрьму». Второе можно было сказать и диссидентам, конечно, и говорили, а первое — это было бы неубедительно.

Российская жизнь так устроена, что она таких вот мест, где мог бы гнездиться диссидент в общем не оставляет. Есть некоторая категория блогеров-рантье, которые чувствуют себя сравнительно независимыми от государства, но это неустойчивый источник средств к существованию. А большинство людей так или иначе работают на государство или на коммерческие структуры, по отношению к которым государство располагает очень большими возможностями влияния. Все развитие российской модели управления экономикой с начала 2000-х годов привело к тому, что эти возможности влияния постоянно возрастали, а сейчас стали значительными».

Нужно ли голосовать на президентских выборах

«Не повредит. Я обычно генерирую в Excel случайные числа и таким образом выбираю. Но в данном случае чисел-то всего три нужно сгенерировать. Вот на кого выпадет за того и проголосую.

Особой важности я этому [голосованию] не стал бы приписывать. Если бы меня попросили выстроить какую-то иерархию возможных источников изменений [в России], то внизу этой иерархии находились бы результаты президентских выборов.

Идея [зачем голосовать] всегда одна: российская власть может обеспечить себе любые результаты выборов, однако она может это сделать без труда, а может с трудом. Чем больше людей придут и дадут на этих выборах не тот результат, который она хочет видеть, тем труднее будет этого результата достичь, только и всего. Это не бог весть какое вот политическое действие. Но это легкое политическое действие. Оно абсолютно легальное».

Также в интервью Григория Голосова: допускает ли он версию несостоявшегося обмена Алексея Навального, при каких условиях на Украине мог бы избраться пророссийский президент и чему из современной пропаганды можно верить. Полную версию смотрите на канале Forbes в YouTube.