Референдум о вхождении Южной Осетии в состав России отложен на год. Савченко выпущена на свободу. В интервью для этого номера Герман Греф рассуждает о высокой вероятности реформ: «Сейчас происходит процесс накопления критической массы для принятия позитивного решения, и оптимисты должны работать в плюс, показывая необходимость принятия соответствующих решений и большее число позитивных последствий от таких шагов». Один из наиболее выдающихся отечественных оптимистов Алексей Кудрин уже даже разрабатывает планы предстоящих преобразований, а недавно призвал президента ослабить геополитическую напряженность. В ответ Путин, правда, заявил, что не готов жертвовать суверенитетом ради экономики. Да и санкции пока продлены, но на Петербургском экономическом форуме ожидаются председатель Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер и премьер-министр Италии Маттео Ренци.
В силу технологических особенностей журнального цикла я пишу эти строки 3 июня, а соответственно, в отличие от вас, дорогие читатели, не могу знать, состоялись ли эти визиты, как не могу быть уверен и в том, что на горизонте внезапно не появится «черный лебедь». Тот же Греф отмечает: «Время, в которое мы живем, сильно противоречит всем базовым человеческим предпочтениям: неопределенность и нарастающая скорость изменений — и без того тяжелая для освоения человеческим сознанием — эти два фактора ломают все привычные схемы. Неопределенность во всем, отсутствие якоря, которым можно было бы зацепиться за твердь. Люди изобретают этот якорь, стараются держаться за кажущиеся им важными сущности, но потом приходится отказываться и от них».
Грефу вторит Михаил Фридман в своей статье для Forbes.ru, которую мы публикуем в этом номере: «С нашим миром происходит что-то непонятное, об этом говорят все вокруг… Ощущение зыбкости и неустойчивости всего, что казалось прочным и надежным фундаментом бытия, — принципов, ценностей и правил, распространяясь подобно вирусу, охватывает страны и континенты».
В этом новом времени трудно что-либо прогнозировать и даже на что-нибудь надеяться. По словам Грефа, главным приоритетом для президента является сохранение политической стабильности. Именно поэтому, как признается этот самый результативный реформатор путинской эпохи, отстаивание любых преобразований требовало от него, Грефа, значительной энергии.
В среднесрочной перспективе они будут работать на рост и усиление влияния того класса, который требует не только экономической, но и политической либерализации. А как сказал мне однажды один высокопоставленный кремлевский чиновник, Путин не считает этот класс своей опорой и потому в нем не заинтересован. В 2012 году президент предпочел опереться на так называемое большинство, и эта политика обеспечила беспрецедентный рост его рейтинга. Но сможет ли Путин и дальше мобилизовать это большинство для своей поддержки, особенно в условиях резко сокращающихся возможностей бюджета, стагнации экономики, отсутствия инвестиций, инфляции и падения доходов?
quote_block node/296657Наше время можно считать развилкой, на которой президенту придется принимать непростое решение. Реформы скорее, чем санкции, обострят внутриэлитные противоречия, поскольку значительная часть элиты и самые широкие слои бюрократии пострадают от размывания своих монопольных позиций в политике и экономике. К тому же последовательный либерализм всегда про оптимизацию издержек, а соответственно, про сокращение социальных обязательств. Накануне большого предвыборного цикла, в котором Путин, очевидно, рассчитывает на победу, вызвать недовольство части элиты, бюрократии и самых незащищенных слоев населения — решение более чем рискованное.
Не исключено, что Путин предпочтет его отложить, дозволив, однако, вести дискуссию, порождая иллюзии у одних и опасения у других. Такая тактика позволит ему оставаться в комфортной для него роли арбитра или, учитывая его политический вес и стаж, «отца нации». А там, возможно, цены на нефть снова избавят его от необходимости покинуть зону комфорта и решиться на рискованное предприятие.
«Реформами двигают страх и надежда», — сказал мне Герман Греф. Я бы, пожалуй, добавил, что за реформами стоит глубокое внутреннее убеждение в их необходимости ради будущего, во имя общего блага, как бы наивно и старомодно ни звучали эти слова.