«Дедушкина оговорка»: пресс-конференция Путина запустила обратный отсчет перед транзитом власти
Несмотря на то, что, согласно мнению президента России, русский и белорусский народы — «одно и то же» («как и русский и украинский»), он пока не стал претендовать на роль первого лица в Союзном государстве, а, идя навстречу пожеланиям «некоторых наших политологов», предположил, что оговорку о двух сроках подряд для президента можно было бы из конституции убрать. Дедушкина (ельцинская) оговорка признана устаревшей. Идея ее отмены выброшена на открытый политический рынок, и теперь можно будет последить за капитализацией и котировками новой инициативы. Отметим, что она предполагает разные трактовки. Например, такую: после 2024 года условный «Медведев» может быть президентом только один срок, а там посмотрим. Или: правила обнуляются, и по новой схеме Путин идет на последний срок. А может, президент просто решил подразнить общественное мнение.
Сеанс коллективного коленопреклонения
Собственно, это заявление Владимира Путина стало единственной сенсацией ежегодной пресс-конференции, которую нередко путают с ежегодной же «прямой линией». Сходство форматов связано с тем, что на аккуратные вопросы/просьбы даются округлые ответы. И в данном случае это не только вина прямого кремлевского ручного управления журналистскими массами, но и готовность этих масс быть отрегулированными. Драматургия больших пресс-конференций определяется не столько ответами, сколько вопросами. Степень их бессодержательности с каждым годом неуклонно растет.
Лесть («человек с потрясающей харизмой»); выражения благодарности за «исторические решения»; просто благодарности («спасибо от колымчан!»), экзотические сочетания («газета «Молодой ленинец», пенсионеры волнуются…»); заранее заготовленный «журналист» из логова зверя — США (валдайский политолог-путинист Дмитрий Саймс); приглашения в родной город или регион; риторические вопросы, уязвляющие супостатов; просьбы («помогите нам построить метро!»); плодотворные дебютные идеи («дать правовую оценку действиям Горбачева в 1991 году») и даже аплодисменты — трудно это все назвать журналистской работой.
Иногда корявость вопроса давала Путину возможность уйти от ответа. Например, вместо вопроса о характере и методах преследования представителей гражданского общества и оппозиции последовало уточнение, когда же начнутся чистки в правоохранительных органах. Прекрасный повод понять вопрос так, как он и задан, и дать предсказуемый ответ: чистки — не наш метод.
Тем не менее даже в ходе коллективного коленопреклонения некоторые настоящие вопросы были заданы. Однако в этом случае ответы на них давали четкие ориентиры и содержали настоящие указания ответственным лицам и ведомствам. Например, впервые прозвучали подробные обоснования утверждения закона об иностранных агентах-физических лицах. Как и рассуждения президента в ходе встречи с Советом по правам человека о вредоносности пластиковых стаканчиков и оправданности жестоких приговоров участникам массовых акций летом 2019 года в Москве, так и его комментарии о необходимости борьбы с иностранным влиянием естественным образом будут приняты исполнителями и правоприменителями как руководство к действию.
В этом смысле даже хорошо, что журналисты (в кавычках или без) не обратили внимания на пикеты у Центра международной торговли, где проходила пресс-конференция: матери политзаключенных пытались вступить в диалог с президентом таким опосредованным способом. Ответ на вопрос о несправедливости и неверной квалификации предполагаемых политических преступлений был бы легко предсказуем — примерно в той же степени, что и оценка ситуации с пластиковым стаканчиком.
В том же духе были даны указания, как трактовать те или иные принципиально важные исторические события, — например, подписание пакта Молотова-Риббентропа. В целом, согласно трактовке президента, это был последний из договоров разных стран с Германией о ненападении. В рамках стратегии whataboutism’а (явление, описываемое старой советской формулой «а у вас в Америке негров линчуют») было обращено внимание на коварный характер мюнхенского сговора, а также на то, что поляки не были жертвой секретных протоколов, ибо сами виноваты: они же поучаствовали в разделе Чехословакии. Поляки вообще были нехороши: кто-то из них, как обозначил президент на последних минутах пресс-конференции, вообще исключил украинцев «из числа славян» (президент в принципе часто заступался за рядовых украинцев).
Была и ошибка в объекте: Путин решил, что милая девушка с плакатом «Семья» выступит с пламенной речью в защиту традиционных ценностей, а она возьми да и окажись Фаридой Рустамовой c Би-би-си, спросившей главу государства про его семью — то есть предполагаемую дочь и «Иннопрактику». И это сильно оживило концовку более чем четырехчасового действа, хотя президент умело перевел эту историю в абстрактный разговор об инновациях.
По просьбам трудящихся
«Белорусский сценарий» транзита власти естественным образом, пусть и латентно, присутствовал в вопросах и ответах. Стали понятны и базовые точки разногласий двух президентов: Путин не готов в той степени, в какой нужно Александру Лукашенко, и дальше субсидировать экономику Белоруссии. Понятно и то, что политическое сближение вплоть до неразличимости в ответ на прежние масштабы экономической помощи не устраивает белорусского лидера: не для того он своими авторитарными методами строил национальное государство, чтобы стать в конце карьеры представителем президента Союзного государства в Белорусском федеральном округе. А Белоруссия — после потери Украины — Путину нужна и как сфера влияния, и как последний относительно лояльный буфер, отделяющий путинскую Россию от Запада.
Едва ли белорусская модель транзита отвергнута полностью. Она может применяться оппортунистически: будет возможность оживить механизм — тогда ею воспользуются. Нет — значит, нет.
Самая простая схема — поменять конституцию. И этот механизм перешел в режим тестирования. «Дедушкина отговорка» — раз «политологи» просят, значит, можно и отменить положение о двух сроках подряд — должна пройти проверку общественным мнением. Скорее всего, оно окажется более или менее равнодушным: возможно, Путин и поднадоел даже широким апатичным массам, но фактор его абсолютной безальтернативности никто не отменял. Может, он вообще, говоря об отмене «подряд», имел в виду снятие ограничений для самого себя. Да если он и формально уйдет, никто уже не поверит в его окончательный уход, поскольку в течение двух десятков лет граждане России привыкли жить при Путине — где 20 лет, там и 30. Ожидания занижены, перемен хочется, и в то же время их никто и не ждет, поскольку Путин не оценивается ни как либеральный модернизатор, ни как жестокий сатрап, наводящий «порядок» (потому ему многие предпочитают воображаемого Сталина).
Четыре с половиной года осталось до президентских выборов, а тестирование главной идеи — изменения конституции — уже началось (с предварительной артподготовкой — данные ФОМа показали желание граждан что-нибудь да изменить в конституции, чтобы жить стало лучше и веселее: призыв, так сказать, услышан). Возможно, это фальстарт. А может быть, за пожеланиями «политологов» последуют «многочисленные просьбы трудящихся» изменить конституцию так, чтобы у Путина не было никаких ограничений. И проблема будет решена.
Для недовольных же есть суды и полицейские дубинки. Пока эта технология тоже работает.