Призрак монархии: как воспринимали Елизавету II в российском обществе
«20 февраля исполняющий обязанности президента и Российская дума направили предложение принцу, проживающему вне России, принять титул и обязанности, в рамках конституционной монархии, царя Всея Руси. Через десять дней российский авиалайнер после долгого полета приземлился в аэропорту Внуково. Зима отступала. Температура поднялась до семи градусов выше нуля, и сияло солнце. Из березовых рощ и сосновых лесов, окружавших маленький аэродром, предназначенный для специальных рейсов, веяло влажной землей и пробуждающейся природой. Перед зданием аэропорта ожидала большая делегация во главе с Марковым, в нее входили спикер Думы, лидеры всех крупных партий, начальники штабов и патриарх Алексий Второй. Из самолета вышел призванный Думой 57-летний принц английского дома Виндзоров».
Это фрагмент заключительной части романа Фредерика Форсайта (более известного как автор «Дня шакала») «Икона», вышедшего в свет в 1996 году и описывающего события 1999-2000 годов. Тогда и на Западе, и в России многие пытались понять, как обеспечить преемственность власти после ухода Бориса Ельцина, и рассматривали монархический сценарий. Форсайт соединил в своей книге реальных (Алексий II) и вымышленных (врио президента Марков) персонажей, которые по воле автора предотвращают приход к власти потенциального диктатора и при самом активном тайном участии британской разведки (для Форсайта это положительный фактор) обеспечивают приход к власти дальнего потомка по женской линии династии Романовых. Имя потомка не называется, но осведомленным читателям было ясно, что автор имел в виду принца Майкла Кентского, двоюродного брата королевы Елизаветы II и праправнука Александра II.
Смена власти в России действительно произошла в это время — но, как мы знаем, в совершенно ином формате.
Монархия без царя
Количество монархистов в России несколько растет с уходом советских поколений, но число противников намного больше. Опросы 90-х годов (когда писалась книга Форсайта, а российские чиновники, вплоть до главы Службы безопасности президента Александра Коржакова, присматривались к потомкам Романовых в качестве возможного запасного варианта транзита власти на случай провала остальных) показывали, что в 1994 году сторонников монархии было всего 14%, в 1997-м — 18%, в 2000-м — 20%. Опрос ВЦИОМ 2006 года показал, что их уже 22%, а 2017-го — 28%, причем среди молодых россиян их больше.
Но если посмотреть внимательнее, то цифры становятся не столь оптимистичными для сторонников монархии. Так, в 2017 году только 6% заявили, что они за монархию и назвали конкретного кандидата в цари, а 22% выбрали расплывчатый вариант: «в принципе не против монархии, но не вижу такого человека, который бы мог стать монархом в России». В ответ же на прямой вопрос о том, какая форма правления более подходит для России сегодня, только 8% назвали наследственную монархию, тогда как 88% — республику (с 2013 года число республиканцев даже выросло с 82%). Наконец, категорическими противниками монархии являются 68% россиян — более двух третей.
Каковы причины такого положения дел? Самый простой ответ — люди не готовы к тому, что во главе страны окажется неизбираемый лидер, особенно в условиях наследственной монархии, когда наследник может оказаться не соответствующим своей роли.
Еще одна проблема заключается в отсутствии «живой» монархической традиции. В Испании, где был успешный опыт реставрации, монархия была свергнута в 1931 году, а уже в 1947-м генералиссимус Франсиско Франко провозгласил Испанию монархией, но при вакантном троне. В 1969-м Франко официально назначил престолонаследником Хуана Карлоса, внука свергнутого короля. Новый монарх вступил на престол в 1975-м, сразу после смерти Франко. Между антимонархической революцией и завершением процесса реставрации прошло 44 года, причем большую часть этого времени испанское общество приучалось к тому, что это произойдет.
В России же революция произошла в 1917-м, и большевики в следующем году расстреляли не только свергнутого монарха, но и его жену, детей и брата. Советская власть просуществовала 74 года — к тому времени почти не осталось людей, видевших живого монарха. А через несколько месяцев после распада СССР умер Владимир Кириллович, двоюродный племянник (то есть весьма отдаленный родственник) последнего царя, являвшийся к тому времени самым близким родственником Николая II в доме Романовых.
Далекий символ
Казалось бы, немалую часть россиян должны были привлечь европейские аналогии успешных монархий (где монархи царствуют, но не управляют — так что неэффективный наследник не сможет стать фатальной проблемой), но все оказалось значительно сложнее даже в 90-е годы, когда отношение к Западу было куда более благожелательным, чем сейчас. Опыт Хуана Карлоса, неожиданно для многих своих соотечественников ставшего активным участником демократического процесса в Испании и решительно выступившего против военного путча в 1981 году, привлекает лишь сравнительно немногочисленных россиян, следящих за международной политикой. Остальные об этом просто не знают.
Покойная королева Великобритании являлась самым известным современным монархом для россиян. Об отношении к ней граждан можно судить по опросу фонда «Общественное мнение» 2003 года, когда по телевизору еще не говорили о коварных англосаксах. На вопрос о знаменитых людях Великобритании (можно было дать неограниченное число ответов) 54% не смогли назвать никого. 24% назвали Маргарет Тэтчер, 16% — членов королевской семьи (королеву Елизавету — 10%, принцессу Диану — 8%, принца Чарльза — 3%).
Таким образом, интерес к королеве был существенным (намного выше, чем к Шекспиру, которого назвали 2%, или к Ньютону — менее 1%), но все же речь шла о меньшей части россиян. Отношение к ней в целом было положительным — отмечались ее популярность в Великобритании, роль символа нации и хранительницы традиций, россияне позитивно оценивали ее внешность и манеры. Но примечательно, что никто из респондентов не посчитал, что опыт британской монархии может быть актуален для России — среди многочисленных ответов ничего подобного нет.
Проблема отношения россиян к заимствованию европейского монархического опыта связана не только с невысоким интересом, но и с другими факторами. Для большинства россиян лидер страны должен быть сильной и самостоятельной, а не символической фигурой — и когда речь идет об их монархизме, то обычно происходит апелляция к Петру I (реже — к другим российским царям). Кроме того, и в современной Европе, и в России сакральность монархии ушла в историю — к правителям относятся, исходя из их личностных качеств и деятельности на благо общества. А образ современной британской монархии сильно отличается от идеального, хотя покойная королева прикладывала все возможные усилия, чтобы купировать конфликтные ситуации в королевском доме, и личным примером демонстрировала верность долгу перед своей страной.
Первый российский политолог Моисей Острогорский писал о британской конституционной монархии в 1916 году, подсказывая ее опыт монархии российской (разумеется, там его никто не услышал): «Неизменно безупречная, вся отдавшаяся нации, монархия стала недосягаемой не только для нападок, но и для малейшей критики; она сделалась предметом культа для громадного большинства нации». Но во времена Острогорского и пресса, и общество были куда более лояльны к королевской семье, чем сейчас. Ныне же его слова в значительной степени относились бы к королеве (ее всерьез критиковали разве что после смерти принцессы Дианы — и то сравнительно недолго), но не к королевскому дому в целом. Так что британский пример так и не стал актуальным для современной России — даже если не принимать во внимание нынешние, практически разорванные, отношения между странами.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора