«Кризис не придет из экономики»: главное из интервью экономиста Олега Ицхоки

Олег Ицхоки — профессор Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, доктор философии (PhD) по экономике, с 2004 года живет и работает в США. Первый выходец из России, награжденный престижной медалью Джона Бейтса Кларка, которую вручают молодым американским экономистам — он получил ее в 2022 году. Но уже в 2014 году, когда Ицхоки был 31 год, МВФ включил его в список «25 экономистов моложе 45 лет, которые формируют наши взгляды на мировую экономику». В 2021 году стал одним из авторов доклада «Застой-2», в котором исследователи описывали десятилетнюю стагнацию российской экономики и предсказывали кризис 2030-х годов. 

О глобальном сломе

«До 2005-го года страны западного типа доминировали в экономике полностью. На США, Европу и Японию приходилось больше двух третей мирового ВВП. Сейчас Китай — это порядка 18% мирового ВВП. Но помимо того, что растет Китай, во многих странах, даже в развитых, происходит ухудшение качества институтов. Поэтому в целом ВВП все больше и больше производится в странах, в которых не такое высокое качество политических институтов. Это новый мир, в котором мы никогда не жили.

Надо понимать при этом, что если мы будем смотреть на ВВП на душу населения, то Китай по-прежнему примерно в 4-5 раз беднее, чем западные страны. И в этом смысле Китай — это очень большая страна, в ней очень большое население, но уровней благосостояния, которые есть на Западе, он по-прежнему не достиг. Остается открытым вопросом, можно ли достигнуть таких уровней благосостояния без институциональных реформ и сможет ли Китай вообще пройти этот путь. Если, например, раньше прогнозы, что Китай обгонит США казались неизбежными, то сейчас все эти прогнозы сдвинулись как минимум на десять лет вперед. Сейчас мы видим, что в Китае тоже происходит уход от экономической эффективности, падение темпов экономического роста — это связано с тем, что они переходят к авторитарному режиму и, значит, вопросы эффективности экономики уходят на второй план». 

«Экономику принесли в жертву»

«Россия — очень интересный случай. Это страна, в которой полностью разрушены почти все институты государства, кроме макроэкономической политики, это совершенно уникальная ситуация. Как правило, макроэкономика ухудшается гораздо раньше, чем, например, страны теряют то, что называется rule of law — независимую судебную систему, выборы. В России все это пропало намного раньше, чем началась макроэкономическая нестабильность.

Экономические реформ были в некотором смысле приоритетом для путинского правительства во время его первого срока, но к третьему сроку приоритетом стало сохранение власти. Было очевидно, что экономика отдается в жертву этому, и меньше 1% роста ВВП — это естественный результат, ни для кого он не был сюрпризом». 

Рост в условиях закрытой экономики 

«То, что мы писали в докладе «Застой-2» — что все стратегии роста, даже стратегии, построенные на импортозамещении, они все равно ориентируются на открытую экономику. Чтобы делать импортозамещение, нужен обмен технологиями. Если ты хочешь производить много у себя внутри страны, тебе по-прежнему нужно покупать капитальные товары и заимствовать — и постепенно имплементировать — технологии. Даже те страны, которые росли в условиях авторитарных режимов, по-прежнему полагались на открытость. Китай — классический пример, он вообще полагался на экспортный рынок.

А Россия, особенно с 2014-го года, стала уходить от любой открытости. В докладе «Застой-2» мы говорили о том, что сложно себе представить отрасли, в которых в условиях автаркии можно достигнуть прогресса, чтобы это стало локомотивом роста в экономике XXI века. Была большая надежда на технологический сектор, на, условно говоря, сектор вокруг «Яндекса». Он мог бы стать глобальной компанией, которая могла бы занимать рынки, ну по крайней мере соседних стран, экспортировать технологии и на этом построить высокотехнологичную экономику в России. Это была отрасль, на которую можно было полагаться. Но, естественно, «спецоперация»* [испр. Forbes] изменила все эти планы, «Яндекса» теперь в полной мере не существует. 

И, опять же, что входило в стратегию? Выход на соседние рынки, выход на рынки постсоветского пространства ну и на рынки Центральной Европы, что сейчас стало из России делать невозможно. Это была одна стратегия роста, которую мы считали реальной стратегией в условиях относительной закрытости, но теперь страна полностью закрыта на какое-то время, и те предсказания, которые мы делали в докладе «Застой-2», больше не актуальны».

Десять лет без роста

«Все часто говорят о кризисах, как о единомоментном событии. На самом деле, надо подчеркнуть, что больших кризисов уровня 1998-го года, когда кажется, что вся экономика рушится в один момент, такого мы не наблюдали давно. Несколько недель после начала «спецоперации» [испр. Forbes] действительно выглядели, как кризис, но потом все как будто бы стабилизировалось. Когда банковская система была отправлена на бессрочные каникулы, когда были введены меры валютного контроля, когда рубль подешевел в 2 раза за несколько дней и так далее. Это как раз классический кризис, который быстро закончился. И вот почему-то огромный фокус именно на такие кризисы, т.к. они очень заметны. 

На самом деле это [подобные кризисы] играет гораздо меньшую роль. Например, если есть одномоментный кризис, который приводит потом к быстрому росту, в этом нет никакой проблемы. Кризис 1998-го года сменился очень быстрым экономическим ростом в России, и в этом смысле можно говорить об этом кризисе, как о здоровом явлении для очищения экономики от долгов, неэффективных компаний, негативных банков и так далее. Десять лет без роста гораздо хуже, чем одномоментный кризис, из которого происходит быстрый выход. Экономисты называют это потерянным десятилетием. А если у тебя двадцать лет потерянного роста, то это уже безвозвратное отставание, которое наверстывать очень сложно. И вот как раз то, о чем экономисты больше переживают — это потерянное десятилетие». 

О сценариях развития российской экономики 

«Невозможно думать сейчас об экономических факторах, как об основных. Кризис не придет из экономики скорее всего. Кризис, скорее всего, будет результатом того, что перестанут работать институты государства. Как это произойдет, какой будет механизм, какая часть системы даст сбой, невозможно предсказывать. Но, судя по тому, что мы видим, источником этого не будет экономика. 

В бюджете есть дефицит, но это не такой колоссальный дефицит, который приведет к тому, что финансировать государство будет невозможно — на это деньги есть, как минимум, на год или больше. И в этом смысле система находится под огромным количеством стрессов с разной стороны, и где начнутся сбои в системе, сказать сложно. Но невозможно строить сценарии экономики 2024-го года, не думая обо всех рисках, которые в совокупности гораздо более вероятны, чем вот такое вялое течение в экономике с небольшим, но постоянным дефицитом бюджета. Мне кажется, что это просто неправильный прогноз. И, опять же, мне кажется, экономисты не могут быть тут главными источниками информации, потому что основная неопределенность неэкономического рода».

Биткойн - это пузырь?

«То, что называют криптовалютами — это в некотором смысле неправильное название. Потому что о биткойне, эфириуме и других криптовалютах начинают думать так, как будто это валюта. На самом деле это просто спекулятивный актив, у которого более или менее нет фундаментальной стоимости. То есть, он просто построен на том, что кто-то завтра захочет его у вас купить. Вы зарабатываете деньги не потому, что вы его как-то используете, а потому что вы его перепродаете.

На эти активы есть большой спрос, никто их не запрещает, и у них есть единственная небольшая фундаментальная ценность — они позволяют делать часто запрещенные транзакции через границы и так далее. В развитых экономиках, где финансовая система работает хорошо, у них нет фундаментальной ценности, поэтому это чисто спекулятивный актив. Ну или можно сказать актив, построенный на пузыре. Периодически эти пузыри надуваются, сдуваются. Можно к этому относиться, как к одному из активов, на которых можно сделать деньги с большим риском. Но относиться к этому, как к валюте, в которой ты хранишь сбережения — это неправильное отношение к криптовалюте.

При этом надо понимать, что, возможно, в будущем у криптовалют появится фундаментальная стоимость, появятся какие-то вещи, которые только можно делать с помощью криптовалюты. Скорее всего, гораздо большую роль будут играть стейблкойны. Они как раз больше похожи на валюту, потому что они привязаны к конкретной валюте, например, к доллару. То есть если вы выпускаете стейблкойн и у вас 100% резервов в долларах, которые подкрепляют этот стейблкойн, тогда нет никакого риска. Риск возникает в тот момент, когда резервы становятся частичными, когда вы можете выпустить стейблкойнов на 100 долларов, но иметь меньше 80 или 90 долларов подкрепления. В этот момент стейблкойн превращается в банк, и тогда с ним связаны риски. В этом случае государство должно начать их регулировать. Поэтому будущее этой отрасли — это, скорее всего, переход к стейблкойнам с частичными резервами».

Также в интервью Олега Ицхоки: можно ли предсказать курс рубля, какая валюта подвинет доллар с пьедестала и как будет выглядеть мировая экономика в случае военных действий Китая на Тайване. Полную версию смотрите на канале Forbes в YouTube. 

* Согласно требованию Роскомнадзора, при подготовке материалов о специальной операции на востоке Украины все российские СМИ обязаны пользоваться информацией только из официальных источников РФ. Мы не можем публиковать материалы, в которых проводимая операция называется «нападением», «вторжением» либо «объявлением войны», если это не прямая цитата (статья 57 ФЗ о СМИ). В случае нарушения требования со СМИ может быть взыскан штраф в размере 5 млн рублей, также может последовать блокировка издания.