Проблема второго шага: сможет ли Алексей Навальный сыграть свою новую роль на политической сцене России
Недавнее интервью Алексея Навального и другие его действия подтверждают, что отравление не слишком его изменило: Навальный остался Навальным. Тем не менее это отравление — несомненно, огромное потрясение для него самого — стало вызовом для его публичного имиджа. Можно назвать происшедшее переворотом в российской политике. Какое же место в этой системе занимает Алексей Навальный и как оно изменится в ближайшем будущем?
Политическая сцена
Алексей Навальный стоит в нашей политике особняком, нарушая специфический баланс, который образуют в России кремлевская власть и оппозиция. Во власти закрепилась команда людей, готовых действовать радикальным образом. Они не дожидаются согласия других сторон, а сами навязывают стране свою повестку. Тот, кто на них лишь реагирует, — уже опоздал и машет руками вслед уходящему поезду. Политическую сцену диктует власть, а оппозиция только ищет на ней себе место, морально осуждая власть за беспринципность.
Правящая группировка никогда, ни при каких обстоятельствах не выпускает власть из рук. Если игра идет к проигрышу, немедленно меняются ее правила. Когда и этого недостаточно — меняется само игровое поле. Из кислотной социальной ситуации 2013 года власть перепрыгивает в Крым и Донбасс, затем из вязкой Украины — в далекую Сирию. «Смена игровых столов» и есть радикальная стратегия власти. Но при этом в ней или рядом с ней сосуществуют когорты, действующие еще более радикально — как, например, при убийстве Немцова или в данном случае при отравлении оппозиционного политика с использованием боевого отравляющего вещества, запрещенного законом. Эти группировки Кремль терпит, поскольку устойчивых правил нет, кроме одного: власть отдавать нельзя.
Когда власть меняет правила игры (а делает она это часто — вспомним хотя бы, сколько раз у нас за последние годы менялось избирательное законодательство), оппозиция выражает вдогонку свое несогласие. Яркий пример — реформа конституции. Власти давно намекали, что они к этому готовятся, но оппозиция не обращала внимания. Когда это произошло, либералы снова обнаружили себя отставшими от поезда, маша руками ему вслед.
Игра по своим правилам
Алексей Навальный не сразу нашел свою политическую линию. Довольно долго он слабо выделялся из российской несистемной оппозиции. Но в какой-то момент — на мой взгляд, после московских выборов 2013 года — стал искать свою стратегию политики в российских условиях. Модель Навального, как и стратегия российской власти, радикальна. Что делает Навальный? Он не спорит с властью по поводу ее повестки и не позволяет втянуть себя в чужую, навязанную тематику. Возможно, потому во время реформы Конституции он отказался защищать Конституцию 1993 года — для того, чтобы не оказаться внутри повестки власти. Он отказывается спорить с Кремлем по процедурным вопросам и правилам, которые будут изменены.
Вместо этого Навальный изобретательно атакует власть по неожиданным поводам, выбирая для этого слабые, болезненные места. Так было с известной видеоатакой ФБК на премьера Медведева, за чем с явным удовольствием наблюдала часть путинского истеблишмента. Навальный вообще успешно использует расколы внутри правящих элит. Эксперты любят предрекать грядущий очистительный раскол элит, но элиты уже расколоты. И Навальный холодно это использует, выбирая для удара мишень, вокруг которой нет аппаратного консенсуса. Он углубляет расселины, которые и так уже есть внутри власти.
То же и с «умным голосованием». Навальный отказался играть в подставную игру системных и несистемных партий — игру на отдаленных флангах системы, в которой та в принципе заинтересована. Навальный наносит тактические удары, разрушая согласованные коалиции власти в конкретных регионах и городах. Не выдвигая альтернативы (которая в данных условиях может быть только мнимой), он ускользает от контрудара. Власть, впрочем, оценила эту тактику и все более осторожно подбирает спойлеров, чтобы выиграть, даже если те попадут в список для «умного голосования». Но это вынуждает ее вносить неопределенность в местные сговоры, невольно повышая ставки игры и качество политических кадров.
Фактически Навальный добился того, что наметился — пока очень тонкий — слой гражданских политических активистов, вовлеченных во власть на ее нижнем уровне. Это не несет непосредственной угрозы центральной власти, но наращивает малопроницаемый для нее низовой слой политических кадров — grass roots (с англ. — «корни травы» — термин современной американской политологии, так в США называют спонтанные движения «снизу». — Forbes). Сейчас этот слой в Кремле пытаются перехватить с помощью новосозданных партий, но не факт, что проект окажется удачным — центр вынужденно переходит к реактивной политике, чего прежде избегал. Действуя радикально, Навальный навязывает власти переход к обороне.
