Как достичь социальной справедливости? Немецкий опыт показывает: точно не за счет льгот
Началось все в 1950 году с «бедняцкого хлеба», который в Германии пекли из смеси ржаной и пшеничной муки. Килограмм его годами стоил всего 50 пфеннигов, поскольку государство приплачивало мельникам и пекарям, заставляя их выпускать дешевый хлеб по стабильной цене. На такой шаг стоимостью в полмиллиарда марок правительство ФРГ толкнул страх перед избирателями, которым цена на хлеб на свободном рынке казалась чрезмерно высокой.
Немецкое чудо
Сегодня две трети населения ФРГ считают, что правительство социал-демократов забыло о социальной справедливости, отказалось от принципа социального рыночного хозяйства, который за полвека создал стране удивительно привлекательный образ. Ему на смену должна прийти новая социальная система, разработанная чиновником Петером Хартцем.
Правда, если сравнить реально существующий социальный рынок с тем, что хотел создать в послевоенной Германии «автор идеи» Людвиг Эрхард, министр экономики, а затем и канцлер, то окажется, что замысел Эрхарда выхолощен и наполнен совершенно иным содержанием, которое ему было совсем не по вкусу. В этом нетрудно убедиться, если хотя бы перелистать книгу Эрхарда «Благосостояние для всех», выпущенную в середине 50-х годов — в разгар «немецкого экономического чуда».
«Чудо» началось в 1948 году, когда за год объем производства в трех западных зонах Германии вырос на 30%. В 1949 году и производительность, и реальная зарплата промышленного рабочего увеличились на 20%. К 1950-му западная часть страны преодолела последствия войны и гитлеровской плановой экономики, к 1956-му удвоила ВВП, а к 1960-му — утроила. Рост цен все 50-е годы не превышал 3% в год. В 1960 году безработица упала до 1%, и страна оказалась перед необходимостью завозить иностранных рабочих. Одним словом, ФРГ вошла в тройку мировых экономических лидеров.
Заслуга в этом неоспоримо принадлежит именно Эрхарду, назначенному весной 1948 года директором управления хозяйством англо-американской зоны оккупации Германии. Выход из послевоенного хаоса и разрухи должен был начаться с денежной реформы, которую и было поручено провести Эрхарду. Обмен обесцененных рейхсмарок на новую дойчмарку произошел 20–21 июня 1948 года, крупные суммы обменивались 100 к одному, спекулятивные капиталы, нажитые в годы послевоенного хаоса, были враз уничтожены, а работодатели получили кредиты. «Восстановление всех отраслей экономики началось буквально в день реформы. Мгновенно стали наполняться товарами магазины и возобновлять работу заводы. Еще накануне реформы немцы метались в поисках продуктов, а на следующий день уже думали только о том, как включиться в производство». Так описывали эффект денежной реформы французские журналисты.
Эрхард убедил западные оккупационные власти отказаться от строгих предписаний в сфере ценообразования. Цены подскочили, но Эрхард успокаивал: «Скоро конкуренция заставит цены вернуться в нормальное состояние». Когда через несколько месяцев оказалось, что Эрхард прав, его стали называть экономическим пророком.
Кроме того, экономическая политика Эрхарда прививала людям желание не только зарабатывать, но и инвестировать заработанное. Для этого им были предоставлены самые разные возможности снижения налогооблагаемой базы. В результате принятых мер, а также благодаря ситуации на мировых рынках и плану Маршалла немецкое экономическое чудо состоялось.
Конкуренция — залог успеха
Но главную роль в стабилизации ситуации Эрхард отводил конкуренции. Именно ее он считал наиболее эффективным рычагом обеспечения благосостояния. Он не уставал повторять:
— гарантия свободной конкуренции — одна из важнейших задач государства, основанного на свободном общественном строе;
— закон, запрещающий картели, должен иметь значение экономической конституции страны, поскольку только в ходе соревнования можно достичь высоких результатов;
— государство должно отказаться от «дирижирования» хозяйственной деятельностью и ограничиться созданием рамочных условий;
— эффективная и успешная экономика сама собой становится социальной;
— ни в коем случае нельзя поддаваться на социалистические призывы к введению системы государственного перераспределения доходов, товаров или благ среди населения.
«Если государство спасует в этой области, — разъяснял Эрхард последний тезис, — то придется распрощаться с социальным рыночным хозяйством, с понятием «благосостояние для всех».
Однако период экономического чуда по времени совпадает с обострением классовой борьбы, в которой громче всего слышны лозунги немецких левых, требующих как раз «справедливого распределения национальной продукции». Реакция Эрхарда: «В здоровом, основанном на конкуренции хозяйстве недопустимо, чтобы кто-то требовал привилегий. Только так можно гарантировать достойный уровень жизни тем, кто не по своей вине, а вследствие старости и‑болезни не может принимать участие в производстве. И наоборот, если цель социальной политики — предохранять каждого человека уже с момента его рождения от всех превратностей жизни, то от таких людей нельзя требовать ни инициативности, ни жизненной силы, ни творческих устремлений».
Эрхард «приходил в ужас» от того, что среди немцев крепло стремление к коллективной застрахованной обеспеченности, и предупреждал: «Мы скатимся к общественному порядку, при котором каждый сможет запускать руку в карман соседа».
И снова Эрхард оказался пророком.
Удар слева
В последующие десятилетия под непрерывным давлением левых и профсоюзов в ФРГ пышно расцвела система обязательного страхования, возникшая еще при Бисмарке. Было создано несколько государственных фондов (касс), в которых все население в обязательном порядке было застраховано на случай безработицы, болезни, пенсии и нетрудоспособности.
Сделать всеобщую и обязательную страховку накопительной невозможно, а потому она была реализована по принципу социального договора — работающие дают деньги, которыми пользуются нуждающиеся. Все функционировало нормально, пока стариков было мало (после войны), занятость была полной, а рождаемость — высокой. Однако с середины 70-х стала увеличиваться безработица, рождаемость пошла на убыль, армия пенсионеров пополнялась. Сегодня Германия занимает второе место в ЕС (после Италии) по числу людей старше 65 лет. В конце 2003 года на пенсии был примерно каждый пятый из 82,5 млн человек, живущих в Германии. А рождаемость в ФРГ находится на самом низком в Европе уровне — 8,5 младенца на 1000 жителей. Так что положение вряд ли улучшится.
Но самый страшный удар по социальной системе нанесло объединение страны. Когда в 1990 году ФРГ вдруг выросла на 17 млн человек, нагрузка на социальные фонды мгновенно увеличилась на 20%, хотя объем поступлений в эти фонды почти не изменился: безработица на востоке страны по-прежнему в пять–семь раз выше, чем на западе. К тому же в целом за 15 лет Восточная Германия получила с запада €1,5 трлн, которые пошли в основном на социальные нужды.
Из этой ситуации есть только два выхода: заставить больных хоть что-то платить за лечение или повысить взносы в страховые фонды. Первое вызовет бурю протестов и чревато потерей голосов на выборах. А второе ведет к... росту безработицы. Проблема в том, что эти фонды пополняются на паритетной основе застрахованными и их работодателями. Каждый предприниматель помимо зарплаты (брутто) своему работнику платит еще и социальные взносы на него, которые составляют до 40% зарплаты. А на руках у работника (нетто) остается менее половины полученной суммы — остальное забирают социальные фонды и государство (налоги). В результате немецкий рабочий стал самым не выгодным в мире.
В национальном государстве предпринимателю некуда было деться — профсоюзы, угрожая забастовками, могли добиться от «хозяев» выполнения любых требований. Но в условиях глобализации предприятие в любой момент можно перевести в другую страну, где и рабочие дешевле, и налоги ниже. Именно поэтому Словакия стала страной бурно развивающейся автопромышленности: там выпускают машины все ведущие концерны мира. В том числе и немцы. А дома Volkswagen, Opel, Mercedes ликвидируют тысячи рабочих мест. В‑результате снижения налоговых поступлений закрываются школы, бассейны, театры, библиотеки. Не хватает денег на ремонт дорог, содержание полиции, армии...
Зачем работать?
Специальный закон о социальной помощи говорит, что гражданам ФРГ, которые не в состоянии прокормить себя сами, должен быть обеспечен минимальный достаток. Крыша над головой, вода и тепло, сносное питание, бесплатное лечение, доступ к очагам культуры и зрелищам, телефонные расходы (в определенном объеме), поездки на местном транспорте, посещение разных курсов и даже содержание собаки (только одной) — все это и многое другое берет на себя казна. Правда, в большинстве мест получателям социальных пособий запрещено иметь машины, что ограничивает их возможности. Но если доказать, что без машины невозможно работать, то власти могут пойти навстречу и разрешить.
Конечно, в стране равных возможностей малоимущие избиратели должны иметь льготы. Но сегодня государство обязано помогать и тем, кто не может много заработать, и тем, кто работать просто не хочет. Социальная помощь не зависит от стажа работы, возраста, пола, и ее предоставляют всем, кто получает меньше прожиточного минимума, и не имеет недвижимости и накоплений. Сейчас «социальная» семья в среднем получает наличными около €1200.
Разумеется, хватает людей, которые паразитируют на «социале». Те, кто годами получал деньги, ничего не делая, привыкают и не хотят ничего менять, рассуждая примерно так: государство дает мне такие деньги ни за что, если же я пойду работать, то никогда не найду места, где у меня будет оставаться столько денег после выплаты налогов и обязательных взносов. Так стоит ли напрягаться?
Политики и предприниматели давно уже предлагают изменить систему, плодящую иждивенцев.
Что сулит Hartz IV
С будущего года эта идея должна быть реализована в новом законе, разработанном Петером Хартцем и носящем его имя — Hartz IV. Его цель: заставить людей — и кнутом, и пряником — искать работу. До 25 лет вообще нельзя будет сидеть без работы на «социале». Предполагается, что четверть безработных, получающих сейчас помощь, лишатся ее, поскольку имеют накопления или какие-то побочные доходы. Причем теперь будут учитываться не только личные доходы, но и доходы всех членов семьи, даже деньги, отложенные на сберкнижки детей. Многие опасаются, что им придется переехать в более дешевые квартиры, поскольку казна не будет оплачивать нынешние. И лишь для тех, кто действительно нетрудоспособен, все останется по-прежнему.
Реформа вызывает массу страхов и протестов. Скептики убеждены, что безработица будет только расти, поскольку избавиться от нее можно лишь в условиях экономического роста, а его нет. И бывший канцлер Гельмут Коль, и Герхард Шредер, нынешний глава государства, упустили массу времени — начинать реформирование социальной системы нужно было, когда экономика находилась на подъеме.
Как бы то ни было, эпоха «благосостояния для всех» кончилась. Возможно, теперь настало время внедрять эту идею в том виде, как ее понимал Эрхард. Задача непростая — ведь на носу снова выборы.