Очередная волна отставок губернаторов (в Мурманской, Оренбургской и Челябинской областях, в Республике Алтай и Калмыкии), а также ряда важных чиновников (в Росавтодоре и Росгеологии) в этот раз наложилась на череду скандалов, связанных с процессом подготовки их сменщиков. Претензии в неэффективности предъявляются и к конкурсу «Лидеры России», ставшему главной «кузницей технократических элит», а тренинги для предполагаемых кандидатов в губернаторы становятся все более смехотворными. Однако и за неудовлетворенностью Кремля губернаторским корпусом, и за проблемами в подготовке новых кадров заметен один и тот же тренд: сознательное неприятие современной российской политической системой нормального процесса формирования элит и вытекающие отсюда попытки их «выдумывания».
Если сравнить современную российскую реальность с 1990-ми годами, они разительно отличаются сроками, которые официальным лицам удавалось работать на выборных и невыбираемых постах. В первые десять лет молодой российской государственности известны считаные случаи добровольных отставок губернаторов. Наиболее резонансными были уход со своего поста мэра Москвы Гавриила Попова в 1992 году и переход в правительство губернатора Нижегородской области Бориса Немцова в 1997-м. При этом средний срок, который проводил в своей должности федеральный министр, составлял чуть более двух лет.
В последние десять лет ситуация выглядит совершенно противоположной: число досрочно отставленных глав регионов с 2010 года достигло уже 45 человек, причем эти темпы только нарастают, в то время как министры и руководители федеральных ведомств будто вросли в свои кресла. Это означает, что Кремль делает ставку именно на «технократическое» (в его собственном извращенном понимании) решение проблемы элиты. Все меньше значения придается электоральным механизмам, практически полностью игнорируются нормальные политические лифты, которые в современном обществе, тем более декларирующем свой федеративный характер, должны строиться «снизу вверх», с уровня городов и регионов.
Этот процесс обусловлен корпоративной сутью того государства, которое сегодня строится в России. Идеологи современной «технократической» модели черпают свои представления о совершенном государстве из концепций, противопоставляющих политиков (или управленцев) и толпу — неважно, в их оригинальных версиях от Гаэтано Моска или примитивных советских копиях от покойного Георгия и здравствующего Петра Щедровицких. Такая модель предполагает «фоновый» характер «глубинного народа» Владислава Суркова при основном акценте на «элиту», которая, судя по всему, должна считаться таковой не по своим внутренним качествам, а исключительно по позиции в табели о рангах, занимаемой тем или иным человеком в российской властной иерархии.
«Максимально публичный» отбор политиков — это и есть выборы, а никакие не конкурсы.
Конкурсы Президентского кадрового резерва и «Лидеры России», о которых часто говорят как о добротных начинаниях, испорченных отдельными недостатками, являются фундаментально порочной практикой. Во-первых, они реально пополняют своего рода «личные штурмовые отряды» их организаторов, и в процессе отбора фактор лояльности несомненно перевешивает все прочие. Это укладывается в формирующуюся сегодня в России модель клановой власти. Но сама такая модель вряд ли выглядит адекватной для европейского многонационального государства.
Во-вторых, отбор вряд ли может быть эффективным и объективным, так как жюри этих конкурсов составлены из людей, которые являются такими же винтиками системы, как и претенденты. И тут ничего не поделаешь, потому что «максимально публичный» отбор политиков — это и есть выборы, а никакие не конкурсы.
В-третьих, процветающая сегодня система вовсю «аукается» стремительно растущим пренебрежением чиновников к населению. Это вовсе не упущения, а естественный процесс осознания ими своей принадлежности к касте, представителям которой позволено все и которая в целом воспринимает население как биомассу, не имеющую отношения к ее собственному благосостоянию и не достойную внимания.
Перекройка политического ландшафта
Конкурсы, победители которых становятся членами кадрового резерва, — не более чем попытка институционализации того неорганизованного процесса подбора лоялистов, который заканчивается появлением в парламенте людей типа Рауфа Арашукова. Только в этом случае лоялист обязан своему взлету непубличным рычагам, а в первом он публично как бы приносит присягу тем, кто открыл ему подобный «социальный лифт». Качество человеческого материала и его способность коммуницировать с «чернью» при этом не меняется.
Более того, процесс приобретает даже более угрожающие масштабы, когда адепты нынешней системы, ориентированные на ее существование на протяжении «ста или более лет», начинают перекройку образовательной системы на новый лад. На смену «промывке мозгов» посредством телевизионной или иной пропаганды приходят попытки «элитарного образования». В том же центре «Сириус» отобранных со всей страны подростков начинают обучать по особым программам, которые вполне могут быть приспособлены к формированию новых «сверхчеловеков». Иначе говоря, процесс искусственного создания никак не зависящей от общества «элиты» становится в России самым главным «национальным проектом».
Насколько этот процесс может оказаться успешным? Мне кажется, что сегодня страна вступает в новый этап своей истории, в котором реальному развитию попросту не остается места. Никаких технологических прорывов не намечается; изоляция от остального мира продолжает нарастать; снижение уровня жизни власть намерена компенсировать изменениями методики статистических расчетов; качество жизни будет ухудшаться параллельно с нарастанием экологических и инфраструктурных проблем. Стоит заметить, что население сейчас предъявляет к власти минимальные требования: никто не надеется на рост доходов или снижение цен, понимая, что новый тренд — это всерьез и надолго. Пропаганда сделала свое дело: россияне в большинстве своем считают ситуацию «естественной»: хотя они и чувствуют разочарование во власти, протестовать не стремятся.
Возникает равновесие, которое выглядит вполне устойчивым, если, конечно, «не раскачивать лодку».
Борьба вместо интриг
Опыт 1990-х годов показывает, что важнейшие инструменты, позволяющие избежать социальных катастроф, — это избираемость и узнаваемость местных и региональных властей, которые могут смягчить кризисные ситуации при наличии у них в руках определенных полномочий. В ближайшие годы раздражать население будут не общенациональные проблемы (даже пенсионная реформа не вывела сотни тысяч людей на улицы), а проявления несправедливости или обострение тех или иных проблем на местном уровне, от организации мусорных свалок до действий местных компаний-монополистов и попыток проведения нечестных выборов, на которых «проталкиваются» те же лауреаты всяких элитных конкурсов.
Чем больше в регионах будет появляться снобствующих «варягов» с многочисленными «группами поддержки» из сослуживцев и коллег, однокурсников и любовниц, тем ниже окажется порог терпения того «глубинного народа», о котором в элитах любят порассуждать. И именно этот диссонанс между «элитой» и населением, на углубление которого сегодня осознанно работает Кремль, станет главным фактором политической нестабильности в стране в ближайшие годы.
В большинстве стран политическая и хозяйственная элита воспитывается в условиях электоральной и экономической конкуренции. При этом страна не обязана быть демократией, чтобы достигать в этом хороших результатов: чиновники должны относительно свободно кооптироваться из образованной и успешной молодежи, активно выбраковываясь на начальном этапе карьеры благодаря жесткой конкуренции между ними. Их выход на федеральный уровень должен обосновываться очевидными, а не придуманными успехами в регионе. И наконец, между населением и официальными лицами должна существовать обратная связь, которая может и не приводить чиновника к власти, но способна поставить крест на его карьере. Элита должна формироваться в борьбе, а не в интригах, а ее лидеры выявляться через конкурентные выборы, а не выводиться на хорошо зачищенный от серьезных противников «ринг». И самое важное — все эти люди должны позиционировать себя как часть общества, а не «элита», взаимодействующая с «народом». Если Кремль выбрал диаметрально противоположную тактику, то великих потрясений долго ждать не придется.