Борис Гребенщиков — Forbes: «Наша задача — показать людям, что возможен выбор»

Борис Гребенщиков — всемирно известный советский и российский поэт, композитор, основатель рок-группы «Аквариум», которая в разных видах существует с 1972 года. Выступал с концертами в лондонском Альберт-холле и парижском Театр де ла Вилль. Неоднократно высказывался в поддержку политических заключенных и против нарушения прав человека. «Спецоперацию»* России на Украине назвал «подлинным безумием». В мае 2023 года на Гребенщикова составили протокол о «дискредитации армии», в июне Минюст внес его в список иноагентов. Гребенщиков на протяжении многих лет живет в Лондоне. Он гастролирует под брендом БГ+. 

Россия как спортзал

«Мне кажется, что это [мрак и надлом в музыке] одна и та же реакция на окружающий мир, когда человек говорит: «Ну мы же так не договаривались! Мы же хотели по-другому. Мы хотели, чтобы было хорошо». А жизнь говорит: «Нет, хорошо, ребята, не будет». Вы сначала добейтесь того, чтобы понять, что хорошо и плохо — это одно и то же, и нужно идти дальше. Потому что иначе получается: когда хорошо, все радостно идут, а когда плохо, все говорят: «Ой, что-то плохо, дайте-ка мы разбежимся, спрячемся»… А так нельзя. Если ты взялся идти, так иди.

То, что происходит сейчас в России, хоть это и очень печально и очень надрывает сердце, но это мое личное ощущение, а если логически посмотреть, ничего нового не происходит. [При этом] у нас нет права и нет возможности смотреть на все это философски широко и говорить: «Ну если все повторяется и ничего не меняется, пойду-ка я в бар». Все это повторяется, и боль сменяется радостью, и радость — болью и все остальное, только для развития каждого отдельного человека. 

Понимаете, если из спортзала вынести штанги и все ужасные тяжелые вещи, от которых все напрягаются, то спортзал нужно будет закрывать. То же самое и с нашей жизнью. Нельзя убрать все больное, позорное, страшное и тяжелое и оставить только легкое, доброе… Поэтому это все для того, чтобы мы развивались, чтобы мы становились лучше, чтобы мы понимали, что нужно помогать друг другу». 

«Под Боба Дилана не помаршируешь»

«Все, что происходит на Земле, происходит для того, чтобы каждый из нас, людей, мог сделать выбор. Мог решить, что ему нужно, что ему не нужно. На какой он стороне. Хочет он убивать или он не хочет убивать. Будет он помогать или он не будет помогать. И пока в гимнастическом зале есть эти все приборы, гимнастический зал имеет смысл. Пока на Земле все это происходит, это все имеет смысл. Как бы страшно и трагически не было то, что происходит, все это происходит для того, чтобы каждый из миллионов людей, принимающих в этом участие, из этого что-то вынес. 

Кто-то выносит, кто-то не выносит. Кто-то продолжает убивать, а кто-то становится профессором Толкином и пишет «Властелина колец» после Первой мировой войны. На каждого это действует по-разному.

Каждое новое поколение, каждый вновь рожденный человек сталкивался, сталкивается и всегда будет сталкиваться с выбором, что делать. А наша задача — показать людям, что возможен выбор. Что необязательно идти туда, куда тебя гонят, как стадо. Возьми и подумай сам. Мне кажется, что это самое важное, что мы можем сделать. Помимо того, чтобы помочь людям, просто физически помочь. Дать людям понятие о том, что можно по-другому. Никто тебя не обязывает. Ты не скот и не позволяй себя гнать. 

Музыка настраивает людей на то, чтобы думать и чувствовать самим. Ну, по крайней мере, некоторая музыка. Есть конечно музыка, которая, наоборот, говорит: «Будь как все, не выходи из строя, правой-левой, правой-левой!». Но есть музыка другая. Под Боба Дилана особенно не помаршируешь или под Фрэнка Заппу».

«Концерты мне играть никто не даст»

«[Я не возвращаюсь в Россию] по очень простой причине. Квартира в Петербурге у меня остается, у меня там масса друзей, масса всего остального. Но по причудливому капризу судьбы каждый встречный на улице полицейский может мне что-то предъявить. И это может оказаться не очень положительным для меня. Мне это сказали абсолютно прямо. И концерты мне играть никто не даст. Мне удобнее работать не в тюрьме, а на свободе.

Я на второй день [«спецоперации» – испр. Forbes] cказал открыто все, что я по этому поводу думаю. Я все-таки газеты читаю и слышу, что депутаты про меня говорят. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что меня ждет.

В России огромное количество людей, для которых я пел и продолжаю петь, но в данный момент я с ними по капризу власти физически разлучен. Но я все равно знаю, что они там есть. Поэтому просто пока я терплю. Но то, что я делаю, я всеми методами доношу до тех, кто живет в России. Потому что я не считаю, что я покинул Россию или уехал из нее, просто в данный момент моя квартира находится вот там-то». 

«Страшное понятие «заграница»

«Первая книга, которую я прочитал в жизни, когда мне было шесть лет, это «Двадцать тысяч лье под водой» Жюля Верна — Наутилус, капитан Немо и все остальное. И сразу я попал в мир, прямо с первой книги. И как-то у меня и сложилось такое ощущение, что вот это и есть мир. Когда я выходил на улицу, я чувствовал, что я живу в мире, что мир не ограничивается моим двором, и он совершенно не кончается за пределами Ленинграда или Москвы. Мир он и есть мир, он огромный. Ну вот сейчас мы живем здесь, потом мало ли, что будет, но я живу в мире и продолжаю в нем жить. Мне кажется, это правильная точка зрения.

Есть страшное русское понятие «заграница» — эта фраза свойственна только русскому языку. За границей чего? За границей барака? За границей лагеря? За забором? За какой границей? 

Мне просто очень повезло, и для меня правда нет «заграницы». Но есть люди, которые ничуть не хуже меня, и их миллионы и миллионы, которые мыслят себя только в России, только там, и у них все связано с Россией. Я их вполне понимаю и абсолютно с ними согласен. Я скучаю по тем людям, которые остались в России, потому что у меня есть, что им сейчас дать, у меня есть, что им сказать. Я по мере своих сил пытаюсь это делать. И из Лондона это делать ничуть не сложнее, чем из Петербурга, потому что вся музыка так же издается, так же ты заходишь в интернет и ловишь все, что тебе нужно, если ты хоть чуть-чуть это умеешь делать. Все доступно».

О «залипании» в соцсетях

«Я не так давно с ясностью для себя определил, что это еще одно искушение. Я до сих пор залипаю [в телефоне]. И, внимательно просмотрев все свои извинения по этому поводу, когда я говорю: «Да я же в телефоне, потому что у меня работа, я каждый день четыре часа провожу, отвечаю на письма!» Думаю: «Не, не канает». Это искушение. Люди, которые чуть попрочнее сознанием, они телефон выключают и включают его, когда он нужен. А мои робкие попытки извиняться перед самим собой, говорить, что я же должен этому ответить, я же должен этого поздравить, я же должен этому написать — не канает.

Во многих клубах в Лондоне телефон доставать нельзя, считается дурным тоном. Могут тебя просто выгнать оттуда. Я просто замечаю: когда я еду по дороге, если у меня есть телефон, я не смотрю в окно – я смотрю по карте, куда мы едем. Я перестал видеть пейзажи, я перестал видеть дома. Думаю: «Ну, я поддался на искушение», но теперь, когда я знаю, что я поддался, я могу с этим бороться. Это очень интересная проверка на прочность».

Также в интервью Бориса Гребенщикова: о новом альбоме, моральном выборе знакомых и бессмысленности митингов. Полную версию смотрите на канале Forbes в YouTube.

* Согласно требованию Роскомнадзора, при подготовке материалов о специальной операции на востоке Украины все российские СМИ обязаны пользоваться информацией только из официальных источников РФ. Мы не можем публиковать материалы, в которых проводимая операция называется «нападением», «вторжением» либо «объявлением войны», если это не прямая цитата (статья 57 ФЗ о СМИ). В случае нарушения требования со СМИ может быть взыскан штраф в размере 5 млн рублей, также может последовать блокировка издания.