Почему после победы над санкциями российскую экономику ждет замедление

Несмотря на дымовую завесу полузакрытой и корректируемой статистики, нет сомнений, что в 2023–2024 годах в России динамично увеличиваются не только валовые производственные показатели, но даже и стагнировавшие долгое время реальные доходы населения, а также инвестиции в основной капитал.

Другими словами, апокалиптический консенсус ведущих отечественных и зарубежных экспертов по макроэкономике был посрамлен более чем явно. Но multitudo errantium non parit errori patrocinium (множество ошибающихся не извиняет ошибки), и потому сегодня несть числа комментариям незадачливых прогнозистов, убедительно разъясняющих, что не было учтено и, соответственно, почему впредь их пророчествам вновь можно будет доверять.

Ошибки санкционеров

Эти объяснения можно условно отнести к пяти категориям. Во-первых, отдается должное российским экономическим властям, которые, вместо того чтобы самим делать грубые ошибки, воспользовались грубыми ошибками санкционирующей коалиции.

Во-вторых, поются дифирамбы гению российских предпринимателей, которые — что греха таить — в последние годы оказались хорошо натренированы теми же российскими экономическими властями и научились приспосабливаться к любым обстоятельствам.

В-третьих, тотальные санкции против столь большой по мировым меркам экономики, как Россия, на практике оказались не столь эффективными, как ожидалось. Восторжествовали принципы рациональности: почти автоматические рентные выигрыши тех, кто помогает уклоняться от санкций, причем не только и не столько на глобальном Юге, преодолели мрачное упорство санкционеров. Значительная часть впопыхах введенных ими в первой половине 2022 года ограничений в итоге ударила по самим их инициаторам и невинным жертвам вроде корейских и европейских автопроизводителей, за понюшку табака отдавших российский рынок китайцам.

Четвертой и главной причиной прогнозных ошибок выступает почему-то нежданный импульс, который был придан российской экономике государственными расходами. Пружина многолетних отказов всем и вся в рамках бюджетно-правильной экономии разжалась — причем почти без смены стабилизационной риторики — не менее уверенной экспансией военных и прочих сопутствующих ассигнований.

Наконец, пятое, во многом результирующее объяснение сводится к тому, что все в целом идет в предсказанном направлении, а сделанные ранее прогнозы непременно сбудутся, но немного попозже.

Потенциальные угрозы

Собственно, финальный аргумент только и заслуживает внимания. Если экономика продемонстрировала на достаточно длительном периоде повышенную прочность, какие факторы могут ее все-таки подорвать?

Можно прогнозировать, например, что логика конфликта неминуемо приведет к еще большему усилению позиций сторонников мобилизационной экономики. Однако пока для громадного и весьма инертного российского народного хозяйства en masse масштабы беды вполне посильны — даже при кратном ее увеличении. Можно полагать, что российский бизнес вдруг устанет биться за выживание в силу накопления невыносимых издержек или по каким-то еще экзистенциальным причинам, однако эта гипотеза тоже почти ни на чем не основана.

Нагромождение все более смертельных санкций вплоть до вторичных вроде бы представляет собой весомую угрозу. Правда, инициаторы санкций могут быть спокойны, лишь пока их издержки заметно меньше, чем потенциальный ущерб для государства-мишени. Между тем все низко висевшие санкционные плоды уже сорваны. Теоретически возможно, конечно, что в запасе есть какое-то волшебное средство, но, скорее всего, если бы оно существовало, то давно было бы использовано. Удельные операционные издержки подготовки и сопровождения вторичных санкций гораздо выше, чем у первичных; к тому же все больше усилий уходит на постоянное латание наиболее заметных дыр в ранее введенных ограничениях.

Вязкое замедление

Правда, с развитием самой российской экономики дело обстоит несколько сложнее. Бюджет и Центральный банк с примерно равными силами тянут все тот же канат мобилизационной экономики в разные стороны — а в результате никак не унимается инфляция, традиционными жертвами которой становятся получатели фиксированных доходов, практически не имеющие шансов получить от нагруженного другими заботами госбюджета адекватную индексацию. Добавим сюда главных пострадавших от борьбы с этой самой инфляцией — прежде всего, чувствительные к рыночным ставкам процента частные предприятия, вынужденные пользоваться коммерческим кредитом.

Тем временем ресурс бюджетных накоплений близок к исчерпанию, и в арсенале правительства остаются только сверхдорогие из-за высокой ставки займы, которых пока решено по возможности избегать, или повышение налогов, уже назначенное на 2025 год. Пока умеренное, но, как у нас говорится, можем повторить.

Иными словами, под воздействием монетарного ужесточения и фискальных ограничений замедление экономики до потенциальных докризисных 1–2% неизбежно. Но все это тоже вязкие процессы, которые без обвала цен на нефть или успешной охоты за теневым танкерным флотом способны раскручиваться годами. То же самое можно сказать и про регрессивное импортозамещение, деградацию авто- и авиапарка, затруднение внешнеторговых расчетов, дефицит человеческого капитала и про многие другие «длинные волны».

Так что при составлении прогноза на ближайшее будущее придется, как и раньше, ориентироваться на уже классическую формулу, авторство которой однозначно не установить: российская экономика никогда не находится в столь хорошем состоянии, как можно было бы надеяться, и никогда не бывает настолько плоха, как принято бояться.

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора