«Хочу превратить всю страну в Парк высоких технологий»: интервью с последним оставшимся на свободе серьезным соперником Лукашенко
Валерий Цепкало — претендент на участие в намеченных на 9 августа выборах президента Белоруссии. Он единственный из так называемой «большой оппозиционной тройки» остается на свободе: ранее правоохранительные органы задержали двух других заметных оппонентов Александра Лукашенко — блогера Сергея Тихановского и бывшего председателя правления Белгазпромбанка Виктора Бабарико. Таким образом, лишь у Цепкало сохраняются шансы очно провести полноценную избирательную кампанию — на данный момент он ожидает регистрации в качестве кандидата.
Выпускник МГИМО Цепкало — профессиональный дипломат, в разное время занимал должности посла в США и замглавы МИД Белоруссии, а в середине 2000-х стал первым руководителем Парка высоких технологий. Этот проект IT-кластера со временем обзавелся статусом местной Кремниевой долины и способствовал росту белорусского IT-сектора и появлению целого ряда сильных молодых IT-компаний в стране. По оценке Цепкало, объем экспорта резидентов Парка высоких технологий в 2019 году составил $1,5 млрд (Forbes подробно писал о проекте в материале «Код независимости: как Лукашенко снижает зависимость Белоруссии от России через цифровую экономику»). Сам основатель парка, покинув должность руководителя в 2017 году, сосредоточился на консультационной деятельности и на экспертном уровне сотрудничал с правительствами целого ряда стран.
В интервью Forbes Цепкало рассказал о расколе в белорусской элите накануне президентских выборов, истории собственного ухода из Парка высоких технологий, рисках более глубокой интеграции России и Белоруссии и перспективах повторения незавидного пути Тихановского и Бабарико.
— Мы беседуем с вами после задержания двух других кандидатов — блогера Сергея Тихановского и банкира Виктора Бабарико. И это можно трактовать как демонстрацию того, что власть настроена серьезно. Насколько велика вероятность такого сценария развития в вашем случае?
— Исключать ничего нельзя, но если меня исключат из предвыборной гонки, то это будет означать фактически отмену президентских выборов как таковых, отмену даже теоретической возможности изменить существующую в стране власть легитимным способом. Тогда в Беларуси, по всей видимости, будет устанавливаться другая форма правления типа КНДР или некоторых стран Арабского Востока, где выборы как таковые не рассматриваются как способ политического руководства.
— До 2005 года вы состояли на госслужбе, даже способствовали избранию Александра Лукашенко на первых президентских выборах, затем руководили созданием Парка высоких технологий. Вы не могли не понимать существующих правил политической системы и должны помнить, как задерживали, арестовывали и отправляли в тюрьму других кандидатов на прошлых выборах. Почему вы решили пойти в президенты?
— Меня волнует судьба Беларуси — страны, которая последние 10 лет вообще не развивается. Наши соседи — это в том числе три страны ЕС. Одна из них Польша. Двадцать лет назад поляки приезжали в Беларусь и скупали все — от бытовой техники до текстиля, потому что ничего не было своего, а сегодня ситуация изменилась, и уже наши граждане оставляют в Польше сотни миллионов долларов. Десять лет назад зарплата в Беларуси составляла около $500, а в этом, думаю, составит около $450, при этом средняя зарплата в Польше сегодня — $1100-1200.
Или возьмем пример Чехии: 25 лет назад ВВП обеих стран был сравним, а теперь ВВП Чехии — при меньшей территории и почти одинаковой численности населения — больше чем в четыре раза превосходит белорусский: $240 млрд против $57 млрд.
«Пока Беларусь телепалась, КНР построила вторую экономику в мире»
Китай за десять лет продемонстрировал рост 270%. Тогда средняя зарплата в КНР равнялась $300, сейчас — $800. Сегодня в самой бедной китайской провинции средняя зарплата составляет $540, в Беларуси — на $100 меньше. За десять лет Беларусь стала беднее самой бедной китайской провинции. Еще двадцать лет назад мы рассказывали про Китай анекдоты, затем говорили, будто там умеют только копировать, и пока Беларусь решала проблемы вчерашнего дня, пребывая в устаревших представлениях о себе и мире, КНР построила вторую экономику в мире.
Не от хорошей жизни за десять лет из Беларуси уехали 750 000 человек: это два областных центра, такие как Витебск и Могилев, взятые вместе. В европейских странах люди верят, что завтрашний день может быть лучше, чем сегодняшний. Белорусы уже давно не верят, а надеются: лишь бы не хуже. Наблюдая за тем, как белорусы с завистью взирают на развивающийся вокруг мир, я и принял решение пойти в политику.
— Белорусский журналист и политический обозреватель Артем Шрайбман в колонке для московского центра «Карнеги» писал: нынешние выборы свидетельствуют, что в белорусском истеблишменте появилась прослойка людей, недовольных курсом Лукашенко. Можно ли говорить, что произошел раскол элит?
— В силу существующих в госуправлении подходов вряд ли уместно говорить, что в Беларуси существует элита как таковая: Лукашенко пытается сделать так, чтобы во власти находились только госслужащие, выполняющие его указания. Элита предполагает наличие собственной инициативы и ответственности за самостоятельно принимаемые решения, а этого в стране нет и в помине.
За время правления Лукашенко девять правительств ушли в небытие, и сегодня даже премьер-министру президент регулярно «тыкает» и требует, чтобы тот выполнял лишь его указания. Я много общался с чиновниками и понимаю, что они так же не принимают сложившуюся систему и прекрасно понимают, что выполняют роль временщиков: знают, что тоже рано или поздно «получат под зад» и канут в Лету.
— А на какую элиту вы планируете опереться в случае победы на выборах? С одной стороны, вы намеренно дистанцировались от белорусских националистов и старой оппозиции в целом, а с другой — от нынешнего истеблишмента.
— Безусловно, мы сделаем опору на профессионалов и общую децентрализацию. Я намерен провести конституционную реформу с прицелом на создание смешанной системы госуправления, напоминающей Пятую республику во Франции: парламентские выборы по партийным спискам, назначение на должность премьер-министра лидера правящей партии или коалиции,; формирование правительства из числа партийных лидеров, создание независимой судебной системы, возможно, на первых порах с привлечением иностранных специалистов, акционирование государственных СМИ, потому что в обществе должна быть возможность выражения разных точек зрения.
«Чиновники не принимают сложившуюся систему и прекрасно понимают, что выполняют роль временщиков»
Сегодня очевидно, что система разделения властей в стране уничтожена: один и тот же человек является одновременно исполнительной, судебной, законодательной и даже медийной ветвями власти. Разделение властей является основой демократии и соблюдения прав граждан, чтобы людей не хватали в автозаки только потому, что они выстроились в очередь у магазина.
— Насколько сильно вы планируете ограничить власть президента?
— Мне кажется, Беларусь пока что полностью не готова к парламентской форме правления, однако правительство должно быть куда более самостоятельным. Сегодня президент по своему усмотрению отправляет кабмин в отставку, назначает губернаторов и мэров, и это неправильно.
Президент должен быть главой государства, который будет иметь несколько экономических портфелей в правительстве, но премьер-министр должен назначаться исходя из парламентского большинства. Местные органы управления должны избираться самими местными жителями, там же, на местах, нужно оставлять налоги с продаж и налоги с прибыли, чтобы они сами могли распоряжаться этими средствами.
— В СМИ и экспертном сообществе активно обсуждается версия, будто ваше выдвижение необходимо Лукашенко для создания видимости конкурентных выборов. В частности, об этом говорили политолог Владимир Мацкевич, политактивист Петр Кузнецов. Что вы ответите критикам?
— Зачем отвечать? Каждый имеет свою точку зрения и имеет право ее высказывать. Я же хочу представить свой проект развития Беларуси, показать, какой я вижу нашу страну через год, два, пять лет. И пусть общество решает, хочет ли оно двигаться вперед, в будущее, или стоять на месте и с завистью взирать, как бурно развивается окружающий нас мир.
— Лукашенко активно критикует вас через СМИ. Не так давно, говоря о Парке высоких технологий (ПВТ), он заявил: «Вы у него спросите — почему я его уволил. Пусть честно расскажет. И ему потом не захочется идти на выборы». В чем реальная причина увольнения?
— За 26 лет Лукашенко много чего наговорил, и если реагировать на все обвинения, не хватит времени на изложение собственной повестки дня. «Народец», «мрази», «кретины», «шелудивые» — далеко не полный набор выражений, которыми он характеризует политических оппонентов.
Если же говорить о ПВТ, моя версия заключается в следующем: после того как посадили восемь айтишников, у меня возник конфликт с правоохранительными органами. Я расценил действия силовиков как попытку уничтожить отрасль и публично выступил против того, чтобы вопросы экономического характера решались методом заключения людей под стражу. Насколько я понимаю, Лукашенко в данном споре занял сторону силовиков, и меня отправили в отставку.
Оппоненты Лукашенко не раз слышали в свой адрес обзывательства вроде «мразь», «кретин» и «пузатые буржуи»
Я считаю, что вопросы по экономическим статьям стоит решать цивилизованно, а не путем арестов и тюремного заключения. В IT-индустрии главную роль играют не машины и оборудование, а репутация и уверенность в собственной безопасности. И если над айтишником нависнет угроза, он заберет компьютер и тут же эмигрирует.
— Фигурирует и другая версия вашего увольнения: якобы в конце 2010-х ПВТ не показал тех результатов, которые были заявлены изначально, и поэтому вас отправили в отставку.
В 2005 году, когда создавался ПВТ, на долю экспорта софта приходилось $14 млн, а мы поставили цель нарастить ее к 2016 году до $300-350 млн. Тогда это казалось фантастикой, однако в 2017-м экспорт ПВТ превысил $1 млрд. Можно, конечно, и к столбу придраться, или сказать, что Microsoft мог бы делать программное обеспечение получше, а Стиву Джобсу указать, что он плохо разбирается в продажах (о чем ему, кстати, и сказал торговец газировкой Скалли, который его уволил из его же компании). Но таких умников много, а мы все-таки выстроили целую отрасль, построили с нуля инфраструктуры ПВТ, создали уникальную экосистему с бизнес-инкубатором для поддержки малых компаний, с образовательным центром для переподготовки кадров и много чего еще.
Пятнадцать лет назад на месте ПВТ была свалка снега, теперь там застроено 50 га. В 2012 году на Нью-Йоркской бирже впервые в рамках IPO компании EPAM подняли флаг Беларуси, и шесть лет она входила в топ-10 самых быстрорастущих компаний США; компанию MSQRD купила Facebook; онлайн-игра World of Tanks подтолкнула к развитию сектор IT-продуктов; Viber является одним из самых популярных мессенджером в мире. Я не знаю, чего я должен стыдиться: я горжусь тем, фактически с нуля создал отрасль, о которой заговорил весь мир.
Код независимости: как Лукашенко снижает зависимость Белоруссии от России через цифровую экономику
Сейчас я рассматриваю ПВТ как лабораторию, где я сумел доказать и белорусам, и миру, что белорусы горазды не щи лаптем хлебать и работать только из-под палки, когда их понукают и дают им указания, как считает нынешняя власть. Белорусы могут быть такими же креативными, предприимчивыми, образованными, умными и успешными людьми, как немцы, японцы или американцы. Я хочу превратить всю страну в ПВТ, где уже успешно отработано и налоговое законодательство, и новые формы взаимодействия вузов и коммерческих компаний, где можно эффективно вести переподготовку кадров для новых, перспективных отраслей и направлений. Компании ПВТ открыли около 85 лабораторий в местных вузах, и студентов начали активно готовить для нужд отрасли.
Модель парка удачно балансировала между софтверным и продуктовым сегментами: аутсорсинг, заинтересованный в расширении, занимался подготовкой собственных кадров, а «продуктовики» активно брали готовые кадры из аутсорс-компаний, предлагая больший оклад.
— У вас есть конкретный план действий, как изменить ситуацию в стране?
— Да, безусловно, но белорусское законодательство не позволяет до момента регистрации представлять свою программу.
Очевидно, что реформировать нужно все: и дотационную промышленность, которая так и осталась неконкурентоспособной, несмотря на то что в нее вложили свыше $50 млрд. И сельское хозяйство, которое, несмотря на огромные денежные вливания, не в состоянии конкурировать не только с соседями — Польшей и Литвой, но и с Китаем, который активно поставляет нам даже чеснок. Нужны реформы в области образования и здравоохранения: сочетание государственной и страховой медицины. Нужна, безусловно, и реформа государственного управления.
— По вашему мнению, какую долю должно занимать государство в экономике?
— Государство должно быть исключительно регулятором — «ночным сторожем», тем, кто устанавливает правила игры и условия конкуренции. Государство не должно управлять предприятиями по производству кирпичей, подшипников или микросхем. Тем более что на примере Беларуси мы видим, что нигде государство не является эффективным собственником.
Государство должно заниматься только инфраструктурными проектами — дороги, транспортные развязки. Оно может строить культурные объекты, комьюнити-центры в сельской местности, оно должно прокладывать электричество, воду, газ. А вот предприятия стоит акционировать, но не так, как это происходило в России в 1990-е годы в рамках залоговых аукционов, когда за ночь люди становились олигархами. Приватизация должна вестись поэтапно, как, например, в Китае: в этом году — 10%, дальше — еще 10%.
Можно прийти и сказать: «Вы не так продаете, можете больше». Но таких умников много, а мы создали отрасль с нуля
Если же речь идет о естественных монополиях, то по примеру Норвегии или арабских стран доходы должны распределяться пропорционально между всеми гражданами страны, чтобы их нельзя было пропить или проиграть в казино, но можно было направить на образование, покупку недвижимости или здравоохранение.
— Вы не боитесь, что в случае победы Лукашенко на шестых выборах ПВТ будет уничтожен и программисты разбегутся?
— Я не думаю, что существует угроза ПВТ: будь я действующим главой парка и пожелай выдвинуться в президенты, то, вероятно, подставил бы многих людей. Но я ушел три года назад и занимался консультированием похожих проектов в Азербайджане, Грузии, Узбекистане, Саудовской Аравии.
Челлендж для Лукашенко: почему нынешние выборы могут стать самыми сложными для белорусского лидера
Сомневаюсь, что выборы серьезно повлияют на ПВТ: парк — автономный кластер, не связанный с госзаказами. Он полностью ориентирован на экспорт и продолжит развиваться, потому что на других предприятиях, в других секторах экономики перспектив нет. В Израиле или Германии айтишник — одна из многих высокооплачиваемых профессий, а в Беларуси — самая перспективная.
Наша задача в том, чтобы белорусская модель экономики стала похожа на европейскую, и все специалисты — врачи, инженеры, химики, айтишники — стали бы одинаково перспективными.
— Как вы оцените итоги вашей консультационной работы: в Грузии и Узбекистане появятся собственные Кремниевые долины?
— В столице Узбекистана созданы Mirzo Ulugbek Innovation Center и IT-парк: один нацелен на аутсорсинг, другой — на стартапы, и они успешно работают. В Азербайджане и Грузии я консультировал на уровне законодательства: подготовил инициативы и дорожные карты, но окончательное решение пока не принято. В Саудовской Аравии планировалось создать «Медиа-сити» по дубайскому примеру, однако проект застопорился, и сейчас я не в курсе, на какой он стадии.
«Что хорошо для экономики Беларуси, плохо для России, и наоборот»
Кроме того, я консультировал Программу развития Организации объединенных наций (ПРООН) по созданию электронного правительства, и эти наработки мы однозначно внедрим при оказании услуг гражданам и бизнесу.
— Почему белорусский вариант Кремниевой долины оказался успешнее российского?
— Одна из причин: в России выдали деньги, а я, создавая ПВТ, достал деньги из собственного кармана. При этом государство, как учредитель, не дало ни копейки (затем правда, предоставило кредит в размере $300 000 под 17% годовых). Так все началось. Мы развивали ПВТ самостоятельно и оказывали помощь всем, кто желал войти в парк.
— Как бывший дипломат, вы наверняка следили за переговорами по «дорожным картам» Союзного государства между Россией и Республикой Беларусь в декабре прошлого года. Как вы оцениваете перспективы Союзного государства?
— «Дорожные карты» обсуждались кулуарно, и мы не знаем, куда придем, однако я в них не верю: когда в 1994-1995 годах принимались первые решения по Союзному государству, ситуация была совершенно другой, и даже структура экономики обеих стран была схожей. В начале 2000-х произошел резкий скачок цен на нефть, газ, никель, титан и другие сырьевые ресурсы, и Россия долгое время могла и своим помогать, и Беларусь дотировать. Москва долго поставляла Минску нефть по внутренним ценам, и именно на этом, а не на IT, держался режим Лукашенко. Беларусь в год экспортировала до $12 млрд нефтепродуктов, а это почти четверть ВВП страны, не имеющей собственной нефти. К слову, у Эмирата Дубай экспорт нефти составляет лишь 10% от ВВП.
Непонятно, как можно ввести единую валюту в двух странах, имеющих разную структуру экономики? Подскочит цена на нефть — российский рубль укрепится, а белорусский — упадет. Что хорошо для экономики РБ, плохо для РФ, и наоборот. У нас разная реакция на конъюнктурные колебания в мире, на которые мы не можем повлиять.
Нам пора начать жить собственным умом: наша экономика должна быть не энергоемкой, не ресурсоемкой, не капиталоемкой, а интеллектуалоемкой — экономикой знаний и квалификаций.
— На кого Белоруссии стоит ориентироваться на глобальной арене: на ЕС или Россию?
— На собственные национальные интересы. Но мы не можем игнорировать тот факт, что Россия является нашим главным другом и союзником, и мы близки в культурном и бытовом планах.
«Москва долго поставляла Минску нефть по смоленским ценам, и именно на этом держался режим Лукашенко»
С другой стороны, мы граничим с тремя государствами-членами ЕС, и нам необходимо реанимировать торговые союзы с Западом. Еще в 1990-е годах я парафировал соглашение с ЕС, которые так и не вступило в силу. Оно не было ратифицировано рядом стран после референдума 1996 года, который подчинил президенту все ветви власти в стране, включая законодательную и судебную. Во всяком случае я бы не вел разговор в контексте дилеммы «или-или»: в современном мире лучше мыслить в категориях «и-и».
— Сколько средств вы потратили на избирательную кампанию?
— На данный момент мы потратили $20 000 из разрешенных законодательством на кампанию $100 000. Кампания оказалась значительно дешевле, чем я предполагал: брендированные кепки, майки, тумбы стоят небольших денег, и сами избиратели активно помогают. Политическая активность белорусов серьезно отличает эти выборы от предыдущих: я потратил в соцсетях на рекламу $300 — и увидел ее бессмысленность: информация сама быстро разлетается по Сети.
— Вас поддерживают крупные белорусские бизнесмены? Сколько пожертвований пришло от избирателей, а сколько вы потратили собственных денег?
— Крупные бизнесмены — нет, но поддержка идет от избирателей, притом что мы пока активно не продвигались. Можно сказать, что пропорция пятьдесят на пятьдесят: 50% фонда ($10 000) я вложил от себя, еще $10 000 перевели избиратели. По закону, юрлица не могут перевести больше $250, а гражданин — более $100, если я не ошибаюсь.
— Ваша кампания пока выглядит тише кампаний Тихановского или Бабарико. Вы намеренно ушли с переднего плана, чтобы наверняка быть зарегистрированным и уже после ударить из всех информационных орудий?
— Тихановский фактически начал кампанию полтора года назад и сделал важное дело: пока мы с вами разговаривали о большой политике, он пошел в регионы, к людям на местах, и начал разговаривать по душам о насущных проблемах, он сумел зацепить человека за больное. Так он стал одним из самых популярных блогеров в Беларуси и действительно народным кандидатом, хотя у него не было позитивистской программы.
«У нас в обществе давно так: если власть кого-то задерживает, значит, человек не виноват»
Бабарико тоже выступал с заявлениями активно и давно, при этом у него, как у банкира, были, безусловно, куда более серьезные ресурсные и финансовые возможности. Дело Белгазпромбанка и, конечно, задержание Виктора существенно повысили его рейтинг. Наше общество теперь воспринимает власть, как ее воспринимали советские люди в период «позднего застоя»: если кого-то критикуют, а тем более задерживают, значит, человек точно ни в чем не виновен. Все эти аресты, обыски, разгоны придают больший авторитет людям, пострадавшим от действия властей.
— Если вы все же проиграете на выборах, вернетесь в бизнес или останетесь в политике?
— Останусь в политике. Но если уж проигрывать, то я бы предпочел проиграть любому из кандидатов, кроме Лукашенко. Я понимаю, что кто бы ни пришел к власти в Беларуси, он поведет страну по демократическому пути развития: в стране начнет развиваться рыночная экономика, где бизнес не будет уголовным преступлением, где граждане смогут свободно и без боязни реализовывать свои базовые права, в том числе право на высказывания собственного мнения, право на участие в публичных акциях, собраниях, митингах.