Посредничество под обстрелом: есть ли смысл в переговорах по Украине

После безуспешной серии стамбульских встреч представителей России и Украины весной 2022 года переговоры между сторонами проходили только по нишевым темам — в первую очередь по вопросам обмена пленными и зерновому экспорту. При этом, поскольку официальная Россия прямо интерпретирует все происходящее как столкновение с Западом во главе с США, переговорные подвижки едва ли не чаще ищут на российско-американском, а не на российско-украинском треке. 

Очередной повод для спекуляций дала встреча руководителей разведывательных ведомств России и США в Анкаре и в не меньшей степени сообщения американской прессы о том, что президент Джо Байден якобы подталкивает своего украинского коллегу Владимира Зеленского в сторону большей гибкости. При этом каждый крупный инцидент с применением вооружений в глазах скептиков становится дополнительным поводом отвергнуть возможность переговоров. Энтузиасты переговорных подвижек, в свою очередь, видят в ежедневных трагических новостях причину стремиться к скорейшему прекращению огня.

Намеки на возможное возвращение конфликта на Украине в переговорное русло привлекают внимание, распространяются по новостным лентам и вроде бы должны давать надежду на его прекращение. Потери, которые менее года назад и в страшном сне не приснились бы самым влиятельным и информированным людям, Россия, Украина, Запад, да и другие части света принимают сейчас как нечто неизбежное. Мысль о том, что кошмар конечен, чуть ли не единственное, хотя и призрачное, утешение. Те, кого еще недавно относили к олигархам, уверяют, что не способны повлиять на происходящее. Компромисс требует эволюции позиций сторон, а политическая и военная ставка с каждой из сторон делается на истощение противника.

Политический тупик

Украинское руководство дает понять, что не ожидает в обозримом будущем такого изменения российской политики, которого было бы достаточно для запуска полноценных переговоров. 

Действительно, как в законодательном, так и в политическом плане для Украины едва ли возможно признать фактическую потерю территорий, в то время как принятые в России решения не предполагают пересмотра в рамках существующей политической системы. 

С этим же связан и приоритетный для Украины вопрос о выводе российских войск — линию, за которую они были бы выведены после завершения военной операции, стороны представляют себе очень по-разному. Предположения, что под давлением обстоятельств российские требования к Украине уменьшатся, пока не находят достаточного подтверждения — эволюция риторики выглядит скорее тактическим и временным изменением.

Чтобы согласовать взаимоприемлемое решение где-то на полпути, сторонам пришлось бы отказаться от позиций настолько принципиальных, по крайней мере для их нынешних политических элит, что в такую возможность нелегко поверить. Гипотетическая смена поколений в российской и украинской политике тоже может не разрубить гордиева узла — некоторые современные территориальные конфликты длятся десятилетиями, а в прошлом перетягивание друг у друга территорий занимало века, хотя со стороны неангажированного наблюдателя часто выглядело вполне бессмысленным и крайне затратным занятием. 

Долгосрочная перспектива так или иначе оставляет шансы на урегулирование — ведь ничто не вечно. Но в ожидании будущих перемен могут пройти годы, и вряд ли они сведутся к военным действиям неизменной интенсивности. Урегулирования не получится, а временное подмораживание конфликта возможно. Украина опасается, что заморозка означала бы закрепление фактической потери контроля над частью территории. События вокруг Херсона вроде бы подтверждают возможность подвижек в сторону Украины, но ресурсные ограничения дают о себе знать, а значит, заморозка как меньшее из зол не исключена.

Американская стратегия

Львиная доля военной поддержки Украины приходится на Соединенные Штаты. Максимально критическое отношение к действиям российского руководства объединяет основные американские партии. Однако при всей их экономической мощи американцам хорошо известны перенапряжение и общественная усталость, приводившие к бесславному завершению военных кампаний. В случае с Украиной ситуацию значительно смягчает опосредованный характер американского участия, в то время как с усталостью и перенапряжением может столкнуться как раз Россия. Для Украины на кону само существование государства, что мотивирует к сопротивлению, а Россия в принципе может позволить себе признать ошибочность взятого политического курса, пусть и не в ближайшее время. Санкционное давление на Западе рассматривают как способ подтолкнуть события именно в этом направлении.

Американская внешнеполитическая элита хорошо помнит так называемую длинную телеграмму, направленную в Вашингтон работавшим в Москве дипломатом Джорджем Кеннаном, ставшую основой американской стратегии в годы холодной войны. Телеграмма объясняла экономические и политические несовершенства СССР, которые не позволяли советскому проекту выиграть соревнование с капиталистическим блоком в долгую. Помимо прочего, это означало, что поражение оппонента не требовало перехода от управляемой холодной войны к затратной и непредсказуемой «горячей». В этом ключе рассматривались и разного рода переговоры с СССР, в том числе весьма результативные — как управление ограниченной конфронтацией.

Риски эскалации

Похожая логика работает и сегодня. Ни в Вашингтоне, ни в других мировых столицах не хотели бы перерастания регионального конфликта в глобальный. При этом хорошо известно, что движение от первого ко второму может быть не столько сознательным решением, сколько несчастным стечением обстоятельств — именно так завязку Первой мировой войны показал в нашумевшей книге «Лунатики: как Европа вступила в войну в 1914 году» австралийский историк Кристофер Кларк, сравнивший политических лидеров того времени с бессознательно движущимися лунатиками. Инцидент с повлекшим жертвы падением ракеты в Польше — напоминание о том, какие риски именно в этом плане создает эскалация военных действий.

Хотя особенной военной сдержанности от сторон ожидать сложно, они не менее прочих пострадали бы от неконтролируемого разрастания конфликта, а значит, и для них остаются некие красные линии, которые желательно не пересекать и, может быть, необходимо заранее согласовывать. Минимальный уровень доверия друг к другу не способствует результативным прямым переговорам, но, как показывает зерновая сделка, создает пространство для участия посредников.

Наиболее заметную посредническую роль между Россией и Украиной в ходе нынешней фазы конфликта удалось выполнить турецкому руководству. Непростые политические отношения между Турцией и ее же союзниками по НАТО в этом случае становятся преимуществом — Россия готова не рассматривать эту страну просто как часть западного блока, подчиненного в представлении Кремля Вашингтону. Но и для Украины Турция — не оппонент, а ключевой сосед и поставщик военных технологий, с которым лучше не ссориться. Как по российско-турецкой, так и по украинско-турецкой линии существуют причины для взаимного недовольства, но пока на них удается закрывать глаза. Сохранится ли такой баланс в случае политических изменений в Турции после президентских и парламентских выборов в начале лета 2023 года — открытый вопрос, но потребность во взаимоприемлемой переговорной площадке явно не исчезнет.

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора