Произвол или обычай: на что опирается руководство Чечни в деле Янгулбаевых

В конце января 2022 года внимание российского общества оказалось приковано к конфликту президента Чечни Рамзана Кадырова и его окружения с семьей Янгулбаевых. Чуть ли не ежедневно возникают новые подробности. Насильно вывезена из Нижнего Новгорода в Чечню, а затем арестована жена федерального судьи Сайди Янгулбаева Зерема. В Грозном прошел многотысячный митинг с проклятиями и сжиганием портретов членов семьи Янгулбаевых. Со стороны соратников Кадырова раздаются призывы к их убийству. Угрозы распространились на журналистов и правозащитников, помогавших семье. Журналистка «Новой газеты» Елена Милашина на этом фоне вынуждена была покинуть Россию.

Сайди Янгулбаев был судьей Верховного суда Чечни до 2015 года. Янгулбаевы рассказывали о насилии и унижении, которым их якобы подвергли в резиденции Кадырова. Кадыров это отрицал, говоря, что семью приглашали к нему для беседы. Об этой истории подробно писала Би-би-си. Сыновья Янгулбаева один за другим уехали из России, сам бывший федеральный судья уехал с дочерью в январе, после задержания жены. 

В комментариях по поводу этой ситуации часто можно слышать, что все дело в архаичности чеченцев, которые до сих пор живут в Средневековье и опираются на жестокие, отрицаемые цивилизованным миром традиции, среди которых важное значение имеет обычай кровной мести. Иногда попадаются отсылки и к нормам шариата. И, кажется, с этим не поспоришь: и традиционные нормы, и исламские установления действительно играют немалую роль в жизни чеченцев. Только вот совершенно не очевидно, что здесь мы видим именно подобный пример.

Кому можно мстить

Попробуем разобраться с тем, что представляет собой обычай кровной мести. Этот регулятор, возникший еще в догосударственные времена, на самом деле, был направлен как раз на снижение роли насилия — все знали, сколь тяжел будет ущерб от насильственных действий. Надо признать, что обычай не всегда справлялся с подобной функцией и нередко приводил к обратным результатам, истощая и обескровливая (в прямом и переносном смысле) родственные группы, связанные кровной местью. Поэтому ограничение масштабов кровной мести, стремление заменить ее другими формами компенсации — тенденция, известная уже в рамках традиционного общества.

Тем не менее кровная месть в определенных условиях была обязанностью рода, отказ от кровной мести мог означать бесчестье (нередко родственники, не отомстив, не могли даже вступить в права наследования). Этот обычай сопровождался множеством ритуалов: как должно было приниматься решение, как происходило объявление кровной мести, как могло состояться примирение кровников.

Повод для мести должен был быть очень серьезным — убийство, нанесение тяжкого вреда, нестерпимое оскорбление. В кровной мести участвовали близкие родственники потерпевшего, в первую очередь мужчины. Объектом мести мог стать сам виновный или его родные. Здесь в полной мере проявлялся принцип коллективной ответственности, характерный для традиционной культуры в целом. Однако на женщин, детей и стариков кровная месть не распространялась. Мучить и издеваться над виновными и их родственниками также запрещалось.

А вот шариат коллективной ответственности не приемлет — в земной жизни только сам человек должен отвечать за свои деяния. Среди исламских богословов нет единства мнений по поводу допустимости кровной мести в исламе. Но даже те, кто не отрицает такой возможности, накладывают на реализацию этого обычая серьезные ограничения — объектом кровной мести может быть лишь сам преступник, решение о его виновности должен выносить шариатский судья. И уж точно кровная месть в исламе не является обязанностью. По исламу предпочтительнее решить вопрос уплатой выкупа или вообще простить «ради Аллаха» (что допускается и при преднамеренном, и при непреднамеренном убийстве). 

Подмена традиции

Теперь самое время задаться вопросом, насколько события, о которых идет речь, напоминают характерный для традиционного общества обычай кровной мести. На самом деле, сходство здесь чисто внешнее. Нет неоспоримых доказательств виновности семьи Янгулбаевых в тех преступлениях, которые им инкриминируют (например, в ведении признанного экстремистским Telegram-канала, где, по мнению Кадырова, оскорбляли чеченский народ). Не соблюдены связанные с объявлением кровной мести ритуалы. Призывы начать всеобщую охоту на членов этой семьи не имеют ничего общего с рассматриваемой традицией. Фактически заложницей стала немолодая, тяжелобольная женщина, что вообще ни в какие традиционные нормы не вписывается. Как и митинг с проклятиями и сжиганием портретов Янгулбаевых, производящий впечатление перформанса с целью эмоционального воздействия на аудиторию.

Так что же на самом деле происходит? Это не воплощение чеченских традиций, связанных с архаичными механизмами социального регулирования. Надо сказать, что такие механизмы вообще не предполагают государственного вмешательства — это регуляторы внутренних и внешних отношений самоуправляемых коллективностей, построенных на кровнородственных и соседских связях. Само по себе то, что «государевы люди» берут на себя функции реализации традиционного регулирования, уже, по сути, превращает традиции в их собственную противоположность. Можно вспомнить, как, апеллируя к традициям, разрушали дома чеченских боевиков и выселяли из сел их семьи. Действительно, исторически такие традиции существовали. Только они предполагали, что решение о выселении может быть принято лишь местным сообществом. Когда же его продавливают власти, исходя из собственных интересов, содержание традиции извращается. Она становится лишь внешней оболочкой, инструментом реализации политических целей, весьма далеких от реалий традиционного регулирования.

Именно такую подмену мы и наблюдаем в последнее время. Осуществление произвола, который стремится рядиться в одежды традиций или ислама, по сути, имея с ними очень мало общего. Так же как в светском государстве, аналогичный произвол может прикрываться видимостью реализации правовых норм. Так что архаикой здесь даже не пахнет. Вполне постмодерный бриколаж, когда для достижения собственных целей используется все, что может пригодиться и оказывается под рукой. Если надо, в дело идут обломки традиций, которые помогают достичь желаемого. В других условиях может декларироваться борьба с теми же самыми традициями.

Сейчас уже многие не помнят, что в 2010 году Кадыров лично возглавил Комиссию по примирению кровников, которая, по официальным данным, примирила 451 семью. А теперь сам говорит о допустимости кровной мести. Но не следует доверять внушаемым нам иллюзиям. Думаю, что мало кто сделал столько для фактического разрушения чеченских традиций, как современное чеченское руководство. Конечно, под громкие крики об их незыблемости.

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора