Об «антисемитской сволочи»: почему Путин вернулся к теме сговора с Гитлером и за что досталось Польше
За последние несколько дней Владимир Путин четырежды упомянул сюжеты, связанные с началом Второй мировой войны. Сначала в ходе ежегодной пресс-конференции, затем — во время чтения им «лекции» лидерам стран СНГ, потом на заседании коллегии Минобороны и вскользь — на встрече с депутатами и сенаторами. Больше всего за сговор с Гитлером досталось полякам, точнее, тогдашнему польскому руководству, а особенно — послу Польши в нацистской Германии, который за одобрение идеи Гитлера отправить евреев в Африку был прозван «антисемитской сволочью» (и прозван совершенно справедливо).
Но главное не в этом, а в трактовке президентом России событий, предшествовавших войне. В этой специфической картинке единственный положительный персонаж в белоснежном кителе — это Сталин, который «не запятнал» себя контактами с Гитлером и вообще вел себя идеально и в моральном, и в прагматическом смысле. На фоне былых высказываний Путина о том, что пакт Молотова-Риббентропа был «аморален», фактически официальное оправдание логики секретных протоколов выглядит особенно контрастно.
Проблема в том, что общеизвестные факты — о «мюнхенском сговоре», о стремлении Англии и Франции умиротворить Гитлера и перенаправить его военные усилия в восточном направлении, о попытках Польши поучаствовать в разделе Чехословакии и проявлениях антисемитизма — никто в принципе не опровергает и не оспаривает. Но трудно не согласиться с тем, что с именно с нападения Германии и именно на Польшу началась Вторая мировая война. Как и с тем, что 17 сентября сталинский СССР тоже напал на Польшу. 22 сентября генерал вермахта и комбриг Красной армии приняли парад в Бресте: немцы в соответствии с договором передавали эту территорию СССР именно как союзнику. Секретные протоколы зафиксировали раздел сфер влияния между Гитлером и Сталиным, как будто речь шла в буквальном смысле о пироге, а не о суверенных государствах. Возможно, и в современных российских представлениях Эстония, Латвия и Литва — этакие недогосударства, но едва ли граждане этих стран согласятся с подобными оценками: то, что произошло в 1940 году, они считали и считают оккупацией.
Общеизвестно и то, что Сталин готовился к войне с Германией, но в то же время как будто не верил в то, что она начнется. Стратегическая неготовность к войне и физическое уничтожение лучших военачальников сделали неизбежной катастрофу лета-осени 1941 года. А о шоке, который испытал тиран, свидетельствует его исчезновение в первые дни войны. Передел сфер влияния согласно пакту Молотова-Риббентропа приблизил границы рейха к границам СССР, а не отодвинул их. Государства, которые должны были служить буфером и бруствером, превратились в июне-июле 1941 года в свободный коридор для гитлеровских войск. Зимняя война с Финляндией показала слабость Красной армии, не говоря уже о том, что опять-таки вместо государства-буфера, «Суоми-красавицы», Сталин получил ожесточенного врага и союзника Германии в том, что финны называли «войной-продолжением». Продолжением Зимней войны.
Страна и политический режим — не одно и то же. В том числе и в сегодняшних российских обстоятельствах.
Маневрируя, пытаясь создать зону защиты, Сталин поставил себя на одну доску с Гитлером. Сталин, не народ. Сталинское государство, а не советское общество. Российская сторона оценивает «опорочивание» Сталина как нападки на страну, но страна и политический режим — не одно и то же. В том числе и в сегодняшних российских обстоятельствах.
Поляки, зажатые с двух сторон, мужественная нация, пережившая не один раздел своей территории, в том числе в рамках того, что Пушкин называл «спором славян между собою», капитулировали, казалось, молниеносно. Немцы стремительно вошли в Варшаву. Сталин напирал с востока. Все смешалось в кровавом месиве в эти месяцы и годы: и отвратительные еврейские погромы, которые устраивали поляки на территориях, занятых немцами, и в то же время — трагедия более 20 000 пленных польских военнослужащих, расстрелянных НКВД.
Все это тоже общеизвестно. Об этом написаны книги, сняты документальные и художественные фильмы. И когда президент России рассуждает о трусости бежавшего польского правительства, нужно в то же самое время помнить о героях Варшавского восстания, о солдатах Армии Крайовой. Размышляя об антисемитизме правителей к Западу от советских границ, следует помнить не только о борьбе с космополитами (чем не нынешние иностранные агенты) и «врачами-убийцами», а также о волне антисемитизма в послевоенном СССР, но и о замысле переселения евреев (и отнюдь не в Африку, а в несколько более северные широты), тотального геноцида, который не состоялся только потому, что усатый тиран очень вовремя сдох.
Покаяние — важная институция для исправления национального самосознания. Но это не самая сильная сторона сегодняшнего поколения правителей.
Когда спикер парламента Вячеслав Володин требует от руководства Польши извинений «за солидаризацию с нацистами», хочется спросить, а нет ли у него желания извиниться за Катынь? При чем здесь Володин? Совершенно ни при чем. Как и нынешние руководители Польши едва ли могут нести ответственность за высказывания тогдашнего польского посла в нацистской Германии.
Покаяние — важная институция для исправления национального самосознания. Но это не самая сильная сторона сегодняшнего поколения правителей. Борис Ельцин находил в себе силы извиниться за Катынь. Два польских президента — Александр Квасьневский и Бронислав Коморовский — приносили извинения еврейскому народу за погромы времен войны. И Коморовский не рассуждал в том духе, что, мол, Квасьневский уже попросил прощения, а мне теперь не надо — государство, мол, дало оценку…
Whataboutism, попытки указывать другим нациям на то, что в их истории были тяжелые и позорные эпизоды, немедленно возвращается бумерангом. И таких бумерангов в мировой истории множество.
Тот факт, что Сталин был союзником Гитлера, никоим образом не умаляет значимости Победы советского народа в войне. Именно народа, не Сталина, что он и сам признал в своем знаменитом трусливом тосте «за русский народ».
Можно обвинять былую элиту Польши в разнообразных грехах, но повод ли это, например, для того, чтобы инициировать демонтаж табличек с корпусов Тверского медуниверситета с упоминанием расстрела в его стенах 6000 тысяч поляков в 1940 году? Сталин развязал войну с Финляндией, на этой «войне незнаменитой» за глупость вождя погибло множество советских граждан, однако надо ли в связи с этим спускать с поводка Военно-историческое общество, чтобы оно что-то там раскапывало в Сандармохе рядом с мемориалом жертв политических репрессий в бесплодных попытках доказать, что в отдельных могилах захоронены убитые финнами красноармейцы?
Поиски «правды» не там, где ее следовало бы искать, как раз и оборачиваются фальсификациями истории и передергиваниями исторических фактов. Все нации «делают это», у всех стран своя историческая мифология, героизация и мемориализация. Но в Германии не ищут «логику» в действиях Гитлера. У нас же целая гигантская пропагандистская машина брошена на оправдание «логики» Сталина.
Почему Польше достается от наших пропагандистов больше всего? Потому что именно на ее территории разворачивались события, позволяющие обвинить Сталина в том, что развязал войну в тесном содружестве с Гитлером. Польша имеет дерзость претендовать на роль самостоятельного игрока и суверенитет, а ее место и статус, в сегодняшних российских «исторических» представлениях — быть буфером между Западом и Востоком на большой геополитической доске. Примерно так же многие в российском политическом классе сегодня смотрят на Украину и Белоруссию — как на фрагменты империи, зоны влияния, не более того.
«Крайне вредно и безответственно спекулировать на памяти, препарировать историю, искать в ней поводы для взаимных претензий и обид».
Каталог взаимных предубеждений Польши и России гигантский, и начало свое он берет гораздо раньше Александра Пушкина и Адама Мицкевича, запальчиво писавшего: «Там Отечество, где худо». Но объявлять Польшу едва ли не главной виновницей Второй мировой войны — это нечто совсем уж экстравагантное.
«Россия и Польша были союзниками в той справедливой битве… нет и страны, которая не знала бы трагических страниц, крутых переломов, государственных решений, далеких от высоких моральных принципов. Мы обязаны извлекать уроки из истории, если хотим иметь мирное и счастливое будущее. Однако крайне вредно и безответственно спекулировать на памяти, препарировать историю, искать в ней поводы для взаимных претензий и обид».
Так писал Владимир Путин в статье «Страницы истории — повод для взаимных претензий или основа для примирения и партнерства?», опубликованной 31 августа 2009 года в «Газете выборчей».
Лучше и не скажешь.