Итоги выборов стали политическим землетрясением — не для Евросоюза в целом, но для некоторых его членов: Франции, где президент Эмманюэль Макрон, посмотрев на результаты, объявил о досрочных парламентских выборах, или Бельгии, где в отставку уходит премьер-министр Александр де Кроо. Тем не менее энтузиасты европейской интеграции озабочены политической ситуацией в ЕС. К традиционным темам современных европейских баталий — миграции и климату — по очевидным причинам добавились вопросы военной безопасности, хотя как раз в этой области возможности Европарламента сводятся главным образом к принятию деклараций. В ограниченных и не вполне понятных среднему избирателю полномочиях одного из ключевых органов Евросоюза часто видят причину относительно невысокой явки, в этот раз чуть превысившей 50%.
Примат национального
Характер проблем, с которыми сталкивается Старый Свет в последние годы — экономических, экологических, миграционных, — вроде бы подтверждает правоту евроэнтузиастов, настаивающих, что справиться с такого рода вызовами можно только сообща. Однако избиратели, несмотря на надпись «Европейский союз» на обложке своих паспортов, широкое хождение евро, совместные инвестиции в инфраструктуру объединенной Европы и множество трансграничных связей продолжают мыслить категориями национального государства и отдают свой голос на выборах, исходя из этого.
Такое поведение отражает специфическую природу ЕС — в нем не сложилось критической массы в поддержку европейской федерации, где государства-члены в плане распределения полномочий стали бы напоминать отдельные американские штаты в рамках общегосударственной структуры. Языковое и культурное разнообразие Евросоюза — это и его богатство, и его проблема: каждое из 27 государств является микрокосмом со своей экономической динамикой, партиями и политическими дискуссиями. В Европарламенте баланс национального и наднационального позволяет выдержать политические группы, объединяющие депутатов разных партий схожей направленности, но различия в политической позиции и персоналиях порой оказываются не менее важными, чем сходства.
Существенная часть избирателей использует выборы в Европарламент, чтобы выразить свое отношение — чаще нелестное — к действующему правительству. Кто-то считает своим долгом поддержать симпатичную ему в национальной политике силу, а вопрос о том, как это повлияет на процесс принятия решений в ЕС, уходит на задний план. К тому же значение правительств отдельных стран в определении политики Евросоюза по-прежнему больше, чем всех евродепутатов, а значит, и первоочередное внимание к национальным выборам оправдано.
Количество мандатов в Европарламенте распределяется между странами ЕС в зависимости от размера населения, а правила проведения выборов могут существенно отличаться, как от страны к стране, так и от принятого на национальных выборах. Например, в ряде стран устанавливается существенный проходной барьер, а в других от него вовсе отказываются. В результате в Европарламенте оказываются и представители партий, не имеющих политических шансов в своей стране. Но в целом козыри, позволяющие формировать большинство, а следовательно, и политику по результатам нынешних выборов, остаются у традиционных представителей европейского политического мейнстрима — левоцентристов, правоцентристов, «зеленых» и либералов. Правда, им нужно друг с другом договариваться, а это бывает непросто.
Помеха справа
Один из не столь частых случаев, когда принятие решения в ЕС вызвало существенное волнение на уровне отдельных стран, стало недавнее соглашение о правилах миграции и предоставлении убежища. Собственно, именно из миграционных проблем прорастает популярность крайне правых партий в ряде ведущих стран Евросоюза. Они обещают жестко ограничить миграцию, в том числе за счет введения мер контроля внутри Шенгенского пространства.
Партии мейнстрима считают эти и прочие радикальные воззрения опасным популизмом — миграция стареющему населению Европы экономически необходима, а жесткие ограничения рискуют закончиться массовыми нарушениями прав человека. Кстати, именно от крайне правой партии Марин Ле Пен в Европарламент баллотировался Фабрис Леджери, в течение семи лет возглавлявший агентство пограничной охраны Евросоюза Frontex и ставший мишенью для критики, в том числе со стороны европарламентариев, и участником ряда скандалов.
Вторая опора крайне правых, наряду с миграцией, — общая критика европейских интеграционных институтов, хотя на фоне не слишком удачного опыта вышедшей из ЕС Великобритании крайний евроскептицизм несколько поутих. Призывы к выходу из Евросоюза перерождаются в протекционистскую повестку — популисты обещают защитить своего производителя от внешних бурь, отметая встречные вопросы об ответных ограничениях, с которыми эти же производители столкнутся на зарубежных рынках.
Крайне правые силы в Европарламенте сдерживает не только совокупный вес партий мейнстрима, но и невысокая договороспособность крайне правых в сочетании с высокой политической токсичностью. Часть таких партий на национальном уровне приобретает славу неофашистских, а многочисленные скандалы могут бросить тень на их партнеров по европейским коалициям. Так, до сих пор непонятно, найдутся ли желающие работать с «Альтернативой для Германии».
Дорогу молодым
Многие кандидаты в евродепутаты очень молоды и используют более гибкие правила выборов и меньшую конкуренцию со стороны политических тяжеловесов, занятых в национальных парламентах и правительствах, чтобы попробовать свои силы. Успех на выборах может через несколько лет стать трамплином в национальную политику, уже с опытом как парламентской, так и международной деятельности в Брюсселе и Страсбурге.
Во Франции чуть ли не самым заметным событием предвыборной кампании стали дебаты 28-летнего Жордана Барделлы, возглавившего список партии Марин Ле Пен, с 35-летним недавно назначенным французским премьер-министром Габриэлем Атталем. Сенсацией стало само согласие действующего премьер-министра на такой поединок, в котором по логике, скорее, должна была участвовать лидер пропрезидентского списка и председатель группы либералов в действующем составе Европарламента Валери Эйе. Эмоциональная дуэль, вновь вращавшаяся вокруг вопросов экономической динамики и миграции, возможно, еще повторится в контексте объявленных президентом Макроном досрочных парламентских выборов, а затем и на президентских выборах 2027 года. Новые лица пока, по большей части, наследуют старой повестке и представляющим ее политическим силам.
В тени геополитики
Значительная часть работы Европарламента, как и любого представительного органа, связана с обсуждением документов, в которых избирателю, да и самим депутатам непросто разобраться. Речь может идти о допустимости в ЕС тех или иных химикатов, бюджетных вопросах, разного рода технических стандартах и прочем. Предвыборные дебаты почти неизбежно оставляют эти темы в стороне и концентрируются на том, что более понятно гражданам. Поэтому и в этот раз дискуссия периодически захватывала сферы, в которых Европарламенту вряд ли удастся проявить себя более чем риторически. США и Китай, Украина и Россия всплывали то тут, то там в качестве аргументов в пользу более самостоятельного, единого в своей политике и сильного Евросоюза, способного конкурировать на равных с ведущими державами и обеспечить свою безопасность даже в случае, если похожий на Дональда Трампа американский президент решит выйти из НАТО.
Сильный Евросоюз, который воспринимается зарубежными партнерами как полноценный глобальный игрок, требует перераспределения компетенций в пользу наднациональных структур, предоставления больших полномочий лицам, представляющим ЕС в целом. Парадокс в том, что избиратель, согласно кивающий в ответ на рассуждения о Китае и США, как раз опасается такого сценария и противится ему. О том, что суверенитет сегодня нужно обеспечивать не на национальном, а на европейском уровне, говорит Макрон, но, как показывают результаты европейских выборов во Франции, ему и его соратникам будет трудно убедить в этом избирателей.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения авторов