Рубль с дополнениями: к чему может привести оцифровка российской валюты

Неизменяемый контракт

Идея смарт-контрактов довольно давняя, она старше, чем цифровой рубль и даже криптовалюты. В современном виде впервые ее сформулировал в 1994 году известный криптоаналитик Ник Сабо. Ему пришло в голову, что если какая-то программа выполняет юридически значимые действия, то, по сути, она ничем не отличается от контракта, написанного на бумаге.

Предположим, у вас есть контракт с банком на депозит и на бумаге написаны все условия ваших отношений — сколько денег вы даете, когда банк обязан их вернуть, сколько процентов он начисляет и по каким датам. При этом мы прекрасно понимаем что в отличие от «старых добрых времен» нет никакого клерка, который читает этот контракт и каждый месяц вносит цифры в книгах, чтобы отразить начисление процентов. В недрах банка живет маленькая программа,  которая в основном спит, но каждый день просыпается и смотрит на календарь смотрит все депозиты, по которым в эту дату начисляется процент, и увеличивает суммы на соответствующих счетах. Сабо придумал сделать эту программу юридически значимой — тогда бумажный контракт становится не нужен, потому что все условия в коде программы уже описаны.

Когда эта идея появилась, к ней отнеслись с большим энтузиазмом. Многие считали, что большинство контрактов теперь будут исполнятся автоматически. Например, когда в порт приходит корабль, датчик GPS покажет, что он находится на разгрузке, и с помощью смарт-контракта можно будет автоматически оплатить логистические услуги. Однако возникли две сложности. Первая состоит в том, что многие события в реальном мире не так просто оцифровать. Одно дело, когда речь идет о дате или значении курса доллара, при котором его надо продавать. Но если это некое событие в офлайне, нам необходимы так называемые аппаратные и программные оракулы, которые сообщат программе, что ожидаемое событие случилось. Например, надежные GPS- маячки, которые обеспечат выполнение смарт-контракта исчерпывающими и нефальсифицируемыми данными. Создание надежных оракулов оказалось крайне сложной задачей. 

Вторую проблему можно объяснить на примере с банком. Если контракт хранится на банковском сервере, то, строго говоря, банк может править этот контракт любым образом — например, изменить сумму начисленных процентов. Поэтому после первого всплеска интереса тема смарт-контрактов оказалась немного забыта и вновь вышла на первый план только с появлением блокчейна. Базовым свойством распределенного реестра является его неизменяемость: все, что туда записано, остается навечно. Поэтому, если стороны подписали электронными подписями смарт-контракт и зафиксировали его посредством блокчейна, этот контракт будет исполняться вечно. Ни банк, ни клиент не в состоянии в одностороннем порядке его изменить.

Начиная примерно с 2013 года смарт-контракты стали стремительно набирать популярность в криптомире. Помогло то обстоятельство, что в это время появился блокчейн Ethereum, предложивший более сложный инструментарий, в котором смарт-контракты позволяли реализовать любой программный алгоритм — от оформления кредитов и депозитов до создания виртуальных обменников и ломбардов. Однако быстро выяснилось, что сложные смарт-контракты уязвимы. Появились прецеденты, когда в них находились ошибки или намеренно оставленные лазейки, позволявшие злоумышленникам выводить огромные  суммы. Так что сейчас большинство цифровых финансовых продуктов пишется на стандартных и много раз проверенных смарт-контрактах. Это сильно сузило их разнообразие, но зато способствовало стремительному распространению в криптофинансовом мире. 

Не совсем рубль

Можно предположить, что по такому пути пойдет и развитие цифрового рубля. Обладатели цифровых кошельков смогут задавать условия осуществления (или неосуществления) платежей. Простейшим примером такого смарт-контракта являются «окрашенные деньги», которые можно тратить только на определенные цели. Например, родители могут ограничить подростков в использовании карманных денег, государство — ограничить родителей в тратах материнского капитала или детских пособий, а заказчик — запретить поставщику расходовать предоплату. 

Принципиальным вопросом является то, насколько рубль, связанный таким контрактом, остается рублем. Сейчас он является средством универсального платежа, обязательным к приему, но, как только мы оказываемся ограниченными смарт-контрактом, это свойство формально теряется. Не очень понятно, например, как такие ограниченные рубли учитывать в денежных агрегатах. Например, денежный агрегат М2, являющийся одним из основных инструментов макроэкономического анализа, представляет собой объем наличных денег в обращении и средств граждан и организаций на счетах в национальной валюте. При этом классические деньги входят туда один к одному. Если покупательная способность цифрового рубля будет ограничена, то разумно его учитывать с поправочным коэффициентом меньше единицы, уменьшающим суммарное значение. При расчете инфляции, например, логично различать универсальные цифровые рубли и рубли, ограниченные оплатой товаров и услуг.

Отслеживаемость помеченных рублей тоже будет создавать психологические проблемы. Если работник предприятия получает рубли, помеченные как зарплата, то многие физические или юридические лица предпочтут их не брать: нужны процедуры обесцвечивания, что сильно усложняет жизненный цикл.

Эти вопросы не являются критичными, но их много, и все они будут требовать решения в процессе.     

В целом распространение умных денег представляется неизбежным. Мы уже привыкли, например, к «Пушкинской карте» или электронным сертификатам на материнский капитал, которые, по сути, являются примитивными смарт-контрактами.  Однако, чтобы использование подобных инструментов стало массовым, предстоит решить еще много проблем.

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора