15 лет назад в России появилось современное телевидение
Григорий Явлинский выска- зал однажды парадоксальную мысль, что отечественное телевидение — один из считаных видов высокотехнологичной продукции, которую в постсоветской России научились производить на уровне мировых стандартов. Это чистая правда. Во всяком случае в том, что касается новостей. Новости любого общероссийского канала выглядят ничем не хуже новостей любой крупной иностранной телекомпании. Включая таких гигантов, как CNN или BBC. Начало этому было положено 15 лет назад, в один прекрасный майский день 1991 года. Впервые в истории страны в прайм-тайм стала выходить полноценная программа новостей, альтернативная программе «Время».
Тринадцатого мая в восемь часов вечера на экранах страны появилась заставка «Вестей». Поскакала знаменитая тройка, нарисованная какими-то самодеятельными энтузиастами компьютерной графики наспех, буквально на коленке, но на удивление долго продержавшаяся в эфире. В тот день ваш покорный слуга был в Праге, откуда для самого первого выпуска «Вестей» передал репортаж о визите Ельцина в столицу Чехословакии. А через сутки, 15-го числа, в одиннадцать вечера уже сидел в Москве, в студии «Вестей» перед телекамерой — ведущим заключительного выпуска новостей.
К тому времени я проработал на телевидении почти четыре с половиной года, снимал репортажи, очерки, делал комментарии, часто вел утреннюю программу «120 минут», а несколько раз — страшно вспомнить! — вел даже программу «Время». Меня иногда, правда, очень редко, узнавали на улице, а однажды похвалил в еженедельном обзоре какой-то маститый телекритик.
И только начав работать в «Вестях», я понял, что такое настоящая телевизионная известность. Программа мгновенно стала хитом. Выпуск в 23:00, который я вел по очереди с Александром Гурновым, пользовался особой популярностью у политизированной публики, в ту пору весьма многочисленной. Эта порода телезрителей любила сначала посмотреть программу «Время» в девять вечера, узнать, что власть пытается внушить простому гражданину, а потом посмотреть «Вести» в одиннадцать, чтобы выяснить, как все обстоит на самом деле.
Как это часто бывает, началось все почти случайно. В один прекрасный день осенью 1990 года мне позвонил мой старый приятель Саша Любимов. Тот самый, из незабываемого «Взгляда». Когда-то мы оба работали на Иновещании. Когда мы встретились, Саша с ходу предложил познакомить меня со своим бывшим начальником Анатолием Лысенко, недавно назначенным генеральным директором нового Российского телевидения. Лысенко сразу же огорошил меня лестным предложением: не хотите ли возглавить редакцию информации? Я поблагодарил, но отказался, сказав, что с удовольствием работал бы ведущим вечерних новостей, а руководить редакцией не возьмусь: не умею, да и не знаю, понравится ли. Зато, добавил я, могу порекомендовать готового человека на эту должность — в программе «Время» есть очень способный молодой человек, которого зовут Олег Добродеев. Лысенко заинтересовался, и я пообещал их свести.
Мы с Олегом тогда дружили. К неполным 30 годам он успел стать заместителем главного редактора программы «Время». Еще рядовым сотрудником Добродеев выделялся среди коллег умом, эрудицией, приятной внешностью, хорошими манерами, особым чутьем на действительно важные новости, с видимым удовольствием разбирался в хитросплетениях текущей политики.
Когда в редакции появился новый главный — Эдуард Сагалаев, он сразу же приблизил к себе Добродеева, а вскоре сделал его своей правой рукой. Сагалаев пытался реформировать программу «Время» и нажил себе множество врагов. В результате его убрали из «Времени» по-иезуитски — отправив на повышение. Назначили заместителем председателя Гостелерадио СССР с невнятными функциями, а его место занял один из ветеранов редакции, ныне покойный Ольвар Какучая. Мягкий, веселый, добрый человек, охотно помогавший людям. Помню, как Ольвар не глядя подмахивал любое заявление с какой-нибудь просьбой и лишь потом читал: а что это я такое подписал?
Но в журналистике он был чистым ретроградом, работал по принципу «как бы чего не вышло» и, став главным редактором, незамедлительно дал понять Добродееву, чтобы тот искал себе новое место работы. Предложение Лысенко подвернулось как нельзя кстати, хотя Олег поначалу колебался. Помнится, у Добродеева была «синица в руках» — кто-то предложил ему за очень хорошие по тем временам деньги поработать в корпункте одной западной телекомпании. Прими он тогда это предложение — может быть, вся история российского телевидения сложилась бы иначе. Но потом он все-таки согласился пойти работать на «Яму», как стали называть штаб-квартиру ВГТРК, которая до сих пор находится там же, на 5-й улице Ямского Поля, рядом с редакцией «Правды». Я пошел за ним.
Раньше в этом конструктивистском здании постройки 1930-х годов располагалось Министерство строительства РСФСР в районах Западной и Восточной Сибири, а еще раньше, как утверждали злые языки, там находилось Строительное управление ГУЛАГа.
До сих пор не знаю, правда ли это, но одно знаю точно: у министра был невероятных размеров кабинет, говорят, в ту пору самый большой в Москве, в нем действительно появлялась мысль: не сыграть ли в футбол. Кстати, сейчас, насколько мне известно, этот кабинет занимает главный редактор «Вестей» — более высокое начальство сидит теперь в новом здании на углу Ленинградского проспекта и улицы Правды.
Тогда же, 15 лет назад, огромный кабинет достался первому председателю ВГТРК Олегу Максимовичу Попцову, а вся редакция «Вестей», включая нас с Добродеевым, обосновалась на другом конце здания в одной-единственной насквозь прокуренной комнате. Вместо пепельницы там присутствовала глубокая суповая тарелка, вечно наполненная доверху окурками.
Дело поначалу почти не двигалось: ельцинский лагерь почти целый год добивался, чтобы у РСФСР, как у любой другой союзной республики, было свое телевидение. Горбачевский лагерь всячески этому сопротивлялся, опасаясь, что новый телеканал может стать пропагандистским оружием российского руководства в борьбе против союзного центра. Договориться не удавалось, казалось, никакого Российского телевидения, никаких «Вестей» не случится. Но вдруг они договорились, и тут же жизнь забила ключом, все забегали, началась классическая советская штурмовщина. Вскоре выяснилось, что быстро организовать выход в эфир с «Ямы» не удастся, потребуется серьезная реконструкция здания, а пока идет стройка, ВГТРК придется поработать в Останкине. Так мы вернулись на старый добрый телецентр. На первое время нам выделили несколько редакционных помещений, аппаратных, студий в техническом корпусе главного здания. (Самое поразительное, что спустя два года, когда мы с Добродеевым дважды сменим место работы и окажемся в новорожденной телекомпании НТВ, нам сдадут в аренду те же самые, только еще более изношенные и обшарпанные студии, монтажные, аппаратные, в которых когда-то начинали «Вести».)
Считается, что аренда дешевле собственного строительства. Но всегда есть риск: когда работаешь на чужой территории, в один прекрасный день могут просто не пустить на работу. Именно так случилось с нами 19 августа 1991 года, когда путчисты объявили, что вещание Российского телевидения приостанавливается. В первые часы мы думали, что все очень серьезно, что «Яму» заняли какие-нибудь спецподразделения и соваться туда бесполезно. Рано утром собрались у меня дома — я жил неподалеку, покуда нам не позвонил с «Ямы» один счастливый человек, умудрившийся в тот день не слушать радио, не смотреть телевизор, ни с кем не говорить по телефону и ничего не знать о происходившем в стране. «Почему нет летучки? Где все?» — спросил он. Оказалось, наши страхи были беспочвенны. Никакого спецназа на «Яме» нет и в помине. Путч был организован из рук вон плохо, наследники большевиков забыли урок собственного вождя, что первым делом надо брать под контроль почту, телеграф, телефон, а в современных условиях — радио с телевидением.
«Вести» не выходили два дня, но снимали все, что происходило вокруг, а на третий день нам вдруг сказали — можете ехать на телецентр, вещание возобновляется. Мы рванули в чем были в Останкино. Единственный раз в жизни я вел программу небритый, в какой-то немыслимой грязной майке. Но мы были молоды, нам было весело, было ощущение, что мы победили.
Программа «Вести» дала старт истории постсоветских теленовостей. Журналисты всех каналов очень быстро освоили стиль работы, принятый в современном мире. На смену велеречивым дикторам программы «Время» пришли журналисты-ведущие с их энергичной, напористой скороговоркой (уложить максимум информации в единицу драгоценного эфирного времени). Иной темп, иная форма подачи, иная верстка — свободная, где новости выстраиваются по ранжиру только в зависимости от их важности.
А ведь раньше, к примеру, начать выпуск информационной программы сообщением из-за рубежа можно было только в том случае, если происходило нечто абсолютно невероятное, из ряда вон выходящее. Какие бы важные события ни случались за границей, программу полагалось начинать с союзных новостей, за ними следовал блок международной информации, потом — новости культуры, потом спорт и погода. И какую блестящую победу ни одержали бы наши спортсмены, какая грандиозная премьера ни прошла бы на какой-нибудь знаменитой сцене, какие бы сюрпризы ни преподнесла погода, если в редакцию приходило очередное сообщение «В Политбюро ЦК КПСС», только оно могло открывать программу «Время».
Сейчас, кажется, даже рядовой телезритель знает, что такое стендап (от английского stand-up): это та часть репортажа, как правило, в начале или в конце, когда корреспондент выходит из-за кадра и произносит несколько фраз в объектив телекамеры. Но сколько же сил было потрачено, чтобы доказать необходимость этого компонента! Ведь это единственный убедительный способ телевизионными средствами подтвердить, что автор репортажа действительно был на месте событий, поэтому знает, что говорит. В советские времена в редакции программы «Время» считалось, что стендап — это нескромно, что безусловное право делать стендапы имеют только особо заслуженные корреспонденты и вообще это подражание буржуазному Западу, без которого можно и нужно обходиться. Чтобы переломить это предубеждение, понадобились годы.
А вот преодолеть какую-то просто генетическую нелюбовь наших операторов к использованию крупного портретного плана, по-моему, так и не удалось. В США, например, принято во время интервью держать лицо говорящего в кадре максимально крупно, потому что самое интересное для зрителя — следить за реакцией: как меняется выражение глаз, как человек нервничает, когда ему задают каверзный вопрос, как на лбу появляется испарина. Среди наших операторов бытует мнение, что нельзя так снимать, это некрасиво и неэтично.
Между тем новые технологии связи и информатики принесли на телевидение новые, прежде небывалые возможности. Компьютерные художники творили чудеса электронного дизайна и трехмерной графики. Появились цифровые камеры, нелинейный монтаж, аппаратура, с помощью которой можно передать отснятый материал через спутниковый телефон, выйти с репортажем в прямой эфир, что называется, из чистого поля. Появилась возможность приглашать ньюсмейкеров в разные выпуски новостей для коротких интервью. Раньше при всей притягательности телевидения всегда возникала проблема: «К вам в Останкино — час туда, час обратно, увольте!» Теперь гостей можно было приглашать в специально оборудованные мини-студии в самом центре Москвы, в гостинице «Россия».
Председатель ВГТРК Олег Добродеев, который 15 лет назад создавал программу «Вести», стал сегодня самым влиятельным телевизионным менеджером России. Он непосредственно контролирует три метровых телеканала федерального значения: «Россию», «Культуру» и «Спорт». Его назначенцы, вчерашние зампреды ВГТРК, возглавляют еще две крупнейшие телекомпании: Владимир Кулистиков уже больше года на НТВ, а вот теперь Александр Пономарев сменил Олега Попцова на ТВЦ. Из «Вестей» вышел еще один весьма известный телевизионный профессионал — Николай Сванидзе, в прошлом тоже занимавший пост председателя ВГТРК, — начинал он в 1991 году комментатором в «Вестях». Всероссийскую славу обрела там Светлана Сорокина, впервые стал известным Сергей Доренко.
Как русская литература вышла из гоголевской «Шинели», так и современное российское телевидение в значительной степени вышло из программы «Вести». Впрочем, у него есть еще три источника и три составные части: «ВИД», «Видео Интернэшнл» и НТВ. Но это уже целых три совершенно разных истории.