«Россия ведет себя как бедная страна»: главное из интервью Натальи Зубаревич

Наталья Зубаревич — российский ученый, исследователь, профессор географического факультета МГУ. В сфере ее научных интересов — социально-экономическое развитие регионов и городов России. Является экспертом Программы развития ООН и Московского представительства Международной организации труда, а также адептом теории «четырех Россий»: Москва и города-миллионники, индустриальные города, глубинка, а также Северный Кавказ и юг Сибири.

«Мы все ошиблись»

«Весной мы все ошиблись. Мы предполагали, что спад будет глубже, быстрее. Оказалось что российская экономика очень адаптивна. Бизнес крутился, как мог, государство приняло несколько мер, которые помогли. Прежде всего, это параллельный импорт, то есть возможность вывозить [продукцию] без разрешения производителя. Кроме того, после шока марта-апреля промышленность начала восстанавливаться, и к августу добывающие отрасли вышли на плюс 1% год к году, а обрабатывающие отрасли каждый месяц потихонечку падали, и в августе падение было меньше 1%. 

То есть, все, что мы предрекали — остановки [производства], безработицу — не сработало. Потому что у российского бизнеса бешеный опыт прохождения кризисов. Он всегда ищет любые возможности альтернативных поставок, альтернативного сбыта, и часто успешно. Санкции все-таки наложила часть стран мира, а другая часть с удовольствием покупала с большим дисконтом российскую экспортную продукцию. А те, кто не покупал, с большим удовольствием продавали [в Россию] то, что не под санкциями. Поэтому для российского потребителя — будь то бизнес или население — все стало дороже, поскольку ввозится обходными путями. 

Реально влияние санкций началось с июля, когда мы увидели по июлю-августу падение лесодобывающей промышленности, лесопераработки на 17%. Металлургия, сталь — минус 8-9%, металлопрокат — минус 10%. То есть, те санкции, которые заработали летом,  уже по августовской статистике показывали нам сжатие промышленного производства. Санкции на нефть вступают в силу в декабре, санкции на нефтепродукты — в конце февраля, вот тогда мы с вами и будем обсуждать динамику этих видов продукций».

Адаптация к худшему

«Значит ли это что выкрутились? Нет, не значит. Давление идет гораздо медленнее, чем предполагалось, и значимые результаты мы увидим даже не в конце 2022 года, а в 2023-м. Уже будет понятно, что с нефтью: что-то удастся перенаправить [после введения ограничений на морские поставки], но [вопрос] какую часть. Уже сейчас понятно, что рушится газовый экспорт, а его перенаправить невозможно.

Пока работает все то оборудование, которое мы закупили, но когда-то у него наступает срок ремонта. Еще очень важное наблюдение: общее консенсусное ощущение, что по потребительскому импорту справились. Да, «труба пониже, дым пожиже», но рынок не стал остро дефицитным. По импорту промежуточного типа — это комплектующие — уже существенно сложнее. И самые большие сложности по так называемому инвестиционному импорту — это готовые машины и оборудование. 

Вывод: не бежать впереди паровоза. Помнить, что наша страна прошла через такое количество ударов, что, в общем, опыт уже наработан. Помнить, что российский бизнес невероятно живучий, ему больно и тяжело, но он пытается выкрутиться. И помнить, что в 2023 году спад продолжится и это уже официальные прогнозы Минэкомразвития и Центробанка. Не надо гнать волну, что мы все помрем, все грохнется, все развалится. Не правда. Не надо гнать другую волну: мы все преодолеем, у нас все будет хорошо, мы все «импортозаместим». Не все, очень многое не сможем. [Идет] медленная адаптация с ухудшением технологического уровня страны. Дело не в объемах [производства], дело в том, на какой степени технологического прогресса и доходности мы окажемся. Прогресс вниз, доходность вниз».

Мобилизация и рынок труда

«Мобилизованные — это прежде всего синие или голубые воротнички. Это люди, которые работали руками. Позабирали очень много механизаторов, кого-то из добывающих отраслей, шахтеров. И это те, кто работает в отраслях, где и так не хватает рабочей силы. Давайте сейчас вынесем за скобки все моральные вещи, потому что самое главное — человеческая жизнь, а не дефицит кадров, но сейчас об экономике. Соответственно, [в этих отраслях] будут нарастающие дефициты. 

Кроме того, поскольку экономика будет упрощаться, в ней будет больше архаики. Чем больше архаики, тем больше нужно рабочих рук. А у нас в трудоспособный возраст сейчас входит крошечное поколение, которое на четверть меньше поколения тридцатилетних. У нас и так сжатие рабочей силы неизбежно из-за нашей демографической пирамиды, и тут еще добавочка вышла. Поэтому для экономики [мобилизация ] — это сильный удар».

«Выставлены все барьеры, чтобы не думать»

«Крупногородское, образованное, не старое население все понимает. Но те, кто в бизнесе, принимают ситуацию как данность и адаптируются к существующим условиям. Они не обременяют себя часто причинно-следственными связями. Почему им сейчас надо устраивать вот такую вот чехарду? Они догадываются, но думать об этом не хотят. 

В перифериях просто нет навыков логического мышления, никакая экономическая аргументация не пробивает [людей]. Люди там покупали дешевые товары в основном, были обвешаны кредитами, а сейчас уйдешь в армию, тебе кредит или простят или отложат. Очень многие жили от своего огорода. Что поменялось? Ничего. А тут еще возможность заработать, а тут еще ты родину защищаешь. Я пытаюсь донести до этой московской тусовки, что вы не очень хорошо понимаете страну. Страна не совсем такая, как мы себе ее представляем в Москве. 

Выставлены все мыслимые и немыслимые барьеры, чтобы не думать, чем это [«спецоперация»*] может закончиться. Человек, погруженный в заботы выживания, в целом неэмпатичен, потому что все его силы уходят на выживание. Мир ограничен выживанием и сохранением бондингового социального капитала — это взаимоотношения с близким кругом, то есть родней и несколькими друзьями, которые, если что, тебе помогут. А вот бриджинговый социальный капитал — когда вы общаетесь с широким кругом людей, и надо быть априори эмпатичным, чтобы это общение существовало, — это не про них. Не надо этих людей ругать, они просто живут другой жизнью. Это издержки чудовищного обнищания значительной части российского населения. У 40% россиян денежные доходы ниже чем у среднего жителя РСФСР в 1991 году. В значимой своей степени Россия — бедная страна. Ведет себя как бедная страна: «Я забочусь о себе, о своем близком круге, остальное меня не касается».

Вы становитесь включенным в более широкий мир, когда у вас появляются возможности. А возможности держатся во многом на доходах и на образовании. В России сейчас люди среднего класса тоже пошли вниз, в сторону выживания. Потому что родное государство четко таргетировано на свой базовый электорат пенсионеров, на поддержку уязвимых групп населения. И ему в общем по барабану этот самый средний класс: «Ребятки, ну у вас есть какие-то компетенции, какие-то навыки — крутитесь». Поэтому мы фактически воспроизводим отсталую и ущербную модель человеческого капитала. И никакими рассказами о том, какие у вас будут экономические потери, это не снимается». 

Полную версию интервью с Натальей Зубаревич смотрите на канале Forbes Russia в YouTube.

* Согласно требованию Роскомнадзора, при подготовке материалов о специальной операции на востоке Украины все российские СМИ обязаны пользоваться информацией только из официальных источников РФ. Мы не можем публиковать материалы, в которых проводимая операция называется «нападением», «вторжением» либо «объявлением войны», если это не прямая цитата (статья 53 ФЗ о СМИ). В случае нарушения требования со СМИ может быть взыскан штраф в размере 5 млн рублей, также может последовать блокировка издания.