Именно с такой дилеммой правительству и регуляторам финансовых рынков придется столкнуться текущей осенью, принимая решения по многообещанной трансформации накопительной части обязательного пенсионного страхования. Уклониться вряд ли удастся, поскольку тогда под очень большим вопросом искомая надежность конструкций и бюджета-2017, и фискальной консолидации ближайших трех лет. Премьер Дмитрий Медведев уже объявил о разовой выплате пенсионерам в январе 2017-го и индексации в феврале. На круг потребуется не менее 470 млрд рублей. Сделанный выбор — плод непростого компромисса. Казна до конца года получает возможность придержать около 140 млрд рублей. Экономия же на индексационной базе следующего года в принципе может позволить найти требуемые 270 млрд рублей, чтобы отыграть реальные пенсионные потери от инфляции-2016 (если, конечно, она уложится в интервал 5-6%).
В рассуждениях официальных лиц об источниках финансирования взятых обязательств пенсионные накопления прямо не упоминаются. Тем не менее, пока бюджетные параметры остаются во власти неочевидности, не отпускают подозрения, что применяемая с 2014 года «временная заморозка» может стать постоянной на всем предстоящем среднесрочном треке финансового планирования. Тем более, что разовый трансферт по 5 тысяч рублей на душу населения для 43 миллионов человек как раз и будет обеспечен средствами НПФ, сформировавшими так называемый президентский резерв. К тому же доходы ПФР в первом полугодии снизились на 174 млрд рублей, а в проекте его нового трехлетнего бюджета признаки очередного «ледникового периода» отыскиваются, как говорится, на раз. Все это, естественно, вводит участников негосударственного пенсионного рынка в состояние глубокой принудительной задумчивости.
Замечу, что ограничения для НПФ по направлениям инвестирования — вещь в принципе вполне допустимая. Если государству нужны вложения в его же долговые бумаги, проектные облигации или выполнение приватизационных программ (с июля, кстати, ЦБ РФ разрешил НПФ участвовать во внебиржевых сделках для приобретения акций госкомпаний у агентов), то почему бы и нет. Неоптимистическая трагедия новых пенсионных накоплений, однако, в том и состоит, что уже третий год вместо определения каких-либо приоритетов по работе этих денег в реальной экономике они из нее изымаются подчистую, используясь исключительно для «латания дыр» в страховой солидарной системе. В итоге то, что предназначено по замыслу для выпекания большего общеэкономического пирога, поедается сразу. Это сказывается и на весе «продукта», и на «пищеварении» российского хозяйства, страдающего иммунодефицитом долгосрочной ликвидности.
В этих обстоятельствах, боюсь, замысел ЦБ РФ скорректировать нормативы инвестирования НПФ так, чтобы деньги уходили из банков и бумаг бенефициаров фондов в реальные, в том числе высокотехнологичные секторы, надолго застрянет на подступах к своей «проектной мощности». В принципе все предложенное прогрессивно и находится в мировом рыночном тренде. Только, вот, без притока новых средств ограниченно работоспособно. По форме — вполне благое дело. По сути — прямой вычет из потенциала развития финрынков, если продолжать тиражировать «морозильный» опыт. Между тем, их собственно пенсионный сегмент отнюдь не безнадежен. По итогам полугодия объем накоплений и резервов в НПФ достиг 3,1 трлн рублей (3,7% ВВП). Из 46 фондов, представленных в системе гарантирования средств населения, 45 обыграли инфляцию, а 20 – результаты ВЭБ (доходность инвестиций его управляющей компании – 11,54%). При этом средняя доходность по всем НПФ – 9,96%, что обеспечено, прежде всего, вложениями в корпоративные долговые бумаги. В секторе продолжается масштабная консолидация (в Минфине не исключают – за считанные месяцы число фондов сократится до 30), что, по логике, должно вести к повышению уровня управления рисками.
Аргументом в пользу накопительных пенсий остается и элементарная демография: в 2006 году на 1 тыс человек трудоспособного возраста приходилось 326 пенсионеров, в 2015-ом — уже 412. Глобальный мир стареет, практически во всех странах пенсионные системы напряжены до предела. Поэтому образ их будущего (и это уже общемировой тренд) — ориентация на индивидуальные стратегии каждого человека по формированию гарантированного дохода после завершения трудовой деятельности. Без наличия накопительных (в том числе корпоративных) систем эффективное целеполагание такого рода попросту невозможно. По сути это «новая пенсионная реальность», которая должна складываться уже сегодня. На деле, впрочем, пока есть лишь общие контуры движения по маршруту в виде концепции «индивидуального пенсионного капитала».
Являясь частной собственностью гражданина, такой пенсионный капиталл будет страховаться и наследоваться. В качестве стимулов, по-видимому, можно ожидать вычетов из НДФЛ (на выходе), шкала которых станет зависеть от размера инвестиций. Помимо граждан (при солидарных платежах) льготы по налогу на прибыль, по идее, должны быть предусмотрены и для работодателей – как иначе пробуждать интерес к корпоративным пенсиям? Замысел по большому счету плодотворен и в нем есть что обсуждать. Без ответа, правда, остается принципиальный вопрос – как именно переходить в «новый пенсионный мир».
Одни официальные лица целиком и полностью за добровольный характер участия в накопительной системе. На мой взгляд, подход малоубедительный, поскольку напоминает призыв обустраиваться в каютах тонущего корабля, торпедированного динамикой реальных зарплат и доходов. Шансы удержать систему на плаву в этом случае — на уровне статпогрешности. Другие делают ставку на «квазидобровольность» — участие предполагается по умолчанию и, чтобы отказаться, гражданам придется писать заявление. Это несколько «теплее», но имеющийся опыт умолчаний уж слишком неоднозначен. Сами участники рынка, и к ним стоило бы прислушаться, уверены, что на переходный период важно сохранить обязательность накопительной части ОПС. Хотя бы для того, чтобы люди усвоили новые правила, и сформировалась привычка к ним. Я бы считал приемлемым срок до 5 лет, поскольку на этой дистанции можно со значимой долей уверенности оценить эффективность инвестиций. При этом ставку обязательного страхового платежа стоило бы, как предлагают сами НПФ, сделать гибкой, привязав ее к реальному темпу ВВП и обеспечив тем самым возможность контрциклического построения бюджета ПФР.
Обязательность участия, на мой взгляд, важна и для устойчивости развития финансового рынка. Если речь идет о формировании массового инвестиционного поведения населения, то НПФ, небезуспешно работающие и задающие рыночные стандарты для страхования жизни, ПИФов, доверительного управления и т.п. – это уже некий плацдарм для будущего прорыва. Расшатывать его сейчас призывами к добровольности даже с приставкой «квази» значит — сбивать настройку для рынка инвестиций физлиц в целом. Ежегодно включать «морозильную камеру»— занятие привычное и не хлопотное. Правда, уже и рискованное, поскольку увлекшись им можно пропустить рубеж, когда пока еще вялотекущая деградация нынешней пенсионной модели пройдет «точку невозврата», превратив замыслы перезагрузки в очередной исторический памятник передовой институциональной мысли.