Поле боя после химической атаки
Попытка отравления Навального породила внутри системы новую «горячую точку». Вообще-то радикальная политика постоянно создает горячие точки, диктуя свое решение. Но их не должно быть много. За последнее время появилось несколько горячих точек одновременно: это проблема Хабаровска, недовольство «обнулением сроков» президента, проблема Белоруссии, куст проблем, порожденных пандемией. Ни один вопрос в отдельности не был бы неподъемен, но их слишком много. Даже пандемия, которая пришла на помощь Москве, создав вялотекущее чрезвычайное положение (для российской системы ЧП — это норма, и особенно, если это глобальный фактор). Но кризис с Навальным неожиданно склеился с белорусским кризисом и приобрел международный характер. На мировой арене образовался очаг долговременного стратегического кризиса — новое поле холодной войны, причем на невыгодной для России территории.
Но и для Навального это серьезный вызов. На выходе из комы он вынужден менять свою роль. Алексей Навальный стал фигурой мирового масштаба внутри Российской Федерации. Единственный способ понизить его роль — если бы его удалось оставить за пределами России, но сам он это уже ясно и резко исключил. Могут сказать, что Алексей Навальный оказался в этой роли случайно и не по своей воле. Однако случайно он в свое время попал и в оппозицию, и так же спонтанно в 2013 году, вместо того, чтобы оказаться в тюрьме, вышел на свободу и принял участие в московских выборах. Такие вещи нельзя предвидеть, поэтому и смешно и противно слушать рассуждения высших государственных лиц о том, что Навальный сам себя отравил, чтоб прославиться. Тем не менее вызов действительно серьезен. Покушение и международная игра вокруг Навального укрупнила его фигуру. Теперь перед ним возникла проблема второго шага: он должен ответить на этот вызов.
Отравленный Алексей Навальный выжил и стал одним из лидеров России, признанных в мире. Теперь зарубежные лидеры, приехав в Россию и встречаясь с властью, должны будут встречаться и с Навальным. Но этого еще мало для радикального масштабирования — когда-то в подобной роли побывали и Гарри Каспаров, и Михаил Касьянов, и Борис Немцов. Однако Навальному тесна реактивная ситуация: он ищет радикальное решение. От него ждут новаторского подхода, тем более теперь.
Кстати, в последнем исследовании Левада-центра о Навальном в перечне причин его притягательности борьба с коррупцией стоит на третьем месте, а первые занимают признания его «новаторских подходов». Сейчас можно лишь гадать, каким будет ответ Навального на этот вызов. Направление указывает то, как определенно он заявил о вине Путина в отравлении. Навальный вышел на уровень прямой конфронтации с Путиным и собирается навязать ему собственную политическую повестку. Но тем самым — это, конечно, всего лишь версия — Навальный берет на себя роль модератора путинского транзита.
Новая роль
Навального всегда называли в числе участников президентских выборов после ухода Владимира Путина — если такие выборы вообще будут. Но теперь он превращается в лидера и модератора нового проекта «Преемник», отнимая эту роль у Кремля. Что это, личное противопоставление себя Путину?
Стоит заметить, что демонизация личности Путина Навальному в его политической агитации прежде не была свойственна. Он бил прицельно по «ближнему кругу», понимая, что «Путин» — это, если угодно, коллективный кремлевский псевдоним. И сейчас он бьет не по Путину лично, а по Путину — главе системы. Тем самым, если я правильно понимаю направление этого поворота, он претендует на роль лидера общественной повестки транзита, движения граждан России к новому президентству. А это значит, на центральную роль в решающей задаче российской политики нового десятилетия.
Насколько вероятен силовой сценарий реакции властей на такую дерзость? Разумеется, он ожидаем. Но такой нервный срыв и прямая конфронтация Кремля с одним гражданином выглядела бы фатальной слабостью. Такое может себе позволить проигравший все Лукашенко, но никак не Кремль. К тому же Алексей Навальный построил систему, которая, похоже, умеет действовать и без него. Устранив его с политической сцены, власть фактически освободит место для радикализации каких-то новых людей. Такие ситуации очень трудно просчитываемы. В целом ряде исторических примеров для правящих режимов они заканчивались плохо.
Арестовать Навального по возвращении как агента ЦРУ — идея, звучащая фантастически даже для сторонников режима. Они окажутся в моральной изоляции, а моральная изоляция правящей команды в управленческом классе и так уже опасно нарастает. Арест Навального можно было бы сравнить с высылкой академика Сахарова в Горький в 1980 году. До этого Сахаров был хотя и известным, но одним из диссидентов. Лидером для советских элит он стал, попав в ссылку.
Мнение автора может не совпадать с точкой зрения редакции