Выхода нет: почему война в Боснии возвращается в заголовки новостей
Сербская красная линия
Милорад Додик неоднократно выступал с резкими заявлениями. В 2023 году лидер Республики Сербской (РС) уже обещал до конца года провести референдум о ее выходе из состава Боснии и Герцеговины. В марте 2024-го он угрожал заблокировать работу центрального правительства, если из страны не будут высланы послы США, Великобритании и Германии, а также высокий представитель по Боснии и Герцеговине, бывший немецкий министр Кристиан Шмидт. Но референдум не состоялся, а послы и Шмидт остаются на своих местах. Примечательно, что по соглашениям, определяющим функционирование Боснии и Герцеговины, высокий представитель может уволить любое местное должностное лицо, включая и Додика, а сместить его силами местных политиков нельзя. Так что заявление Додика больше напоминало троллинг, чем реальные намерения.
Впрочем, сейчас раздражитель действительно очень серьезный, воспринимаемый многими сербами как красная линия. Геноцид — это не громкое слово, а юридическое определение одного из самых тяжких преступлений против человечности. В практике ООН принятие документов, связанных с геноцидом, носит крайне редкий характер. Ключевым таким документом является Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 года, но в ней нет упоминаний о конкретных событиях. В 2003 году Генеральная ассамблея ООН учредила Международный день памяти о геноциде в Руанде, переименованный в 2018-м в Международный день памяти о геноциде тутси в Руанде в 1994 году, так как для правительства Руанды важно было напомнить о том, какой именно народ подвергся геноциду. В 2007 году Генассамблея приняла резолюцию «Отрицание Холокоста», безоговорочно осуждающую геноцид еврейского народа во время Второй мировой войны.
Забытая осторожность
И вот теперь Сребреница — трагедия, несопоставимая с общепризнанными примерами геноцида ни по масштабу, ни по характеру. Но если обратиться к статье 2 упомянутой выше Конвенции, то определение геноцида, содержащееся в ней, носит широкий характер. Там сказано о действиях, совершаемых «с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую». Так что речь идет и о частичном уничтожении, причем посредством не обязательно убийств, но и «причинения серьезных телесных повреждений или умственного расстройства», и «предумышленного создания для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение ее», и «мер, рассчитанных на предотвращение деторождения», и «насильственной передачи детей из одной человеческой группы в другую».
Другое дело, что ранее мировые политические лидеры были осторожны, стремясь не создавать прецедентов, которые потом могут быть использованы в отношении самых разных государств — тем более, что геноцид не имеет сроков давности. И может повлечь за собой целый ряд последствий — юридических, финансовых, моральных. Никто не хотел открывать «ящик Пандоры».
Понятие геноцида в отношении преступлений, совершенных в Сребренице, впервые было официально использовано судебным органом — Международным трибуналом по бывшей Югославии в 2004 году при вынесении приговора генералу Радиславу Крстичу, командовавшему корпусом в армии Республики Сербской. В 2007 году события в Сребренице были признаны геноцидом Международным судом ООН, который, впрочем, не обвинил в этом преступлении Сербию. При этом представители и Сербии, и Республики Сербской принесли извинения за преступления в Сребренице, но никогда не признавали их геноцидом, исходя в том числе из того, что на войне виновными в грубейших нарушениях прав человека были все стороны.
Впервые попытка закрепить понятие геноцида в Сребренице решением ООН была предпринята в 2015 году, когда соответствующий проект резолюции Совета безопасности ООН заблокировала Россия — боснийские сербы установили потом памятник российскому представителю Виталию Чуркину с надписью «Спасибо за русское «нет». Принятие нынешней резолюции Генеральной ассамблеи ООН стало возможным благодаря созданию коалиции западных и исламских государств — «за» голосовали США, большинство стран ЕС (кроме выступившей против Венгрии и воздержавшейся Греции) и целый ряд мусульманских стран, включая Турцию, Индонезию, Малайзию, Саудовскую Аравию, Иорданию, Египет, Пакистан, Катар и даже Иран, где США считают «Большим Сатаной». Резолюции Генассамблеи не носят обязывающего характера, но она имеет политическое значение: впервые ООН признала геноцид в Европе после Второй мировой войны.
В Республике Сербской особое возмущение вызвал тот факт, что резолюцию поддержало руководство Боснии и Герцеговины без учета мнения сербов. Этим Милорад Додик и обосновывает свое намерение «хлопнуть дверью». И хотя в тексте резолюции не упомянуто об ответственности сербской стороны, но всем понятно, кто имеется в виду.
Рискованное решение
Означает ли это, что Республика Сербская обязательно выйдет из состава Боснии и Герцеговины? На самом деле нет.
Во-первых, сама формулировка, с которой выступил Додик, носит довольно мягкий характер — в 30-дневный срок будет представлен лишь проект соглашения. О референдуме или других форматах одностороннего ухода из конфедерации Додик не упомянул. Так что ультиматум, после которого отступать невозможно, выдвинут не был.
Во-вторых, результаты голосования на Генассамблее ООН оказались противоречивыми. Резолюция принята согласно правилам, предусматривающим учет простого большинства без воздержавшихся. В данном случае «за» проголосовали 84 страны, 19 были против (из них два постоянных члена Совбеза — к России присоединился Китай, который в 2015 году воздержался), 68 воздержались. То есть число стран, не поддержавших резолюцию, оказалось большим, чем выступивших за нее, что никак не влияло на ее прохождение, но играет психологическую роль. Ключевым фактором стала позиция нескольких исламских стран, оказавшихся в числе воздержавшихся — среди них ОАЭ, Бахрейн, Оман, Алжир. Воздержался и Ливан, в котором большинство населения составляют мусульмане. Против выступила Сирия, присоединившаяся в этом случае из двух своих близких партнеров к России, а не к Ирану. Так что если боснийские мусульмане празднуют победу, то у сербов нет чувства поражения, которое ведет к отчаянию.
В-третьих, сейчас сербы мобилизованы против резолюции ООН. Опыт политической мобилизации у Додика есть: в 2016 году он организовал референдум об установлении празднования Дня Республики 9 января, в день святого Стефана — это имя принимали все правители средневековой сербской династии Неманичей при вступлении на престол. Конституционный суд Боснии и Герцеговины постановил, что это нарушает права религиозных меньшинств, но на референдуме 99,8% участников выступили в защиту праздника. Разумеется, никто из сербских политиков не призывал голосовать против вопроса, связанного с национальной идентичностью.
Но когда речь пойдет о выходе из состава Боснии и Герцеговины, то настроения могут измениться — это слишком рискованное решение для республики, которая не имеет целостной территории. Если одна ее часть граничит с Сербией, то другая, причем со столицей Баня-Лукой, примыкает к Хорватии. Между ними — маленький округ Брчко со смешанным населением, входящий в состав Боснии и Герцеговины, де-юре являющийся частью как Республики Сербской, так и мусульмано-хорватской федерации, но фактически управляемый окружным руководителем. Им в ранге первого заместителя высокого представителя по Боснии и Герцеговине сейчас является американский дипломат Джонатан Меннути. Как с такой географической конфигурацией можно создать самостоятельное государство — совершенно не ясно. Присоединиться к Сербии в таком формате также невозможно.
Но дело не только в округе Брчко. В 2010 году граждане Боснии и Герцеговины получили возможность въезжать в страны Шенгенского соглашения без визы — если республика «хлопнет дверью», то этот режим для ее жителей будет отменен. В 2022 году Босния и Герцеговина стала кандидатом на вступление в ЕС, а в марте 2024-го Европейский совет единогласно решил начать переговоры о вступлении страны в ЕС. Процесс этот долгий и непредсказуемый, учитывая массу экономических, политических и правовых проблем, но реальные шаги, направленные на выход из Боснии и Герцеговины, могут перечеркнуть любые европейские планы Республики Сербской.
Поэтому, если Додик будет действовать всерьез, а не на символическом уровне, то политического консенсуса в Республике Сербской уже не будет. Тем более, что электоральная поддержка президента не безусловна: на выборах 2022 года Додик получил 47% голосов, а его соперница Елена Тривич — 43%. Небольшая, с населением 1,1 млн человек, республика сплачивается, когда речь идет об идентичности, но внутренне политически расколота — и это играет сильную роль при переходе от риторики к решениям.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора