Нескромное обаяние России: почему в стране так мало бизнесменов

Майский номер традиционно посвящен самым богатым россиянам. При чтении его может сложиться ощущение, что мы живем в стране, где частная инициатива, талант и воля предпринимателей — мощнейший фактор модернизации экономики и общества. Между тем только 3% населения России называют собственный бизнес главным источником своих доходов. Это примерно 4,38 млн человек*. Для сравнения: в Америке таких насчитывается 14%, или 24 млн. 56% россиян утверждают, что без поддержки государства им не выжить, хотя на всевозможных финансовых субсидиях из бюджета сидит не более 20% домохозяйств. После 25 лет реформ Россия по-прежнему остается страной глубоко патерналистской, в которой предприниматель — явление исключительное.

Дело не только в тяжелом советском наследии. Россия 1917 года оказалась готова к бунту и последующей диктатуре, но не к рациональной трансформации в современное буржуазное государство просто потому, что слой, заинтересованный в такой трансформации, был, как и теперь, узок и слаб. Накануне революции купечество, в которое было записано подавляющее большинство предпринимателей, насчитывало 230 000 человек, то есть примерно 0,14% населения. Как и теперь, основным игроком в бизнесе оставалось российское государство: монополии (свыше 25% давала только винная монополия), 70% всех железных дорог, огромный земельный и лесной комплекс.

«Нельзя одновременно управлять и торговать», — негодовал русский капиталист Рябушинский.

Императорская казна в стоимостном выражении превышала всю внешнюю торговлю, в то время как, например, в Англии или во Франции внешнеторговый оборот был в 3–6 раз больше государственных запасов. При этом население России оставалось бедным, что только подтверждает слабость предпринимательства: среднегодовой доход на душу населения составлял примерно 58 рублей. Это соответствовало уровню Португалии, Латинской Америки или Японии (в 3,3 раза меньше, чем в Англии, и в 1,7 меньше, чем в Италии).

В 1917 году русский человек в массе своей хотел чего угодно, но только не свободы предпринимательской деятельности, поэтому революция, которая началась как буржуазная, очень скоро обернулась хаосом. Люмпенское понимание справедливости исключало наличие богатых. Предложенный большевиками лозунг «Грабь награбленное» удачно соответствовал чаяниям масс, которые тогда еще не понимали подлинного смысла ленинской диктатуры. «Награбленное» рано или поздно должно было стать общественной, или, точнее, государственной собственностью. Лозунг «Фабрики — рабочим, земля — крестьянам» на практике означал переход всех ресурсов и всей собственности страны под контроль коммунистической номенклатуры. Революция мгновенно стала переизданием российского абсолютизма в его самой дикой и к тому времени уже подзабытой форме, без плюмажей, муаровых лент и гуманистического пафоса Достоевского.

В 1991–1993 годах была предпринята наиболее последовательная попытка осуществить программу буржуазной революции, хотя никакой буржуазии в стране, конечно, не было.

Были силовики, бюрократы, бандиты и предприимчивые молодые люди, разбуженные перестройкой. Их коллективными усилиями было построено то, что построено. Однажды Березовский признался, что тогда ему попросту не хватило самоотречения и сил, чтобы сконцентрироваться на сверхзадаче — создании цивилизованной России: «Это было одно непреходящее искушение, вызов. Я даже не знаю, смог бы я отказаться от всех свалившихся на нас возможностей, будь у меня сегодняшний опыт… Деньги превратились в абсолютную ценность… Сейчас человек, чтобы быть подвижником, должен обладать стократно более сильной волей в сравнении с предками» (GQ, июнь 2011-го).

Искушения не избежали многие, отчего нынешнюю страну с очень большой натяжкой можно назвать капиталистической. Cкорее это очередная модификация вечной России с государством-абсолютом в центре, самым эффективным бизнесом в которой является частно-государственное партнерство по приватизации прибылей и национализации убытков. Недавно Владимир Путин попытался помирить силовиков с бизнесменами и даже обвинил силовиков в том, что они ухудшают экономический климат в стране. Но, полагаю, покойный Березовский был ближе к истине. Созданная система не столько подавляет (хотя и это тоже), сколько искушает, соблазняет, разлагает и развращает. Остается только удивляться, что в стране все еще находятся настоящие предприниматели.

* См. исследование Института социологии РАН: Российское общество и вызовы времени. Под ред. М. К. Горшкова и В. В. Петухова. М., 2015